Путешествие вокруг дикой груши - Петер Надаш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ванной комнате заплескалась вода. По меняющемуся звуку падающей струи можно было следить за тем, как вода заполняла ванну. Я слышал, как мать опустилась в воду, как бросила в мыльницу щеточку для ногтей, даже хруст полотенца, казалось, слышал, но это мне только казалось — все же стены были довольно толстые.
Бабка немного еще поворочалась, что-то еще сказала, мать, затворив дверь спальни, еще пошепталась о чем-то с отцом, потом все постепенно затихло. Сквозь окутавшую дом тишину прорывался лишь отдаленный собачий лай да звучал где-то в городе заводской гудок.
4
На следующий день бабка встретила меня в дверях. Она велела мне вытереть ноги и потребовала, чтобы я не устраивал беспорядок в квартире. На ней было платье из черного шелка, подаренное матерью и надеваемое лишь по особо торжественным случаям, — я смотрел на нее и глазами хлопал от удивления.
Дверные ручки были до блеска надраены, кругом идеальный порядок, нигде ни пылинки.
Поторопив меня с обедом, она, стараясь не замочить свое платье, наскоро ополоснула тарелки. Потом с книгой в руках, чего за бабкой никогда не водилось, прошла в мою комнату и, даже не нацепив очки, устроилась с ней у окна. Только тут я сообразил, к чему это платье, и порядок, и чистота: из окна моей комнаты было видно калитку.
Я помчался опять в конец сада, к забору. Девчонка сидела на кромке бассейна — того, что поменьше, — и поддевала ногой кувшинки. Спрятавшись за кустами, я смотрел, как она растопыренными пальцами ноги, будто щипчиками, захватывала стебель, дергала, и цветок, описав дугу, шлепался далеко за ее спиной. Эту операцию она повторяла, пока всюду, куда могла дотянуться ее нога, вода не очистилась от кувшинок. Не зная, как начать разговор, я прокричал:
— Дай одну!
Она даже не обернулась, притворилась, будто не слышала, однако ногу из воды вынула. Я понял, что на сей раз застиг девчонку врасплох, и, чтобы закрепить успех, крикнул еще нахальней:
— Дай одну, слышь?
Она стрельнула в меня глазами и с таким видом, будто только сейчас заметила, протянула:
— А-а, это ты? Привет!
Потом собрала цветы, подошла к решетке забора, села и просунула мне одну кувшинку. Остальные же стала ощипывать по лепестку.
— Зачем портишь цветы? — спросил я.
— Низачем.
— Их ведь можно в вазу поставить.
— А мы в вазы цветы не ставим.
Я снисходительно усмехнулся:
— У вас, что ли, вазы нет?
— Да их у нас сколько угодно!
— А девушка у вас есть?
Мой вопрос привел ее в замешательство.
— А я кто? — спросила она.
— Ну, девушка, — повторил я, — которая вместо бабушки готовит и убирает.
Она понимающе усмехнулась и назидательным тоном сказала:
— То есть прислуга. У нас такой нет, мой папа не разрешает маме работать, и она все сама дома делает.
— А моя мама работает. За ней даже машина приходит!
— И за папой моим приходит! А еще… а еще… — замялась девчонка, — когда надо, она и маму возит, если ты хочешь знать!
— А мой папа зато в министерстве работает!
— И мой тоже!
— Ну, значит, они равны, — констатировал я, но она не сдавалась.
— Нет, мой папа важнее, потому что у нас и дом красивей!
С этим трудно было не согласиться, но все же, как и днем раньше, признавать ее правоту не хотелось.
— Это ты — Ева? — спросил я.
— Ага, — кивнула девчонка. — Давай познакомимся?
Встав на цыпочки, мы через ограду протянули друг другу руки. Ладошка у нее была крепкая. Только теперь я заметил, что девчонка намного выше меня. Я долго не выпускал ее руку, держать ее было приятно.
— Пусти, — не выдержала она, — тут проволока с колючками!
Я опять сел на землю, но Ева моему примеру не последовала.
— Мне пора, — сказала она. — Приходи завтра к нам, поиграем во что-нибудь.
— У меня мяч есть, — вскочил я, обрадованный приглашением, — я принесу!
— У меня тоже есть, но приноси, если хочешь.
Наверху послышался стук калитки.
— Ну, я побежал, — сорвался я с места и, на бегу обернувшись, ликующе провопил: — До завтра!
— Ты меня у забора жди! — донеслось мне вдогонку.
5
Бабка все в той же каменной позе сидела у окна и, держа книгу в вытянутых руках, читала.
— Что, Сидике пришла? — спросил я, врываясь.
— Да нет, это соседка была, — бросила бабка с нескрываемым раздражением.
Разочарованный, я вышел из дома и устроился у подножия ограды поблизости от ворот. Послеобеденное солнце, отыскивая просветы в листве нависающих над асфальтом деревьев, бросало на дорогу веселые блики. Дорога просматривалась из моего укрытия до самого поворота, где она уходила к остановке фуникулера. По долетавшим досюда звукам можно было следить за движением вагончика между городом и вершиной холма, определяя на слух, когда он трогается и когда останавливается.
Время от времени я влезал на ворота, оттуда видно было еще дальше, а когда кто-нибудь показывался на дороге, то спрыгивал и прятался поскорей в кусты.
Девушка прибыла одна. На ней была широкая юбка, под которой угадывалось еще несколько нижних юбок, голову покрывал платок, завязанный у подбородка. В руке она держала продуктовую сетку с газетными свертками — в них, скорее всего, были скатанные — чтобы не помялись — платья. Она заглянула в сад, но меня не заметила; дойдя до ворот, заглянула еще раз, потом отыскала глазами табличку с номером, расстегнула на блузке пуговичку и, вытащив из-за пазухи мятый клочок бумаги, прочла адрес, шевеля при этом губами. Затем снова взглянула на номер, все еще не решаясь взяться за ручку ворот, отступила, опустила авоську на землю и поправила на голове платок. Наконец она нашла кнопку звонка и дотронулась до нее пальчиком. Звонок в доме тут же откликнулся, но никто на него не вышел.
Я удивился, чего это бабка не спешит к воротам и даже не крикнет в окно «Входите, у нас не заперто!», как она всегда делала.
Девушка постояла еще немного, затем попробовала нажать ручку. Створка ворот подалась с пронзительным скрипом. Она испуганно вздрогнула, затем вошла и, осторожно закрыв ворота, неуверенно зашагала вниз по дорожке.
Как только она миновала мое укрытие, я вскочил, обежал дом и забрался в окно веранды. Подкравшись на цыпочках, заглянул в свою комнату: бабка как ни в чем не бывало смотрела в книгу, делая вид, что читает.
— Целую
