Мир № 404 - Илья Коновалов

Внезапно Костя нахмурился и вчитался в ответ интерфейса на экране компьютера.

В этот момент в помещение уже влетели первые штурмовики, с грохотом снося на своем пути хлипкие для тренированных тел преграды.

— Разбейте и достаньте его из капсулы. Срочно. — Взвизгнул с истеричными нотками мой старый и теперь точно бывший друг, когда наконец понял, что у него больше нет доступа к внутренним сетям лаборатории. А компьютер исполняет какую-то абсолютно неизвестную ему программу. Прямо на глазах Константина происходило совсем не то, о чем они говорили с Жигаревым совсем не давно. А неизвестность пугала. Я усмехнулся внутри капсулы, глядя на истерику Константина. Некоторые вещи я не доверял никому кроме самого себя. Как показывает практика эта предосторожность оказалась совсем не лишней.

Приказ солдаты противника кинулись выполнять сразу. Но, разбить специальный пластик крышки моего гроба у бойцов не вышло. Для этого требовалось что-то получше прикладов навороченных штурмовых автоматов и голых рук откормленных и холенных наемников Карпентера. А взрывчатку использовать спецназовцы не решались. Они сюда пришли совсем не за моим остывающим трупом. И это давало программе дополнительное и такое нужное сейчас время.

Видимо их напрямую подчинили Косте заказчики извлечения из моей черепушки техник развития людей с моими кубитами. Как и теоретической возможности доступа к ядру Системы — Сети связанных воедино пользователей кубитов. Эту информацию я благоразумно держал при себе, ужаснувшись перспективе попадания подобной силы не в те руки. Слава богу многие детали я скрывал вообще ото всех. Даже от своего самого близкого товарища. Который, как показала жизнь, оказался предателем. Он сейчас тщательно морщил лоб в попытках что-то изменить, вчитываясь в мелькающий на мониторе поток информации из моей капсулы. Но неизвестная ему программа продолжала выполняться, не смотря на все попытки воспрепятствовать. Компьютер раз за разом отказывала в доступе моему бывшему заму.

А затем что-то Константин все-таки понял и ненависть просто сорвала тормоза всегда рассудительного и спокойного внешне человека. Слишком долго, похоже, он копил злость и зависть. И сейчас, в момент, который должен был стать его триумфом, я опять переиграл вечно второго Константина. Похоже подобная мысль окончательно сорвала психику Кости с положенного ей места в черепушке. Вырвав автомат у опешившего от подобного поведения своего временного начальства спецназера, он полоснул длинной очередью поперек капсулы, нашпиговывая мое тело десятками пуль из мгновенно опустевшего рожка. Пластик брызнул осколками открывая доступ к моему умирающему организму всем желающим. Но уже было поздно. Тревожные сигналы разом наполнили лабораторию. Даже не знаю почему, но еще несколько мгновений я жил, вглядываясь в обезумевшие от ярости и бешенства глаза человека прямо напротив меня.

— «У меня все обязательно получиться. По крайней мере вам, тварям, я такую власть теперь точно в руки не дам. И прощай, мой бывший друг.» — Слова я сказать вслух не успел, да и вряд ли смог бы разлепить для этого губы. Только подумал, почему-то не желая сдаваться даже сейчас, когда из десятка ран вытекала вместе с алыми ручьями жизнь из моего тела. Хоть так, истекая кровью и на пороге смерти, но победить. Это все равно лучше, чем сдохнуть воющим куском мяса в поднаторевших ручках палачей на службе Карпентера. И я даже умирая попытался растянуть губы в улыбке, уходя не проигравшим, пусть и побежденным. Хотя процедура оцифровки прервана, но … есть одна моя маленькая и почти невозможная страховка на самый критический случай вроде этого.

Додумать свою последнюю в этой жизни мысль я не смог.

Сознание ухнуло в обжигающе-яркий белый свет. А затем на бесконечно длинные мгновения пришла агония. По внутренним часам она длилась вечность и нечто терзало не тело. Казалось, что саму душу. Я даже кричать не мог. И это было, наверное, самым страшным. Я умолял все высшие силы прекратить страдания и дать мне сдохнуть. Ранние мысли о сопротивление до конца и желание чего-либо изменить испарились. Они вообще казались несусветной глупостью на фоне испытываемого страдания. Какие только мелочи только не придут в голову, тому кто не ведает настоящей последней агонии. Но небесам всегда было плевать на жалких букашек, плывущих в бесконечной бездне космоса на куске камня. И я продолжал беззвучно вопить. В какой-то момент начал забывать кто я и что. И вообще зачем это терплю. Осталось только единственное желание — все это прекратить.

Так бы от одного из самых талантливых и гениальных ученых 21 века ничего бы не осталось. Максимум визжащий и покалеченный кусок разума, запертый где-то в Системе. Но спасительная тьма укрыла покрывалом долгого забытья, страдающий разум. И ученый провалился в долгий исцеляющий сон. Тьма мало отличимая от небытия и смерти. Разница была, наверное, только в одном — у осколков разума гениального ученого оставалась маленькая и почти призрачная Надежда. Пусть даже в данный момент и практически не реализуемая. Слишком маленький шанс на успех. Биогель капсулы впитал в себя кубиты со слепком памяти Жигарева, и исполняющая последнюю директиву программа начал искать донора по всем подходящим параметрам. Программе без чувств и эмоций был просто не интересен насколько минимальный шанс на выполнение задачи у нее есть. Это человек может впасть в отчаянье от невыполнимости поставленных перед ним условий. Машина же просто будет работать ровно то время, которое нужно для реализации. Холодно, без эмоций и последовательно перебирая все варианты.

И поэтому биогель из капсулы потек по трубам в общее хранилище ценного материала, не теряя по пути ни капли драгоценного содержимого. И в глубине этого потока спали остатки человека, которому уже однажды выпал шанс все изменить. И этот человек даже перевернул мир, дав людям новый шанс. Вот только результат ему совсем не понравился.

— Какого хрена ты творишь, урод? — Опешивший от стремительности произошедшего представитель Карпентера одним полушагом подскочил к малость обезумевшему Константину и вырвал уже опустевший автомат.

Мужчину просто трясло от бешенства и… страха? В мире большого бизнеса нет места чувствам и сентиментальности. И поэтому исполнителю, провалившему прямой приказ взять живым и по возможности невредимым этого упрямого старика-ученого, грозило нечто более худшее, чем просто смерть. Разочарованный работодатель нет, не будет пытать или расстреливать нерадивого работника. Но вот замаячившая на горизонте нищета для него лично и его семьи без минимальных шансов что-либо изменить — это гораздо хуже. Таже агония, только растянутая на десятилетия для всех его родственников. Владельцы больших денег не прощали провалов и наказывали максимально жестко и по-иезуитски. Ведь быстрая смерть — это