Прощай, конферансье! - Григорий Горин

Лютиков. Ну, не обижайтесь. Говорят же вам… Это ошибка. Извините. (Протягивает примус.) Прошу!

Сосед (вздохнув). Не надо мне ваш примус. Это я так. Для начала разговора… (Достал газету.) Газетку сегодняшнюю читали?

Лютиков. Читал.

Сосед. И какое ваше мнение? Напрасно вас продернули или за дело?

Зинаида (опережая мужа). За дело, Тихон Григорьевич! Очень правильная статья…

Сосед. Признаете, значит, критику? Это – хорошо. Печать – наше самое грозное оружие… Против этого не попрешь!! Писания ваши, Владимир Борисович, получаются вредные.

Лютиков. А вы их читали?

Сосед. Зачем? Тут ясно сказано: «Кривая усмешка». Формулировка четкая. Года три назад с такой формулировочкой, что называется, – с вещами и на выход!

Лютиков (нервно). Что вы хотите, Тихон Григорьевич?

Сосед. Ничего не хочу… Обсуждаем! Печать выступила, мы обсуждаем. Читательская конференция. Все как положено…

Зинаида (испуганно). Но вам же сказали: мы признаем… Всё признаем…

Лютиков (жене). Прекратите, Зиночка! Это – унизительно!

Сосед (усмехнувшись). Признать-то вы признаете. А все-таки хотелось бы знать, какие выводы собираетесь делать?

Зинаида (растерянно). Не понимаю. Какие выводы?

Сосед. Я хотел бы знать, дорогие соседи, какие у нас с вами будут выводы по поводу вон той комнаты, на которую мы с вами претендуем?

Лютиков. Извините, претендуете вы! Мы в ней живем!

Сосед. Нет, дорогой Владимир Борисович, вы в ней не живете. Вы в ней только курите и храните всякие папки!

Лютиков. А уж это – мое дело.

Сосед. Как посмотреть! Если в папке нужные бумаги, это – одно, а если там разные чужие усмешки, то это, как говорится, – худую траву с поля вон!

Лютиков. Быстро вы, однако, сообразили.

Сосед. А чего ж тянуть? Я уж заявление в жилотдел подал.

Лютиков. Торопитесь, Тихон Григорьевич! Суетитесь… Зря. Я вас обрадую… Мы с Зинаидой Алексеевной, может быть, вообще уедем из Москвы. Так что со временем сможете захапать уже всю квартиру…

Сосед (испуганно). Всю не надо! Всю нам не утвердят! Они тогда сюда жильцов вселят… Я ведь только о комнатке говорю. Со своей же стороны, если кто спросит, готов вам дать хорошую характеристику…

Зинаида (испуганно). Кто спросит?

Сосед. Найдутся люди. Меня уж управдом сейчас во дворе остановил. Что это, говорит, за Лютиков у вас там такой живет? Как он? Не хулиганит?

Зинаида. А вы?

Сосед. А я сказал: пойду узнаю… С этим и пришел… А вы меня… мячом… Вот как ситуация закрутилась!

Лютиков (с угрозой). Ну ты, пошел вон отсюда!!

Зинаида. Володя, Володя, успокойтесь… (Встает между мужем и соседом.)

Лютиков. Оставьте вы меня, Зиночка! Это невыносимо – всю жизнь сдерживаться… (Соседу.) Пошел вон, тебе говорят!

Сосед. Странно, однако, формулируете, Владимир Борисович. С соседом на «ты», с женой – на «вы»… Нехорошо! Не по-советски все это как-то…

Слышен звонок в дверь. Все замерли, звонок повторяется.

Ну вот. Два звонка. К вам! Как говорится, ни пуха ни пера, дорогие соседи. (Уходит.)

Звонки повторяются.

Лютиков. Откройте, пожалуйста, Зиночка.

Зинаида. Я открою, Володя, если вы обещаете взять себя в руки.

Лютиков. Взял. Идите.

Зинаида идет открывать. Слышен голос Конферансье: «Здесь живет писатель Лютиков?» Голос Зинаиды: «Здесь… Проходите!» Сопровождаемые Зинаидой входят Конферансье и Вера.

Конферансье (поднял мяч, положил на стол, с мрачным видом сел рядом). Давай, Вера, по второму разу! И не бойся никого!

Вера (глядя под ноги). Владимир Борисович, мне очень нравится ваше творчество! (Испуганно смотрит на Конферансье.)

Пауза.

Конферансье. Ну, что ты молчишь?! Улыбнись! Я обещал… Человеку нравятся твои творения. Она за этот мяч, может, последнюю трешку отдала…

Вера. Почему последнюю? У меня еще есть.

Конферансье. Не вмешивайся. Говорю: последнюю, значит, последнюю. (Лютикову.) И вступительный фельетон ей понравился… Про деревню Бурки. Верно?

Вера кивнула.

Она даже хочет туда поехать…

Лютиков (мрачно). Ну и пусть едет. Я-то при чем?

Конферансье. Скажи, с какого вокзала…

Лютиков (раздраженно). Коля, а пошел бы ты!..

Конферансье. Не груби! Мы с девочкой проводим занятия по юмору… Скажи, с какого вокзала?

Лютиков. С Павелецкого!

Конферансье. Неостроумно. Облеки в форму шутки!..

Лютиков. Тогда с Киевского.

Конферансье. Уже смешней… Почему?

Лютиков. Потому что у меня через час поезд… (Захлопнул чемодан.) Уезжаю я из Москвы. Насовсем! Еще вопросы есть?

Конферансье. О! Это уже интересный поворот… Вера, начинается веселая сцена. Следи за сюжетом.

Зинаида. Нет, так не годится… Вы сначала все продумайте, а потом приглашайте зрителя… Пойдем, девочка. Пойдем! Я покажу тебе эту деревню на карте… Очень веселая деревня.

Вера. А вы тоже оттуда?

Зинаида. Мы все оттуда… (Уводит Веру в соседнюю комнату.)

Лютиков (гневно). Коля, мне твои хохмы – вот уже где! (Жестом показывает поперек горла.)

Конферансье. А мне – твои!!! Я бьюсь, уламываю белорусов, а он, видишь ли, бежит на родину!

Лютиков. Да! Бегу! Родной город не даст в обиду… Я там работал ветеринаром и буду работать ветеринаром…

Конферансье. Ты – писатель, Володя!

Лютиков. Я – автор, Колечка… Это разные вещи… Всякий писатель автор, но не наоборот. Меня даже в Дом литераторов не пускают… И правильно! Где мои книжки? Нету! Есть сценки, куплеты, монологи… Все это дым, пустота! Взрослый человек не должен заниматься ерундой! Хватит! Возвращаюсь к настоящему делу… Буду лечить собак от чумки! И никто не посмеет сказать, что у меня «кривая усмешка». Уж какая есть! Собакам нравится. Когда я прихожу к ним, они виляют хвостами.

Конферансье (строго). Все?

Лютиков. Все! И не надо меня останавливать.

Конферансье. Никто тебя не останавливает. Хочешь стать Айболитом?! Святое дело! Но сперва – свой долг перед людьми… У тебя три договора на эстраде… Два – в цирке… И еще ты обещал написать мне монолог… Мой самый главный монолог.

Лютиков (усмехнувшись). Про что?

Конферансье. Не знаю. Знал бы – сам сочинил… Может быть, про эту девочку. Ей шестнадцать лет, а она еще ни разу в жизни не смеялась. Вообще не смеялась, понимаешь? Не знает, как это делается. Арифметике учили, письму тоже… А что ходить с постной рожей неприлично, никто не объяснил… Это ведь ужасно, Володя… Одно такое лицо – стерпим… А сто? А тысячи? И хлынут эти мрачные толпы по мрачным улицам, и такая тоска зальет землю… Жуть! Надо учить людей жить весело…

Лютиков. Школу, что ль, прикажешь открывать?

Конферансье. А хоть бы и школу… С ироническим уклоном! Зощенко директором сделаем, тебя – завучем…

Лютиков. А сам?

Конферансье. Сам сторожем устроюсь, следить, чтобы вы не разбежались… Тоже мне трагедию закатил! В Дом литераторов его не пускают! Дай рубль швейцару, – будешь входить, как член президиума!!

Лютиков. Я не про это…

Конферансье. А про что? Книжек нет? А у Гомера были книжки?.. А у Магомета? А у этого гения, что «Слово о полку Игореве» сочинил? Тоже, между прочим, всего лишь автор, только он – неизвестный, а тебя уже все-таки кое-кто знает…

Лютиков (усмехнулся). Я понял, кто ты, Коля… Великий утешитель. Горьковский Лука. Только время, извини, другое… Вокруг не босяки. Ты этого не учитываешь! Здесь не до шуточек… Вон меня уж за них из квартиры выселяют.

Конферансье. Кто?

Лютиков. Сосед. Пришел с газетой, комнату требует…

Конферансье. А ты что?

Лютиков. Ничего. Мячом – в рожу!

Конферансье. Мало! На одном приеме работаете, товарищ… Повторяетесь… Правильно вас критикуют… А ну, давай зови его…

Лютиков. Не надо, Коля. Он – опасный человек.

Конферансье. Я сам опасный, когда разозлюсь… (Бросился к двери.) Зинаида, Вера… Выходите!.. У нас все готово!