Философия - Юрий Олегович Карев

суде оказалось гораздо прибыльнее, чем в парке. Феофан оказывал ему посильную помощь, хотя методы человека будущего даже у циника порой вызывали растерянность.

— Видишь ли, Феофан, — шутливо объяснял Сеня, — наши предки-охотники ушли из дикого леса, потому что не на ком стало совершенствовать мастерство. Не осталось ни одного зверя, способного им противостоять. Поселившись в городах и начав «охоту» друг на друга, люди запустили новый этап эволюции. С тех пор изменения касаются лишь внутренней сути людей, никак не отражаясь на внешности. Это необходимо, чтоб не спугнуть «добычу».

— Ты рассуждаешь как Кориандр, — вздыхал Феофан.

Харес разрывался между Уной и работой. Свободное время он посвящал любимой. Но свободного времени оставалось крайне мало, потому что он делал всё, чтоб быстрее расплатиться с долгами. Отказывался от выходных, работал ночами. Молодой скульптор часто повторял, что жить с женой и будущим ребёнком в небольшом собственном домике — его единственная мечта, больше для счастья ему ничего не надо. Уже и подходящий по цене дом стал подыскивать.

Как говорили древние: «Хочешь насмешить богов — начинай строить планы». Судьба влюблённых оказалась незавидной. Уна умерла при родах. Ребёнка спасти не удалось. Ещё через неделю обезумевший от горя и потерявший смысл жизни Харес покончил с собой.

После похорон Хареса Феофан признался Сене, что решил уехать:

— У меня двоюродная сестра в Сиракузах. Приглашает к себе. А здесь мне всё Хареса напоминает. Мы ведь дружили с детства. В одном классе учились.

Проводив Феофана, Сеня затосковал и понял, что ему тоже пора. Не в другой город, конечно, а в своё время. Привыкнуть можно ко многому. К отсутствию интернета, мобильной связи, даже к отсутствию канализации. К рабству Сеня привыкнуть не сможет никогда. «Молодой человек, не желаете приобрести девушку-служанку? Отдам недорого. Не желаете. А мальчика?» Мерзость. Для Сени торговля людьми — постыдное и уродливое явление, а для всех остальных здесь — основа благоденствия. Самые бедные граждане мечтали стать рабовладельцами. Философы в парке разъясняли, как правильно бить рабов, чтоб не снижать их трудоспособность. Наиболее прогрессивные учили не бить, а наказывать голодом.

Даже Феофан однажды заявил, что рабство, конечно, плохо, но рабский труд не позволяет свободным ремесленникам поднимать цены и стабилизирует рынок. Сеня тогда лишь беспомощно развёл руками.

Не сможет Семён здесь стать своим. Не сможет мыслить, как свободный эллин.

Только, как вернуться в своё время? В поисках решения Сеня задумчиво бродил по рынку. Сюда он попал, обдумывая игру. Может, мысленно настроиться на будущее? Закрыть глаза и попытаться представить себя в офисном кресле. Руки — на клавиатуре компьютера. Нет. Не получается. Почти год уже прошёл. Прежняя жизнь утратила реальность. Будто, во сне всё было.

А если установить связь с будущим по вкусовым ощущениям? Что он ел в будущем? Чипсы! Не то. Для переноса в будущее чипсы слабоваты. Картофель фри? Яйца под майонезом? Мороженое? Полчаса напряженных усилий разбередили аппетит, но к перемещению так и не привели. Сеня решил подкрепиться. Покидая рынок, остановился послушать стихи. Спившийся поэт, выдававший себя за правнука Гомера, читал «Иллиаду». Сильно перевирал текст, но читал с вдохновением:

— И потому безвестным будешь ты! — пафосно декламировал местный пьяница.

Это точно. Кроме обладания рабами, греки мечтали о славе. Находились маньяки, готовые совершить преступление, лишь бы стать знаменитыми. Например, разрушить чудо света, которое люди двести лет создавали… Стоп! А ведь это — то, что нужно!

Конечно, недостроенный храм Артемиды Сеня сжигать не собирался. Но, мог выдвинуть идею, которую древние греки сочтут абсурдной, а потомки оценят. Сеня верил в технический прогресс. Когда-нибудь люди построят машину времени и заберут его отсюда. Надо лишь послать сигнал «SOS». Сигнал, который поймут через тысячи лет. Какой сигнал?

Сеня порылся в своём багаже знаний. Как программист, он неплохо знал математику. Чем удивить местных? Десятичной системой исчисления? Понятием нуля? Нет, всё это не подходит. Может, понятием первой производной? Её придумали в восемнадцатом веке. В двадцать первом веке её изучают в школе. Почему бы и нет?

Задачу о первой производной Семён замаскировал историей про Ахиллеса и черепаху. По условиям задачи Ахиллес догонял черепаху, которая отползала. Скорость черепахи определялась пройденным путём за промежуток времени, пока Ахиллес достигал её предыдущего местоположения. И этот промежуток времени неуклонно стремился к нулю.

Озвученная в парке философов задача наделала много шума и была воспринята обществом мудрейших, как безвыходная ситуация. Её пересказывали и переписывали, как какой-то парадокс. Именно этого Семён и добивался. Он знал, что задачу теперь запомнят надолго. Оставалось ждать спасательную экспедицию.

Шло время, но спасатели не торопились. Семён придумывал новые задачи. Что-то из теории множеств, что-то по основам теории относительности. Он уже приобрёл известность, разбогател. Совсем перестал надеяться.

Однако, настал день, когда к нему в гости заявился незнакомый здоровяк в плаще с чересчур ярким рисунком. Остановился в дверях и после приветствия спросил:

— Что, друг, не надоело ли тебе в Древней Греции?

Сеня бросился обнимать гостя:

— Всё-таки догадались? Поняли? Когда изобрели машину времени? — вопросы сыпались один за другим.

Гость улыбался и покровительственно хлопал Семёна по спине. Когда суматоха утихла и они сели за стол, гость стал рассказывать:

— Меня зовут Пётр. Я из двадцать третьего века. Машину времени изобрели в двадцать втором. Примерно с того времени стало понятно, что ты — из будущего. Твоё перемещение стало классикой. Его изучают в школе.

— А почему же меня не вернули?

— С чего вдруг? Думаешь, ты такой один? У нас многие идут в исследователи истории. Причём, вполне добровольно. Работу найти крайне сложно. Физическим трудом занимаются роботы, интеллектуальным — нейросети. Придумать и создать что-то новое могут лишь единицы. Вот и пробуют люди свои силы в прошлом. Раньше даже преступников отправляли, только память им стирали из гуманных соображений. Сейчас, правда, прекратили. Памяти нет, а склонности остаются. Преступники такое натворили, ещё долго историю исправлять придётся! Теперь за нарушение закона только в космос ссылают. Самые отчаянные добровольцы тоже в глубокий космос вербуются, — рассказчик сделал глоток вина, похвалил букет. — А на Земле сейчас благодать. Экология чистая, народу мало, минимальные потребности — бесплатно. Живи и радуйся. Поедешь со мной в двадцать третий век?

— Погоди, погоди. Зачем мне в двадцать третий? Не хочу. Я там дикарём буду. Мне в двадцать первый надо.

— Главное — не лезь с идеями социального переустройства. Ты же не революционер? Нет? Тогда всё будет нормально. У каждой эпохи — своя форма правления. А лично для тебя работа найдётся. Не волнуйся.

— Нет! Там всё чужое. Я