Янычары - Василий Сергеев

– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!

От полевой кузницы доносится негромкое позванивание молотков. Чернобородый осматривает раскаленную добела полосу металла, и становится понятно, что это – лезвие клинка...

– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!

– Поистине, ахль аль-китаб , зиммиям нигде не живется так привольно, как у нас. Подлинный ислам, ислам пророка и первых имамов дает женщине большую свободу! Рассказывают о певице Аззе аль-Майла, из вольноотпущенниц халифа. Когда Абдаллах ибн Джафар, племянник халифа Али, и Ибн Абу Атик, знатный курейшит, оба – большие ценители пения, решили ее навестить, то встретили перед ее дверью посланца мединского эмира с упреками и предупреждениями. Он требовал от певицы бросить пение, ибо сердца жителей Медины пришли в смущение и среди них пошли раздоры, по причине ее красоты и прелести и звучности ее нежного голоса. А другие говорили, что она ведьма и околдовала мужчин и женщин города. И тогда Ибн Джафар велел эмиру Медины: «Пусть глашатаи прокричат в Мединет абу-Наби повеление любому мужчине, ставшему порочным из-за Аззы, и любой женщине, соблазненной или как-то потерпевшей по той же причине, открыться в этом эмиру и описать все обстоятельства». И об этом было возглашено на площадях и с крыш, но никто не обнаружился, соблазненный или опороченный. И тогда Ибн Джафар вошел к Аззе с Ибн Абу Атиком и сказал ей: «Да не устрашит тебя все происшедшее, ибо оно склонилось в твою пользу и показало всем твою чистоту. Не робей – и давай спой нам, заклинаю Аллахом!»

– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!

Постукивая копытами, идут два навьюченных ослика, вьюки с них разбрасывают подальше один от другого, но не очень далеко от столбов – на расстоянии прицельного броска. Вьюки развязывают; в них – камни, одинаковые по размеру, увесистые, удобные, чтобы взять в руку: не окатанная водой галька, а остроугольная дресва с горной осыпи.

– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!

– Женщина – повторю! – может быть воительницей за веру, – продолжает ага. – Но не против веры. Общение с женщинами не вредит чистоте веры, и каждый из вас знает, что в каждом текке челеби заботится, чтобы среди построек и помещений были не только кухни, пекарни, кельи и залы для молитв, но и жилье для женщин, но и залы для танцев. Ведь нужно делать те глупости, которых требует от нас наша природа, и нужно уметь их делать. Мы в силах сопротивляться своим страстям лишь пока они слабы!

Но есть женщины и женщины. Есть женщины, подобные скорпионам, женщины, в которых, прожив тысячу лет, обращается дракон аджарха. Такая особа прелестна и очаровательна, но если вовремя не распознать в ней дракона, она съест своего мужа или того, кто совокупляется с нею. Распознать ее легко: она ставит мужчине ряд предварительных условий, требуя, чтобы он не смотрел, как она расчесывает волосы, не гладил ее по спине, не совершал салят в ее присутствии или омовение после близости с ней. Аджархи очень боятся, чтобы не увидели их собственное тело или услышали их собственный запах, и потому неумеренно используют сурьму и румяна, амбру и мускус... И горе тому, кто нарушит условия: он увидит змеиную чешую на ее спине или, наоборот, что со спины у нее сквозь ребра видны внутренности. Аджарха бывает черной (кара), это самая вредоносная, желтая (сары) и вонючая (сасык), которую проще всего распознать и избавиться от нее... Сасык-аджархой был и тот оборотень, с которым пришлось вчера столкнуться нашим воинам, и, клянусь Аллахом, не закатится еще солнце, как вы увидите ее внутренности сквозь ее ребра! Ибо эти камни, которые сейчас привезли, – клянусь утренней молитвой, – это ваше оружие в бою с Иблисом в одном из его прельстительнейших обликов, и никто из вас не уйдет отсюда, пока не исполнит должного в отношении сасык-аджархи этими самыми камнями ...

– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!

На краю поляны показалась процессия: кадии и муллы в халатах с золотым шитьем, два янычара под руки почти что волокут девушку, едва переступающую ногами. В ритмичный и усилившийся грохот барабанов вплетается пронзительная мелодия флейты.

Девушка красива, на лице – никаких увечий, но глаза ее полузакрыты, белокурые косы распущены, голова мотается из стороны с сторону, на губах – бессмысленная улыбка. Ей явно дали обкуриться бангом, чтобы то, что с ней сейчас произойдет, не казалась ей чрезмерно страшным... На какую-то минуту ротик ее приоткрывается, и видно, что вместо языка в нем ворочается кровавый огрызок. Это сделано, чтобы девушка ничего не стала выкрикивать собравшимся, – предосторожность излишняя, ибо в таком состоянии она два слова вряд ли свяжет. Возможно, впрочем, что об удалении девушке языка – из предосторожности – распорядились одни, а наргиле подсунули – из милосердия – другие.

Девушка уже стоит у столба на подгибающихся ногах. Разговоры замолкли. Палач в зеленой куртке и зеленых шальварах срывает с нее фарджию , так что на мгновение до пояса она остается нагой, как создал ее Аллах. На ее груди золотится маленький крестик. Палач набрасывает на девушку просторное покрывало, белое, как саван, и начинает привязывать ее, заведя ее руки за столб. Веревки глубоко врезаются в тело, чтобы оно осталось в нужном положении даже тогда, когда из него уйдет жизнь...

– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам! – И пронзительные вскрикивания флейты.

Последним движением палач поворачивает и отгибает голову девушки направо, так что выпячивается левая ключица, притягивает веревкой голову к столбу в этом положении. Теперь она не может отвернуться от тех пяти столбов, к которым прикручены трупы ее недавних сторонников.

Поодаль, под символической охраной, толпятся собранные на это зрелище жители деревеньки – они должны видеть конец банды, давно терроризировавшей их, казнь вожака. Они же – как обвинители и свидетели – обязаны первыми бросить камни. На них и ляжет ответственность – как за свидетельские показания, так и за казнь.

Флейта замолкает, грохот барабанов переходит в тихий рокот. Вперед выступает кадий с фирманом:

–...Сеяла смуту и пыталась утвердить крамольные мысли в душах тех, которыми овладевала по причине своей красоты...

...И дошла до нас весть о том, и повелено было ей, не уверовавшей, вкусить вред своих дел, и для нее – наказание мучительное...

...Да не возьмет никто под защиту Иблиса, побиваемого камнями!.. Поистине, нет у нее власти над теми, которые уверовали и полагаются на своего Господа!..

А'уззу би ллахи мин аш-шайтан ар-раджим!..

Палач надевает кожаные перчатки с толстыми деревянными набойками на ладонях. Их поливают водой из бурдюка. Берет раскаленный меч, при этом дерево шипит, извергая пар, а затем загорается, но палач уже взобрался на валун, примерился острием клинка к месту между шеей и левой ключицей и с усилием погрузил раскаленное лезвие в девичью грудь...

Каждый десятник, каждый сотник всматривается в своих людей. Надежны ли? Принимают ли происходящее как должное? С охотой ли берут в руки привезенные камни, со всего ли плеча швыряют их?

Один из янычар мучительно скривился, наклоняясь за первым своим камнем, тогда как другие уже бросили по несколько, и там, на столбе, висит кровавое месиво. Вдруг он швыряет камень под ноги себе и, сжимая кулаки, шагает к сотнику:

– Вы все обманули ее, как Барсяса , и, клянусь Аллахом, потерпите наказание мучительное!

Ага с презрением глядит на воина, не осмелившегося вырвать из ножен саблю, и цедит:

– Что ты там бормочешь? Это болтовня труса! Ты не воин! Если ты против – почему не извлек свой меч? Но, клянусь Аллахом, я не развалю тебя клинком от плеча до пояса – затем, чтобы следующим у этого столба был ты!

И, презрительно отвернувшись, говорит двум ближайшим воинам:

– Возьмите его! Он уже мертв!

.g».D:TEXTFOENIXJANUCH.BMP»;3.0»;3.0»;

ОРХАН

Тьма, приписываемая врагам, – это лишь проекция собственной тьмы, которую не желают признать. Так, искаженный образ ислама следует рассматривать как проекцию теневых сторон европейца.

.g».D:TEXTFOENIXJANUCH7.BMP»;3.0»;3.0»;

ВЫБОР

С небесной книги список дан

Тебе, пророк, не для строптивых;

Спокойно возвещай Коран,

Не понуждая нечестивых!

Ибн Таймийа

Пророки умерли, но западает в души

Остаток их речей, хоть и звучит все глуше.

Хайр уд-Дин был подавлен и расстроен.

Ясная и простая мысль, – не только освободить от власти заблуждений христианские султанаты Европы, но и объединить под одной рукой весь мусульманский мир, кипевший расколами и взаимонепониманием – оказалась весьма сложной, как только нужно было переходить от мечтаний к практике. Начать уже с того, что труд объединения должна была взять на себя тюркская династия, пришедшая с севера, династия, которую считают и всегда будут считать инородным телом арабы, издревле решившие, что правом на власть обладают только потомки Мухаммеда.