Дар или проклятие - Евгения Горская

Сначала он попытался объяснить пугливым коллегам, что вся эта гриппозная кампания затеяна, по его мнению, с одной-единственной целью – дать кому-то нажиться на панике населения, но тут поднялся страшный гвалт, сослуживцы бросились активно его переубеждать, спорить ему было лень, и с тех пор он старался не обращать внимания на маски и не слушать дурацких разговоров.

Вершинин выключил мотор, прикинул, как будет завтра организовывать испытание надоевшей всем установки, вылез из машины и включил сигнализацию. Помедлил, пропуская вынырнувшую откуда-то «Мазду», и тут увидел подходящую к подъезду соседку Танечку. Первой мыслью было спрятаться за машину, и он устыдился этой мысли, как всегда, остро пожалел бедную девушку и подумал, что с Танечкой давно надо решительно порвать, и тут же устрашился того, что она станет смотреть на него несчастными глазами и говорить что-нибудь вроде:

– Хорошо, Вадичка. Ты не бойся, я не буду тебе надоедать, – после чего Вершинин всю оставшуюся жизнь будет чувствовать себя подлецом.

Он так и стоял около машины, пока Танечка не скрылась в подъезде, а потом трусливо отправился в ближайший супермаркет. Сейчас Таня наверняка отметила, что в его окнах нет света, какое-то время он проведет в магазине, а потом, если она все-таки позвонит, можно будет сказать ей, будто он только что пришел, очень устал и никак не может сегодня к ней наведаться. А еще можно сказать, обрадовался он, что простудился и не исключено, что это грипп, а он не хочет ее заражать. Нет, это не пройдет, она тут же кинется его лечить…

Вершинин вздохнул, жалея и Танечку, и себя, и отчего-то все человечество в придачу.

Она переехала к ним в подъезд в прошлом году после развода с мужем. То есть это он уже потом узнал, что Таня развелась с мужем и тот великодушно разменял свою трехкомнатную квартиру, очень прилично доплатил и купил для бывшей жены однокомнатную. А мог бы и не покупать, потому что, когда женился на Танечке, квартира, в которой они стали жить, у него уже была и Таня на нее никаких прав не имела. Бывший муж фактически до сих пор содержал бывшую жену, и Вершинин очень хорошо его понимал. Он тоже содержал бы Танечку всю оставшуюся жизнь, потому что смотреть в несчастные глаза не было никаких сил, и тоже развелся бы с ней через полгода, если бы его, не дай бог, угораздило на ней жениться. По той же самой причине и развелся бы, ведь видеть ежедневно жалобное обожание невозможно, лучше уж в Москву-реку с Крымского моста сигануть или застрелиться, если пистолет есть.

Сначала-то Вершинин понять не мог, как можно было бросить такое прелестное создание, как Танечка, и очень осуждал ее бывшего мужа, а теперь всерьез подумывал, не поменять ли свое жилье. Квартиру менять очень не хотелось: здесь жили дед и бабушка, маленький Вадик практически вырос тут, и взрослый Вадим никакого другого жилья себе не представлял.

…Супермаркет, расположенный почти рядом с домом, открылся совсем недавно. Цены здесь были, мягко говоря, высокими, и народу почти не наблюдалось в любое время суток. По огромному помещению скользили редкие покупатели с громадными тележками, и ее Вершинин заметил сразу. Он немного понаблюдал за ней, понимая, как это глупо, и сам не сообразил, как оказалось, что он со своей неудобной громоздкой тележкой следует за ней по всему магазину.

С тех пор как он увидел ее в первый раз, вернее, впервые обратил на нее внимание, прошло чуть больше года.

В тот день он вернулся домой раньше обычного, часа в три. В подъезде какие-то люди таскали мебель, и он, чертыхнувшись, отправился на седьмой этаж пешком. На пятом бледная, перепуганная девушка пыталась руководить грузчиками, и по всему было видно, что это у нее получается плохо. Ему пришлось задержаться: грузчики как раз затаскивали в квартиру шкаф, и тот никак не хотел проходить в дверь, перегородив путь и к лифту, и к лестнице. Девушка подняла на него полные слез глаза и пожала плечами, извиняясь. Вершинину стало жаль ее, и через несколько минут грузчиками руководил уже он. Внесли мебель, потом раз двадцать меняли ее местами, новая соседка Танечка все не могла решить, как же лучше ее, эту мебель, расставить, потом они вместе пошли в супермаркет, потому что еды у Танечки не было и она не знала, где ее купить. Вершинин тогда совершенно обалдел и от перестановки мебели, и от Танечкиного страха, что расставили все неудачно, к тому же он действительно устал, очень хотел есть и мечтал добраться до собственной квартиры.

В супермаркете он как-то сразу Танечку потерял, навалил в тележку, что попалось под руку, расплатился и ждал соседку, стоя за ровным рядом касс. Тогда он и заметил ее, сначала просто перепутав с новой соседкой: обе были достаточно высокими, худенькими, не светлыми и не темными, и в похожих куртках. Он почти подошел к кассе, у которой расплачивалась девушка в светлой куртке со сброшенным на плечи капюшоном, и только тут понял, что ошибся – это не Танечка. Девушка улыбалась кассирше, доставая упаковки из неудобной тележки, мимоходом скользнула взглядом по полупустому пространству за кассами и по нему, Вершинину, и его поразила исходящая от нее энергия радости. Эта энергия коснулась и его тоже, и ему стало отчего-то весело, он даже забыл, что хочет есть и хочет домой, зато вспомнил, что у него впереди еще вся жизнь и все в этой жизни зависит только от него самого. Аура, вспомнил он подзабытое слово. Мать когда-то утверждала, что умеет видеть ауру, и людей оценивала по этой самой ауре. Впрочем, это было давно, когда мама еще была… человеком.

Он стоял и смотрел на незнакомую девушку, которая теперь уже находилась у столика и перекладывала покупки в целлофановые сумки с логотипом супермаркета, и не сразу опомнился, разозлился на себя за глупость и зачем-то начал выискивать в незнакомке недостатки. И нашел: на ее пальце было кольцо с таким огромным бриллиантом, что он никак не мог быть настоящим, и тогда Вершинин пожалел бедную девицу за дурной вкус: выбрала бы кольцо с камнем поменьше, глядишь, сошло бы за настоящее. Отвернулся от нее и стал искать глазами соседку Танечку.

Потом он еще несколько раз встречал эту девушку все в том же супермаркете, зачем-то проверял, есть ли кольцо на пальце – оно было, и каждый раз радовался неизвестно чему. Потом он долго ее не видел и почти забыл о ней, пока не стал снова встречать уже весной. Но теперь никакой радости девушка не излучала, его даже подмывало спросить, где же она потеряла или по собственному желанию оставила свою «ауру». Впрочем, Вершинин знал, что никогда с ней не заговорит, он вообще никогда не заговаривал с незнакомыми девушками.

Они одновременно расплатились у соседних касс, и оба перекладывали покупки в целлофановые сумки; Вершинин не заметил, как порвался один из ее пакетов, и из него попадали и покатились по полу разноцветные консервные банки. Он сначала вообще не понял, что это ее банки, просто машинально стал поднимать разбегающиеся жестянки, и только распрямившись с ними в руках, совсем рядом увидел огромные зеленые глаза. До сих пор он считал, что зеленые глаза – это метафора.

Вершинин молча шагнул назад к кассе, неловко выдернул пакет из лежавшей там стопки, сложил в него банки и протянул ей:

– Держите.

– Спасибо. – Она вежливо и равнодушно улыбнулась, взяла пакет, поправила на плече сумку и быстро направилась к раздвижным дверям супермаркета.

Он сам удивился, что почти мгновенно оказался рядом с ней и даже собственные покупки не забыл. Пакетов она несла два, и чувствовалось, что они достаточно увесистые.

– Давайте помогу, – буркнул он, чуть наклонившись и пытаясь взять пакеты из ее рук.

– Спасибо. – Она опять вежливо улыбнулась и твердо сказала: – Не стоит, мне недалеко.

– Ну, а раз недалеко, тем более помогу. – Он все-таки перехватил у нее пакеты и помедлил перед дверями, пропуская ее вперед.

Никто чужой никогда не предлагал Наташе донести до дома ее покупки, и она почувствовала явное раздражение, когда незнакомый мужчина начал настойчиво предлагать ей свою помощь, но раздражение это сразу пропало. Мужчина смотрел на нее робко и сердито, но она под его взглядом почему-то почувствовала себя важной и значительной персоной, настоящей дамой, и неожиданно для себя кивнула – несите, если хочется. К тому же сумки были действительно тяжелыми, она перестаралась, набирая продуктов.

Наташа улыбнулась, не замечая этого, и пошла не оборачиваясь. Он был высоким, значительно выше ее, и это ей тоже нравилось. Идти было всего ничего, и они шли молча: Наташа впереди, а незнакомый мужчина чуть сзади.

К вечеру по-настоящему подморозило, и уже у самого подъезда Наташа поскользнулась на покрытой тонким льдом узкой асфальтовой дорожке. Она поскользнулась, а он не успел ее подхватить, потому что замешкался в темноте незнакомого двора и очень испугался, когда она неловко упала на коленку, как будто она была хрупкой хрустальной статуэткой, не способной выдержать малейшего сотрясения. Вершинин еще успел удивиться этому своему испугу, когда кинулся к ней, но тут переполошился уже по-настоящему, потому что одновременно с ее падением раздался глухой хлопок, а потом почти сразу – шум отъезжающей машины.