Война чувств - Наташа Колесникова

Она уже привыкла разговаривать с людьми, которых считала ниже себя (не по росту, разумеется), вежливо и властно. Это было своеобразной компенсацией за унижения, которые приходилось терпеть дома. С недавнего времени вся ее семейная жизнь стала сплошным унижением. И собственная домработница, и продавцы в магазинах, и обслуга в фитнес-клубе чувствовали настроение Людмилы, вели себя корректно, ну а кто не понимал… В данном случае она не блефовала, если бы Дмитрий узнал, что водитель «Волги» с таким-то номером пытался соблазнить ее, а потом вышвырнул из машины, мужику бы точно не поздоровилось.

Водитель мрачно хмыкнул и решил не спорить со стервозной дамой. «Волга» снова помчалась вперед, проскочила метро «Кутузовская».

Он правильно поступил, этот водитель. В диких джунглях понятно, кто слон, кто удав, тигр, крокодил, а кто кролик, антилопа или жираф. А на московских улицах нынче все равны или почти равны. Увидит жираф симпатичную девушку, подумает — экая кошечка перепуганная, а она — тигрица, и за ней — стая злобных хищников. Сожрут жирафа не задумываясь! Оно, конечно, не часто хозяева московских джунглей выходят на улицы, поедать мелких зверушек они научились, не выходя из контор и офисов, но бывает, бывает… Особенно с хищницами женского пола в такой ситуации, в какой оказалась Людмила. И не дай вам Бог ошибиться!

Людмила вышла из машины, не доезжая до своего дома, молча протянула водителю три сотенные бумажки и резко захлопнула дверцу «Волги». Машина тут же сорвалась с места, мигом исчезла в потоке других машин.

Не случайно она вышла раньше. Забежала за угол соседнего дома, достала мобильник, торопливо набрала номер. Сделать это в полной темноте было несложно, клавиши аппарата подсвечивались.

— Але, Стасик? Привет, это я. Ну как ты? Можешь говорить, жена не мешает?

— Привет, Люси! Да все нормально, она в ванной. Дела идут отлично, сегодня заключил классную сделку, «наварил» пятнадцать тысяч баксов. Но это мелочи. Думаю о тебе, и только о тебе. Мы встретимся завтра?

— Я тоже думаю, Стас…

— Отлично. Значит, как договорились?

— Да… Так приятно слышать твой голос… А я была… Ну ладно, завтра все расскажу.

— Я целую твои красивые губы нежно-нежно, вот так… — Он чмокнул в трубку.

— Пока, — с улыбкой сказала Людмила и отключила связь.

Неуклюжий, рыжий, смешной, дурашливый Стас! Ее первая и единственная любовь! И самая страшная потеря. И нежданная находка… До подъезда было метров двести, и Людмила многое вспомнила, медленно шагая по влажному асфальту, усыпанному желто-коричневыми листьями кленов.

— Люси! Хочешь, я съем ради тебя червяка?

Тогда шел дождь, теплый, весенний, и в лужицах на асфальте было много дождевых червей.

— Зачем? — с ужасом спросила она.

— Потому что ты не хочешь меня поцеловать. И вообще не смотришь на меня, жутко неприступная. Вот я и подумал: если съем червяка, ты обратишь на меня внимание?

— Ты… ты хочешь, чтобы я поцеловала тебя после того, как съешь червяка? Фу, какая гадость!

— Ну тогда поцелуй за это дурацкое намерение. Видишь, я для тебя на все готов, хотя, честно признаюсь, черви не самое любимое мое блюдо.

— Я тебя должна поцеловать? Перебьешься!

— А я тебя… можно?

— Перебьешься!

— А проводить? Неужели ты откажешь мне и разобьешь сердце бедного студента своей московской чопорностью? Ты же не такая, Люси, я это чувствую.

— Ну-у… если хочешь, проводи.

— Ой, все, Стас, хватит, хватит, я больше не могу целоваться. Смотри на экран, а то я уже не понимаю, что там происходит.

— Там происходит кино. И ну его к черту, потому как кино — глупая фантазия. А мы с тобой настоящие, нам хорошо вместе по-настоящему. Это реальность, почему ты хочешь заменить ее переживаниями за этих дурацких артистов, которые что-то там изображают?

— Но мы же пришли посмотреть фильм…

— Нет, мы пришли, чтобы радоваться жизни, и быть вместе, и целоваться, и…

— Убери руку, Стас…

— Почему? Она кажется тебе грубой, вульгарной? Мои пальцы хотят ласково прикасаться к тебе именно там, знаешь, в литературе и в песнях это так и называется — ласкать женщину. Или ты думаешь, что ласкать — это целовать ручку? Галантно кланяться и уступать место в транспорте? Нет, это просто дурацкая вежливость, а ласка — поцелуи там…

— А я сказала — не надо.

— Коленки сдвинула…

— Потому что у меня… критические дни.

— А здесь не критические? Значит, можно?

— А здесь — люди увидят.

— И пусть смотрят, завидуют тебе.

— Ты совсем ненормальный, Стас…

— Напротив, я сейчас абсолютно нормальный. Это на лекциях, когда сижу один и думаю о тебе, я ненормальный. А с тобой… Пойдем отсюда, лучше погуляем.

— Пойдем…

— У тебя симпатичная квартира, и бабушка симпатичная.

— Тебе правда нравится? Ох, Стас!.. Ты такой, такой…

— Идиот из Саратова?

— Идиот, но — мой идиот!

— А ты — моя идиотка!

— И я хочу тебя, но не так, как было в прошлый раз.

— Тогда же твоя мама неожиданно вернулась. А бабушка не будет заглядывать в дверь?

— Бабуля — свой человек, она меня не выдаст.

— А пусть выдаст, я не вор и не грабитель, у меня самые серьезные намерения…

— Хватит болтать, Стас!

Самые приятные воспоминания пришлись на последнюю часть пути, когда Людмила, кивнув консьержу в пятнистой униформе, поднялась по широкой мраморной лестнице на третий этаж, открыла дверь своей квартиры. Надеялась, что Дмитрий задерживается на работе, но этим надеждам не суждено было сбыться. Едва она вошла в прихожую, там появился Дмитрий, в тренировочных брюках «Адидас», в синей футболке той же фирмы, обтягивающей могучую грудь. Длинные мускулистые руки, покрытые густыми черными волосами, были скрещены на груди.

Он не был уродом, но и красавцем его назвать было нельзя. Раньше думала — крепкий, сильный, уверенный в себе мужик. За ним она будет как за каменной стеной, а если учесть, что и богатый, и денег для нее не жалеет, так чего желать еще? Но когда встретила Стаса… все изменилось.

Низкий покатый лоб с редкими черными волосами покрылся морщинами, маленькие карие глазки — будто магниты, вытягивающие из ее души самые сокровенные мысли.