Назад в СССР: 1985. Книга 3 - Максим Гаусс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 2
Просто и эффективно
Я проснулся так резко, словно меня ведром холодной воды окатили.
Мысли бешеным роем крутились в голове — сон улетучился мгновенно. Это что же выходит, свыше мне снова «добавили» мотивации?!
Только пару часов назад я узнал, что отца в ближайшее время переводят с третьего на четвертый энергоблок, как во сне я увидел его лежащего в карете скорой помощи… Он пострадал во время взрыва.
Нет! Этого не будет! Я не допущу!
Опустился обратно на влажную подушку, уставился в потолок. Почувствовал на себе чей-то взгляд, хотя в в моей комнате никого не было. Вдруг, какой-то тихий шум справа привлек мое внимание. Разглядел кота на столе.
— Тишка! Пшел вон! — прошипел я. Но кот считал иначе, просто сидел на столе и пялился на меня желтыми глазищами. Гипнотизер лохматый.
Животное наверняка еще в тот день, когда я впервые вошел в эту квартиру, почувствовало, что с настоящим Алексеем Савельевым что-то не так. Никакой мистики тут не было, просто кот. Сидит и наблюдает.
Забыв про мохнатого, я вновь вернулся к своим мыслям.
Что я вообще узнал за прошедшие девять месяцев? Что авария на Чернобыльской АЭС произошла из-за присутствия рядом засекреченного военного объекта «Око Москвы»? Быть может, иностранные спецслужбы сначала пытались уничтожить саму ЗГРЛС, а уже потом решили устранить проблему иначе? Очевидно, что и в КГБ прекрасно понимали опасность, а потому плотно перекрыли все пути к «Чернобылю-2». Тот самолет, взлетевший с нашего аэродрома был последней каплей, но его сбили.
С угнанным «СУ-24» я конечно перегнул. До конца не понятно, что же там произошло на самом деле и к сожалению, этого я уже не узнаю. Та запись, снятая с бортового самописца, где якобы пилот увидел неопознанный летающий объект, всего лишь фальшивка, подкинутая из комитета.
Еще есть Григорий, который сам по себе темная лошадка. Его поведение и намерения вообще непонятны, особенно после того, что я вчера увидел в гостинице «Полесье». Что за сведения он передавал и главное — кому? И главное, причастен ли он к готовящейся аварии?!
Также крайне мутный момент — что же там за история была с заводом «Юпитер»? Как меня там вообще срисовали? Неужели и вправду покойный начальник отдела Валера Степанов работал с комитетскими? И что, это они приказали ему устроить пожар? Или его устроил не он? Тогда кто?
Боже, как много вопросов. От них крыша едет, ведь ответа мне на них не даст никто. Хоть меня косвенно и прикрывает Андрей, но это не дает мне особой свободы. И главный момент, я все еще не знаю, как попасть на ЧАЭС!
А даже если и попаду, что мне там делать? Наверняка, на станции есть человек, (а может и группа) который имеет четкие задачи, подготовить все и ждать сигнала для начала. Ну что мне, ходить у всех спрашивать — а не ты ли, уважаемый, диверсант, желающий устроить аварию? Нет? Ну, тогда извините, пойду дальше искать.
Одно дело понять, а совсем другое предотвратить аварию. Нет, предотвратить-то я ее могу, нужно просто взять автомат, явиться на блочный щит управления «№ 4» где-то в половину первого ночи двадцать шестого апреля и просто пострелять всех операторов. Радикально, просто и даже по-своему гениально. Но разве это выход?
И где гарантия, что через неделю эксперимент не повторят и подобное не произойдет снова? Нет, тут нужно действовать иначе. Ведь тут виноват не отдельно проводимый в ту ночь эксперимент, а целый ряд сопутствующих факторов, сложившихся воедино. Вероятность такого — один шанс из тысячи. Но ведь случилось?!
Все это было рукотворно, подведено к критической точке намеренно. Причем не последнее место уделяется и недоработкам в самом реакторе РБМК. Ими просто воспользовались, а после сделали основной причиной аварии, заодно сославшись еще и на ошибку персонала.
Однако ни в одном отчете нет ни слова о намеренной диверсии. И это неспроста.
Еще какое-то время я рассматривал вариант землетрясения, но быстро от него отказался. Что, землетрясение, даже локальное, произошло точно под четвертым энергоблоком? А на соседнем третьем, никаких следов природной катастрофы? Вероятность такого чуть ли не один шанс на миллион. Как вариант, еще использование геофизического оружия, но его возможное применение в восемьдесят шестом году, практически из области фантастики.
Пока размышлял об этом, устал так, что и сам не заметил, как вырубился.
Проснулся в семь сорок.
Быстро оделся. Вскоре проснулись все остальные.
Отцу нужно было идти на работу. Сели завтракать. Боже, как же я соскучился по обыкновенной яичнице с жаренной на сковородке колбаской. Умял за пару минут, это вам не доставшая по утрам безвкусная овсянка.
От кофе за прошедшие месяцы я уже отвык, а армейский кофейный напиток меня достал до изжоги, поэтому налил себе чаю. Болтали обо всем.
— Леша, а тебе долго еще служить? — вдруг спросила Настя.
— Ну, еще почти полтора года. А что?
— Ты всерьез еще рассматриваешь учиться на офицера? — поинтересовался отец.
— Ну да, — не раздумывая, ответил я. — У отслуживших срочную службу, есть некоторое преимущество, в поступлении на офицерские курсы, — ответил я, хотя, честно говоря, не сильно к этому стремился. Мысли о том, что я снова стану офицером, буду в разъездах, командировках… Ну, даже не знаю, хочу ли я этого на самом деле, или просто выбрал то, к чему был ближе всего? Ведь когда я в начале лета говорил родителям о своих планах на жизнь, в них Юля еще не занимала весомой позиции…
— А на станцию к нам не хочешь? — спросил отец.
Ну да, конечно. Кем? Сантехником? Да меня в стены АЭС трактором не затащить — не хочу я там работать. Решить бы поставленную задачу и забыть про инцидент.
— Ты знаешь, пап… — осторожно произнес я. — Не особо. Что-то не тянет меня на атомную станцию. Я кстати хотел спросить, ты действительно переходишь с третьего на четвертый энергоблок?
— Мать сказала? Ну да. В апреле планируется изменение штата сотрудников. На повышение пойду.
— А на второй или первый энергоблок нельзя уйти? — спросил я.
— Там все укомплектовано давно, — вздохнул отец, затем добавил. — К тому же, мне сам Дятлов предложение сделал, а ведь он заместитель главного инженера второй очереди на АЭС. Такие предложения дважды не поступают.
— И все же пап, может
