На десятом небе - Луанн Райс

– Да. – Она отвернулась, чтобы девушки из колледжа не слышали ее. – Я закончила химиотерапию в прошлом месяце, и рентген показал хорошие результаты. Признаков опухоли нет. Сделали анализы, и доктор подтвердил, что у меня все чисто.

– Так ты вылечилась?

– Конечно, – сказала Сара, кусая губы.

Она всегда была оптимистом, была полна надежды. Ее зачастую обвиняли в беспричинном веселье, но такова была ее натура. Она знала, что с ее заболеванием живут не более пяти лет, если болезнь протекает по худшему сценарию, а тут заявляет, что вылечилась, не зная, возможно ли это вообще.

– Ну что ж, хорошо. – Последовало долгое молчание, затем он прокашлялся и повторил: – Очень хорошо.

– Дедушка дома? – спросила Сара.

– Он в конюшне, а я зашел пообедать. – Он снова прокашлялся. – Просто подумал, почему бы не позвонить и не сказать тебе: «С днем рождения».

– Я рада, что ты это сделал, Майк. Я скучаю по тебе.

– Угу.

– Сильно скучаю. Мне хочется, чтобы ты был рядом. Я хочу, чтобы ты решил…

– Когда ты приедешь в Мэн? Дедушка интересовался. Он велел спросить тебя об этом и передал свои поздравления. Я чуть не забыл.

– Так это была его идея, чтобы ты мне позвонил? – Сара напряженно ждала ответа.

– Нет, моя.

– Ну, тогда еще раз спасибо! – Улыбка озарила ее лицо.

– Когда ты все-таки собираешься приехать?

– Не знаю, – ответила она.

Сама мысль о поездке на остров вызывала у нее беспокойство, а доктор велел избегать стрессов. Душевный покой – лучшая защита от болезни. Думая о встрече с Майком и своим старым отцом, которого сын взялся опекать, Сара падала духом.

– Может быть, на День благодарения? – спросил Майк.

– Посмотрим.

– Ты еще не уверена в своих силах?

– Нет, я в порядке. Я же тебе сказала…

– Тогда почему нет?

– Посмотрим, Майк.

Неловкая тишина повисла в воздухе. В голове проносились вопросы, обвинения, признания в любви. Как мог сын оставить ее здесь одну и уехать туда? Со дня смерти матери Сара не могла дождаться, когда покинет остров. Она подвела отца, и он своим молчанием не давал ей забыть об этом. Но потом Майк уехал к деду, чтобы работать на ферме, а заодно и разузнать что-нибудь о Зике Лоринге, своем отце, который умер еще до его рождения.

– Извините, – напомнила о себе девушка, вставая с кровати – Я выбрала несколько вещей… Можно я позвоню маме?

– А, у тебя кто-то есть, – резко сказал Майк, услышав незнакомый голос. – Я пойду. Дедушка ждет меня к обеду.

– Дорогой мой, рада, что ты позвонил! Ты даже не можешь себе представить, насколько я счастлива! – заторопилась Сара. – Это лучший подарок, который я когда-либо получала, даже лучше, чем кукольный домик, подаренный мне в четыре года. Я не шучу, я любила этот домик, постоянно с ним играла, спроси у деда…

– Пока, мам.

– Пока, любимый!

Когда Сара повернулась к девушкам, лицо ее было спокойно, на губах играла улыбка. Она кивнула, разрешая девушке позвонить. Ее бизнес развивался в первую очередь благодаря популярности среди студенток колледжа.

Но сердце Сары было далеко – с сыном Майком Талботом, семнадцатилетним мальчишкой, которого она любила больше жизни, мальчишкой, который хотел сохранить семейные традиции по изготовлению одеял и поддержать ферму под покровительством ее отца, хмурого Джорджа Талбота, живущего на острове Элк, штат Мэн.

Именно в такие моменты, выписывая чек на покупку одеяла стоимостью триста долларов, Сара жаждала, чтобы старая ферма развалилась.

Находясь в воздухе второй день, Уилл и картограф облетели административный округ Алгонкуин одиннадцать раз. Они нанесли на карту реку Сетаукет, дикую местность Робертсон, озеро Кромвель, Эдж-пик и предгорье Эрроухед. Уилл провез его над маленькими городами и Уилсонией, усадьбой округа. Они пересчитали ветряные мельницы и силосные башни, рассмотрели разноцветье ферм и полей с оранжевыми крапинками тыкв. Он поднялся на высоту шесть тысяч футов, но по дороге в аэропорт сделал низкий круг над Форт-Кромвелем.

Город выглядел как игрушка с миниатюрными домиками из макета железной дороги, какой был у Фрэда. Так как картограф уделял особое внимание рельсовым путям и знакам пересечения железнодорожных линий, Уилл сразу вспомнил об увлечении сына. Набор Фрэда выглядел точь-в-точь как Форт-Кромвель: чистые, утопающие в зелени краснокирпичные домишки, железнодорожные пути, закручивающиеся среди низких холмов. Уилл тогда служил в Ньюпорте, и жилье, предоставленное военно-морскими силами, не позволяло иметь детям много игрушек. Но железная дорога Фрэда была роскошной, наподобие той, которую всегда хотелось Уиллу, когда он был мальчишкой. Она занимала всю нишу, которая предназначалась для обедов.

Элис была славной женщиной. Ее мать подарила им красивый стол вишневого цвета, и он вспомнил, как они просто откидывали его на одну сторону, собираясь обедать. Игрушечный домик Сьюзан и железная дорога Фрэда были тогда главнее, и это было здорово. И так как Уилл был часто в плавании, он не думал, что Элис часто пользовалась красивым обеденным столом в любом случае.

Уилл увидел под крылом поместье Джулиана, расположенное среди деревьев на вершине холма Уиндермир. Это был каменный особняк с дуговой подъездной аллеей, с охраняемыми воротами, достойными кинозвезды или магната. Вот где они живут, подумал Уилл. Пока картограф обновлял записи, Уилл накренил самолет влево и направил его прямо на каменный дом, словно руку Господню. Этим, думал Уилл, он благословляет свою дочь и проклинает Джулиана. За то, что тот появился в нужное время в нужном месте и украл у Уилла семью в самое критическое для нее время – после потери Фрэда. Увидев, как дочь ставит велосипед рядом с каменным гаражом, и, чувствуя себя так, как будто проглотил рыболовный крючок, он прибавил скорость и помчался по небесным просторам. Картограф побелел от страха.

– Извини, – вовремя спохватился Уилл.

– С самолетом все в порядке?

– Все хорошо. Просто небольшая турбулентность.

По пути домой Уилл долго не мог успокоиться. Сердце билось в груди, словно он только что проплыл сто ярдов. Это было ею первой работой в военно-морских силах: пловец-спасатель на борту корабля «Л. П. Джеймз». Он мог проплыть сквозь волну высотой двадцать футов, которая обрушивалась на человека весом двести пятьдесят фунтов, и его дыхание при этом почти не менялось. А здесь нет и океана, нет береговой линии на горизонте. Как сказала вчера Сара Талбот – это не Атлантика.

Он стал думать о Саре, и сердцебиение постепенно улеглось. Он представлял Сару доброй, мудрой и красивой совой с широко открытыми глазами и взъерошенными волосами, видел, как она пристально смотрит в небо, не мигая, а потом поворачивается к нему с выражением признательности… Уилл Берк снова мог свободно дышать.