Мстители - Дональд Гамильтон

— Спасибо за помощь, Мэтт. — Не знаю, как и пережила бы этот день. Ужасная процедура. Боюсь, если бы не ты, мне бы не удалось продержаться до конца. Спасибо, что помог не ударить лицом в грязь. — Она пригубила виски, поглядывая на меня через край бокала: — А теперь выкладывай правду. Зачем приехал?

Я ощутил легкое беспокойство. Маленькая девочка подросла. Правда, она и прежде была далеко не ребенком, но тогда в облике ее присутствовала какая-то детская мягкость, а в поведении — юношеская скованность и порывистость. Теперь я имел дело со зрелой молодой женщиной, чья спокойная уверенность коренилась не в избытке теоретической веры в собственную правоту, а в практическом осознании своих возможностей. Позади остались трудные времена, но они пошли на пользу. Опыт сделал Марту гибче и умнее девушки, которую я некогда знал. Одновременно она стала гораздо привлекательней.

— Друзья на то и существуют, чтобы появляться в трудные минуты, — заметил я. Марта рассмеялась.

— Чепуха. В течение трех — или теперь уже четырех — лет ты вел себя так, как будто мы с Бобом прокаженные. Боб даже немного обижался. Мы слышали, ты бывал в городе, но никогда не появлялся. Странная дружба.

— Ты всегда была сообразительной девочкой, — сказал я.

— Что?.. А-а-а...

— Я не знал, что ты ему рассказала, не знал, что представляет собой ваша семья. Кстати, какое-то время не знал и о том, что вы поженились. Когда это случилось, был далеко. К тому же, увидев нас вместе, Боб сразу бы обо всем догадался. Подобные вещи трудно скрывать, даже, если миновало немало времени. А Боб всегда был наблюдательным парнем. Мы с тобой плохие актеры. Я не знал ваших отношений, но считал, что лучше держаться подальше.

Марта медленно кивнула.

— Прости. Убедил. Кстати, я ему так и не рассказала. У него... у нас и без прежних любовников хватало неприятностей. Ты правильно сделал, не став рисковать. И все-таки, не верю, что ты приехал только за тем, чтобы поддержать мою дрожащую руку и утереть слезы.

— Возможно, ты и права, — сказал я. — Но хотелось бы кое-что узнать, прежде чем отвечу на вопрос. Какого лешего ты вообще вышла замуж за Боба? Марта отвела взгляд.

— Он был болен...

— Брось, Марта, — оборвал ее я... — Твой комплекс Флоренс Найтингейл не успел развиться до такой степени. А если и успел, не стоило особого труда подыскать порядочного инвалида, который не вкалывал всю жизнь под руководством твоего отца в рядах организации, методы и цели которой тебе отвратительны. Она облизала губы.

— Собственно говоря, во всем виноват ты. И наше дурацкое путешествие. Ты все перевернул для меня с ног на голову. Все, во что я верила. Потом ты исчез, а я обнаружила ужасную вещь. Вся жизнь моя вдруг предстала в однообразных черно-белых тонах, за исключением того времени, что мы провели вместе. Оно, как говорится, запечатлелось в ярких, пульсирующих цветах. Я не могла с этим бороться. Наверное, звучит довольно глупо?

Я улыбнулся:

— Да ведь это единственный период твоей короткой беззаботной жизни, когда ты действительно жила. Преследовала и спасалась от преследователей. Любила и была любимой, если наши запутанные отношения можно именовать любовью. А ты как думала? Все остальное девичество ты провела стремясь к уюту и безопасности, слепо веря утверждениям других, тебе подобных, заверявших, что именно такой и должна быть настоящая жизнь. Господи! Весь этот народ не хочет от жизни ничего, кроме безопасности! Ничего удивительного, что пригоршне скверных, беспокойных парней, таких, как я и Боб, приходится его защищать... Вернулась к столь дорогим твоему сердцу уюту и безопасности, обнаружила, что они потеряли былую прелесть... Невелика потеря. Марта пристально посмотрела на меня.

— Может быть, ты и прав. Может быть, пожив с волками — хм, волком — в какой-то степени утрачиваешь интерес к коккер-спаниэлям, какими бы красивыми, послушными и обученными те ни были. Я продолжала встречаться с прежними великолепными мужчинами-спаниэлями и испытывала смертельную скуку. То и дело приходило в голову, как бы любой из них, прости, обгадил штаны, окажись он лицом к лицу с людьми, державшими нас на прицеле. — Марта покачала головой. — А потом отец взял меня в больницу, проведать Боба, и зрелище было жалкое, но спаниэлем Боб на стал. Я подумала: вот отличный парень, ему надо помочь... и, хотя знала, чем он промышлял в прошлом, решила, что с этим покончено. Теперь он больше не занимается своими грязными делами, и не придется идти против собственной совести. К тому же, я чувствовала себя одинокой и тоже нуждалась в нем. Поэтому и вышла замуж. Боб очень болел, и было довольно трудно, но потом он выкарабкался, и все стало на место. Я была счастлива. Какое-то время. А потом последовало ужасное разочарование, он обидел меня так, что я совершила поступок, о котором буду сожалеть до конца дней. Как девчонка, разболтала все человеку, которому доверяла. Превратилась в маленькую ведьму, залившуюся спиртным и оплакивавшую собственную участь, ибо ее мужчина сбежал к другой. Господи, да разве я не знала, за кого замуж выхожу? На него достаточно посмотреть всего один раз, чтобы понять: этот человек может измениться как угодно, но только не в одном отношении. Неужели я надеялась, что Боб станет монахом... Мэтт!

— Да?

— Тебе рассказали, как это произошло?

— Имеешь в виду убийство? Да, в общих чертах. Марта судорожно вздохнула.

— Не нужно объяснять, что мы ненавидели друг друга, — заговорила она. — Теперь у обоих имелись на то причины: его ненасытный глаз и мой длинный язык. И с этой ненавистью мы отправились в ресторан, пытаясь сохранить внешние приличия, а может, и вернуть нечто утерянное, однако весьма важное для обоих. Но между нами остался лишь холод. Из ресторана выходили, не прикасаясь друг к другу и направлялись к машине, когда из переулка донесся звук. Я увидела, как Боб рванулся вниз и в сторону. Он отреагировал очень быстро, и, наверно, успел бы укрыться на земле, за припаркованной машиной. Но тут он вспомнил обо мне, своей ненавистной жене, которая болтает о вещах, совершенно ее не касающихся. Я все еще ошарашенно стояла на том же месте. Наверное, раздумывала о своих новых чулках и нарядной блузке, и о том, что земля грязная, и буду выглядеть ужасно глупо, если... Он задержался ровно настолько, чтобы швырнуть меня на землю. И тут раздались выстрелы. — Марта закашлялась: — Знаешь, когда для тебя делают подобные вещи, поневоле забываешь с кем спал или не спал этот человек. — Она опять закашлялась: — Теперь твоя очередь. Какое-то время я молчал.

— Конечно, я здесь прежде всего затем, чтобы посильно тебе помочь. И еще удержать от необдуманных поступков.

— Поступков? — Марта посмотрела на меня и рассмеялась, но в глазах у нее не было веселья. — Имеется в виду нечто вроде мести? Но каким образом?.. Я хочу сказать, даже если бы я могла и хотела... я ведь только мельком видела человека в переулке. Не имею ни малейшего представления, как его найти, да, наверное, и не узнала бы, если бы встретила. Силуэт, промелькнувший в темноте...

— Мы имели в виду не его, — сказал я. Марта быстро покачала головой.

— Послушай, Мэтт, это отдает дешевой мелодрамой. Ты же меня знаешь. Знаешь, как я отношусь... к оружию и насилию. Даже после того, что произошло. Ты вообразил, что маленькая глупая Марта надумает взять правосудие в свои руки и начать глупую вендетту? Неужели ты или отец считаете, меня способной... — Голос ее дрогнул. Я молчал. И ждал. Наконец она облизала губы и заговорила так тихо, что я с трудом разбирал слова: — Ладно. Мне ведь все равно никого не провести, правда? Но это нужно сделать, Мэтт. Сам понимаешь. Никому не позволено делать то, что она сделала с нами. Со мной. Никому. Я бы еще могла смириться, если бы она сама раскопала где-нибудь все это и потом опубликовала. Я считала ее своей подругой, но ладно, работа есть работа. Но она явилась в мой дом, воспользовалась нашим гостеприимством, воспользовалась тем, что я не владела собой и доверилась ей...

Последовала небольшая пауза. По улице проехала машина. В большом окне медленно угасали краски дня.

— У тебя есть экземпляр под рукой? — спросил я. — Мой лежит в сумке, но я успел только мельком взглянуть на него.

— Он здесь. Теперь я без него никуда. Я буду хранить его всю оставшуюся жизнь. Может, это научит меня держать язык за зубами. — В голосе ее прозвучала боль. Она открыла маленькую черную сумочку, которую оставила на журнальном столике, достала сколотые вместе сложенные страницы из журнала и протянула их мне. — Вот. Уже выучила наизусть.

Я развернул протянутые мне страницы. Прежде всего внимание привлекало типичное броское изображение огромной руки, сжимающей огромный пистолет, направленный прямо на читателя. Предполагалось, что картина несет с собой угрозу, но подготовившие ее журналисты не слишком разбирались в оружии. Кольт сорок пятого калибра, курок которого не взведен, выглядит не слишком устрашающе. К тому же эта старая пушка производит слишком много шума и чересчур велика, чтобы ею пользовались люди нашей профессии. Однако, если не обращать излишнего внимания на детали, статья производила определенное впечатление.