Михалыч и нанофобия - Сергей Малицкий

- А дед? - спросил Федор.

- Дед больше всех убивался, - ответил Семен, подбрасывая в руке четырехугольный бокс. - С тех пор и нанофобия у него. Он после того безобидного укола этой фельдшерицы едва тоже не умер. Страшная аллергия у него началась, глаз видно не было. Не знаю, как я его от больницы уберег. Вот этой штукой и спас. Это сейчас ей организм от наномодулей очищают и аллергии лечат. А тогда мы только мышам ее и кололи, чтобы приготовить их к следующим опытам.

- Бред, - покачал головой Федор. - Ни склероз, ни сенсорику этим не лечат. Раствор действует только на наномодули.

- А ты не больно ему верь, - вздохнул Семен. - Он говорит не то, что чувствует, а то, что в голову ему втемяшилось. Вот, например, Михалыч считает, что неминуемо погибнет, когда от дома отойдет. На похороны не поехал. Он вообще дальше родника от дома не отходит.

- Что твой отец сделал с ним?

- Года за два до смерти отца у деда тоже инсульт был. Полный паралич, потеря дара речи, прогнозы неутешительны. Ему тогда уже под восемьдесят стукнуло. Организм дряхлый, хуже некуда. Короче смерти ждали с часа на час. А отец уже тогда занимался этой темой. Ну, вот именно тогда и выяснилось, что некоторые микромеханизмы могут вступать во взаимодействие с организмом на клеточном уровне, и более того, перестраивать себя с учетом изменения внешних условий.

- Ну, так и мы этим теперь занимаемся! - воскликнул Федор. - Но где результаты опытов твоего отца?

- Я их уничтожил, - вздохнул Семен.

- То есть? - воскликнул Федор, вскакивая на ноги.

- Именно, что уничтожил, - повторил Семен, потянулся к вешалке и снял с нее еще один небольшой кофр. В точности такой же, как болтался на плече Тамары, отметил про себя Федор.

- Фотографироваться хочешь? - язвительно спросил он друга.

- Нет, - покачал головой Семен, откинул крышку, достал из кофра продолговатый предмет, нажал на клавишу. Раздался треск, между контактов вспыхнула голубая молния, запахло озоном.

- Электрошокер? - удивился Федор.

- Да, - кивнул Семен. - Давно уже как-то попытался деда привезти в город. Точнее испытывал я его. Чувствовал что-то. Еле уговорил. Но только и на сто метров не отъехал. Дед словно окаменел мой. А я вдруг такую головную боль почувствовал, что едва успел электрошокером его ткнуть. Только что кровью потом не плевался.

- Так и у Тамары не фотоаппарат? - прошептал Федор. - Так она знает?

- Отец вколол деду приличный объем, - продолжал говорить Семен. - Затем привез сюда. Через пару дней дед пришел в сознание, еще через неделю начал ходить. Отец не хотел его из деревни забирать. Сам понимаешь, чем ему это грозило. Да и хотел исследования продолжить.

- Ну и что? - спросил Федор. - Отец погиб. Но ты, ты можешь продолжать исследования? Почему ты уничтожил результаты его исследований?

- Я боюсь, Федор, - тихо сказал Семен. - Не за себя. За всех нас. Я еще студентиком по просьбе отца приезжал сюда каждый месяц, делал наноочистку. А в тот раз забыл. Опоздал на неделю. Хотя отец и предупреждал, что у деда ломки могут начаться. Когда все это случилось, дед просто кишел наномодулями. Но что с меня взять, годы молодые были, голова пустая. А дед тут по полу катался. Так или иначе, только молочница как это увидела, сразу в медицинский пункт побежала. Я с ней потом разговаривал. С отцом же поговорить уже не успел. Он, когда звонок этот от фельдшерицы принял, побелел как… Так на меня взглянул перед отъездом. Никогда себе этого не прощу. Именно тогда он и сказал мне, что если с ним или с дедом что-то случится, всю документацию по этому проекту надо уничтожить. И я сделал это.

- Значит это действительно возможно, - прошептал Федор, задумался, поднял голову. - Но зачем было повторять очистку каждый месяц? Вы продолжали делать ему инъекции?

- Нет, - сказал Семен. - Наномудоли уничтожаются полностью, я проверял. Но потом они появляются вновь. Другие. Неизвестные. Тысячи разновидностей!

- То есть? - не понял Федор.

- Организм их сам вырабатывает! - прошипел раздраженно Семен. - Это уже не Михалыч. Или не только Михалыч. Это генетически измененное существо. То, что сделал отец, то, что продолжаю делать я - это преступление. Это угроза всему человечеству!

- Ну, уж угроза? - присвистнул Федор. - С чего ты взял, что именно дед убил твоего отца, эту фельдшерицу? Это слишком фантастично. А вот твой молодой дед - это реальность. Его надо изучать. Необходимо взять образцы крови. Это победа, понимаешь? Победа!

- Пиррова победа, - прошептал Семен. - Ломки более никакой нет. Только стариковская мнительность. Наномодулей нет. Измененные клетки Михалыча вне его организма инертны и неустойчивы. И у меня нет образцов предыдущего штамма. И я даже не знаю, что деду вколола погибшая фельдшерица. Я ничего не знаю! Не прошу себе эту просроченную неделю никогда.

- Подожди! - поднял руку Федор, но Семен жестом заставил его замолчать.

Дед зашевелился, встряхнул головой, подтянул штаны, сел на скамье, виновато улыбнулся.

- Ой! Что-то я прикорнул маленько. Вот так-то милок, - он погрозил Федору пальцем. - Старость не радость, поживи с мое, поймешь когда-нибудь.

5

Вечер скомкался. Семен все больше отмалчивался. Федор сидел подавленный. Несмотря на то, что дед балагурил, сыпал анекдотами и какими-то забытыми историями. Оленька играла с Валентиной в пьяницу, а Тамара наливала чай и то и дело встревожено посматривала то на деда, то на Семена, то на Федора. Наконец чай остыл, вазочки с вареньем опустели, и все отправились спать. Семен потащил хнычущую Оленьку в горницу, Тамара загремела посудой в полумраке кухни, а Федор вслед за Валентиной отправился на веранду. Пристройка прилепилась прямо к кухне, оставленное окно было задернуто белой занавеской, и в нем в тусклом свете керосиновой лампы шевелилась гибкая тень Тамары.

- Все забыть не можешь, - как-то устало, без обиды, но горько прошептала Валентина.

- Да забыл уже, - сказал Федор, положил руку ей на спину, но она не ответила, замерла, притворилась спящей. Откуда-то, наконец, налетели вялые комары. Федор задернул тюль, взглянул на потемневшее окно кухни, прислушался к исчезающим во тьме шагам и неожиданно придвинул к двери тяжелое ведро с водой. Лег на кровать, стараясь не касаться жены, постарался уснуть, но сон не шел. Он не мог сказать, что не любил Валентину. Было какое-то теплое чувство, что есть рядом родная, привычная и даже красивая женщина, для которой он, начинающий грузнеть сорокалетний начальник лаборатории остается вихрастым молодым лаборантом. «Надо было парня взять с собой сюда», - неожиданно вспомнил об оставленном у тещи сыне Федор и тут понял. Понял, отчего так напряжена Валентина, хотя он никогда не позволял себе при ней даже взглянуть на свою старую обжигающую любовь, которая вот уже более десяти лет жена его лучшего друга. Валентина ловила его взгляды на Оленьку. Ее он рассматривал, не таясь, и почти всегда с грустью думал, что вот эта замечательная девчонка вполне могла бы быть его дочерью.