До дрожи (СИ) - Сакру Ана

Я бы уже давно заорала "помогите", но здесь нет совершенно никого, все на пляже у костра в нескольких сотнях метрах…

— Извращенец, да? — шепчу нервно, чувствуя, как внутри всё натягивается струной и начинает отчаянно звенеть.

— Ничего подобного, всё по классике или по обоюдке, — бархатно уверяет меня Артём.

— Тогда по классике и обоюдке бери деньги и забудь о моём существовании.

— Я денег у девочек не беру. Даже кидающих меня на телефон, Цветочек, — выразительно смотрит мне в глаза.

Невысказанный вопрос "А что берешь?", как и ответ на него, повисают в воздухе.

Молчим.

Но если я все эти секунды судорожно пытаюсь сообразить, как правильно задать ему вопрос, что он от меня тогда хочет, чтобы было понятно сразу, что интим бесполезно предлагать, то Артём похоже вообще никуда не торопится.

У него даже тело будто расслабляется, волны напряжения сменяются вальяжной силой, а взгляд золотисто-карих глаз вдумчиво путешествует по моему лицу и декольте с каким-то слишком плотоядным любопытством.

— Так и будем стоять? — не выдерживаю через полминуты.

— Приглашаешь к себе? Наконец! — тут же оживает, — Ты наверно не очень учишься, да, Алис? Медленно соображаешь что-то…

Расплывается в ленивой улыбке, довольный своей дебильной шуткой. За что и получает удар кулаком в будто железный левый бок.

— Эй, а если отвечу? — ржет, дернувшись.

Только ржет! А у меня костяшки ноют…Больно!

— Кроме денег мне предложить тебе нечего, — подношу ко рту свой кулачок и на автомате облизываю ушибленные места.

Зря… Тут же резко перестаю это делать, так как у Артёма, наблюдающего за мной, взгляд становится пугающе поплывший. По спине пробегают будоражащие мурашки.

— Так третий или четвертый? — глухо интересуется парень, дернув кадыком.

Хлопаю глазами, не сразу понимая, о чем он.

— Ну скажи, что четвертый, я пятерик выиграю, — устремляет взгляд мне в декольте.

— Четвёртый, — бормочу, заливаясь душным румянцем. Это как-то унизительно…

— Да, я знал! — тихо счастливо орет, — Свои?

— Свои! Всё, ты отстаёшь? — раздражаюсь от его почти детской радости.

Облизывается. В карих глазах черти пляшут.

— Почти, Алиса…Теперь ты снимаешь лифон при мне, светишь природной четверочкой, потом фоткаем бирку, чтобы доказать, и я прощаю тебе телефон, хрен с ним, — расплывается в похабной улыбке.

— Совсем уже? — шокировано выдыхаю.

— Как хочешь, — тут же пожимает плечами и отступает на шаг, давая мне наконец нормально вдохнуть.

От него было так жарко, что я мгновенно зябко ежусь, почувствовав контраст от порыва прохладного ночного ветерка.

Артём делает ещё шаг от меня в темноту.

— Ты куда? — не понимаю.

— Как куда? В палатку отправлять видео в общую группу, — весело сообщает.

— Нет, стой!

— Значит согласна? — чуть склоняет голову набок и засовывает руки в карманы синих плавательных шорт.

Я молчу, скобля нижнюю губу зубами. Чёрт…!

— Так, я показываю бирку, и мы…

— Ты показываешь сиськи, сфоткаем для парней бирку, и я забываю про телефон, — деловито уточняет, перебивая.

— А видео?

— А про видео я ещё не придумал, — чешет подбородок, облизывая меня взглядом с ног до головы с таким видом, будто я забыла одеться, — Ну, что пошли? — качает головой в сторону входной двери моего домика.

Сжимаю и разжимаю кулаки, не зная, что делать вообще. Чёрт…

— Считаю до трёх, — нараспев сообщает этот гад, делая ещё шаг от меня, — Раз… Два…

— Клянись, что никто не узнает! Просто я дала тебе лифчик сфоткать и всё!

— Без Бэ, — расплывается в хищной самодовольной улыбке.

5. Артём

Рыжая стерва с ржачной фамилией пару секунд пытливо смотрит мне в глаза, словно пытаясь поковыряться в черепной коробке, и наконец, качнувшись, решительно направляется к домику.

Бля, я не думал, что это будет так легко!

Спасибо домашнему вину деда Коли, живущему тут неподалеку. Уже четвертый год не подводит. Вижу по тому, как нетвердо ступает эта королевишна, что она в говно, только сама этого не понимает. Конечно, пойло вкусное, сладенькое, пьётся легко…

Ничего, завтра наутро поймёт, и кому-то будет очень — очень стыдно, да, Цветочек?

Не удивлюсь, если умотает с практики первый же поездом обратно, хотя не хотелось бы. Забавная… И такая секси, ух!

Не могу ничего с собой поделать, да даже и не пытаюсь. Жадно пялюсь на неё, раздевая глазами. Это легко, потому что на ней какой-то дурацкий белый сарафан в цветочек, который просвечивает в тусклом электрическом свете одинокой уличной лампы.

Короткий, с кружевными рукавчиками на плечах, из-за чего видно задорные розовые бретельки лифона. Они натянуты так, что сложно не думать, какое тяжелое богатство им приходится поддерживать.

Мой взгляд опять прилипает к её декольте. Эти мерцающие во тьме полушария с проступающими тонкими венками под будто прозрачной нежной кожей…Бл…Во рту опять слюны выделяется столько, что тянет сплюнуть.

Но не при дамах, да? Лучше подожду и, возможно, смогу их облизать. И не только их…

Рыженькая, там ты ведь тоже рыженькая?

— Только попробуй меня тронуть и сядешь на пятнадцать лет, понял? — воинственно рычит Лютик, перехватывая мой плотоядный взгляд.

Ха! Напугала…Сама попросишь!

Но я лишь прячу ухмылку, опустив голову, и вскидываю вверх руки типа сдаюсь.

Смеряет меня подозрительным взором, прежде чем повернуть дверную ручку и войти внутрь. Вслух не приглашает, лишь оставляет дверь приоткрытой, но мне и этого достаточно. Спешу за ней. От адреналина уши закладывает.

Даст?!

С виду прямо хозяйка Медной горы и такая же мегера, но то, как она к Янычу липла, как бы намекает, что эта кошечка очень даже может быть ласковой и послушной.

Она и правда на кошку похожа… Огненно— рыжая, с россыпью веснушек на надменно вздёрнутом курносом носу, миндалевидные глаза не голубые, а почти синие — в первый раз вижу такие, хотя возможно это просто линзы. В меру полные мягкие розовые губы, фигура как гитара, ноги длинные, хоть сама невысокая, и эти её буфера…

Опять тону в вырезе цветастого сарафана, лишь мельком оглядев домик внутри.

Да и смотреть тут не на что — за четыре года летней практики я их изнутри все изучил. Обшитые крашеной доской стены, две двухъярусные кровати, умывальник, тумбочки, в углу общий шкаф. Унылое дерьмо. Лучше уж жить в палатке, как по мне, чем в этой казарме без кондиционера.

— Какая твоя? — интересуюсь у рыжей, кивая на кровати.

— Тебе зачем?

— Хочу устроиться поудобней для представления. Покажешь же класс, да, Лютик? — подначиваю её.

Она так забавно краснеет от злости, что невозможно остановиться, кончики ушей уже как свекла. И синие глаза натурально мечут пьяненькие молнии. Такую бы энергию, да в горизонтальную плоскость…

Не дождавшись ответа, где она спит, падаю на ближайший нижний ярус и устраиваюсь полулежа, упершись локтями в матрас и широко разведя колени, чтобы хоть немного скрыть стояк на неё, который уже слегка утомил.

У меня он ещё с поезда…Красивая…

Не была б такой козой, уже б бежал как дурак в город пять километров, чтобы притащить ей розочки и мороженое.

— Чувствуй себя как дома, — язвит рыжая, смотря на то, как я развалился на чьей-то кровати, а сама себя руками обнимает. Нервничает…

— Я уже, — улыбаюсь, впиваясь глазами в её лицо. Краснеет, ярко так, — Ну и где обещанное шоу?

— Ты такой козлина, — почти жалобно бурчит.

— Давай, как укольчик, раз и всё, — игнорирую просительные нотки в её голосе.

Пусть знает, кто тут альфа по расписанию.

Мне тоже немного пьяно и по— злому весело. В следующий раз не будешь сходу грубить незнакомцам, да, Цветочек?

Лютик… Что это за фамилия вообще? Дурацкая.

Хотя ей по-своему идёт. Она вот точно не нежная фиалка. А как раз этот живучий ядовитый цветок.