Турбулентность - Уитни Уильямс

Даллас-Эмили: Я хочу от тебя большего, Джейк. Большего для нас обоих.

Дж. Уэстон: Больше секса?

Даллас-Эмили: Больше ТЕБЯ. Ты мне ОЧЕНЬ СИЛЬНО нравишься, и я знаю, что из-за своей профессии ты одинок (как и я). И я чувствую, что между нами есть настоящая связь.

Дж. Уэстон: Нет никакой связи, Эмили.

Даллас-Эмили: Если ее нет, то почему мы встречались, когда ты последний раз был в городе? Мы разговаривали НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ, и ты накормил меня ужином из пяти блюд.

Дж. Уэстон: Мы разговаривали тридцать минут, и я купил тебе тако.

Даллас-Эмили: Одно и то же... Каждый раз, как мы видимся, даже если это происходит всего пару раз в месяц, я чувствую что-то и знаю, ты тоже это чувствуешь. Думаю, нам правда было бы хорошо вместе, если бы мы решили развивать эти отношения... Что скажешь?

Я выключил телефон и сделал мысленно заметку заблокировать позже ее номер. В Далласе было множество и других вариантов перепиха, других женщин, желающих от меня лишь трах и короткий бессмысленный разговор. В ту секунду, как Эмили написала слово «связь», мне следовало закончить наше общение.

В моем мире слово «связь» несло скорее значение «пересадочной станции», термина в полетах, который вел к конечной точке назначения и не нес более никакого смысла(имеется в виду двойственное значение слова «connection»). Это слово было связано мимолетным местом, а не конечным пунктом, и никогда не ассоциировалось с отношениями.

Войдя в спальню, я стал искать галстук, но остановился, когда краем глаза увидел заголовок в бегущей строке внизу экрана ТВ.

Новое будущее, великое начало Элит Эйрвейс, в роли компании №1, начнется уже в этот понедельник.

Блондинка-ведущая как раз брала интервью у идеально выглядящего, похожего на робота, сотрудника компании. На нем были надеты стандартный сине-белый галстук, значок с надписью «Я люблю Элит Эйрвейс» на правом нагрудном кармане рубашки, а на лице была натянута перманентная улыбка. Не важно, сколько херни слетало с его уст, эта улыбка ни на секунду не исчезала.

– Ну, мы авиалинии №1 в стране не просто так, Клара. – Представителю компании явно не было и двадцати пяти. – Вот почему мы рады приобретению Сигнатуре Эир и Контрерас Эйрвейс.

– Это верно! – Блондинка похлопала в ладоши. – Сегодня утром вы объявили, что только что купили Контрерас Эйрвейс! Сейчас невероятно удивительный этап развития вашей компании!

– Спасибо, Клара. Именно об этом идет речь в девизе нашей команды: «Мы сделаем, что угодно, чтобы быть лучшими, и не важно, что для этого потребуется».

Не важно, что для этого потребуется...

Заголовок снова прокрутился в нижней части экрана, и я почувствовал, как падает мое кровяное давление. Уверен, для большинства зрителей, все выглядело, как еще один сегмент бизнеса, еще один молодой гость в студии рассказывает о перевороте в авиа-индустрии и воплощении американской мечты. Но для меня эти слова значили больше, чем просто конец эпохи. Они означали то, что я никогда не смогу простить и забыть.

Сильно злясь, я заставил себя отвернуться от телевизора и снова отправиться в душ. Включил очень горячую воду и попытался сосредоточиться на чем-то другом. Но без толку. Этот уродливый заголовок так и стоял перед глазами.

К черту. Я не стану спускаться в конференц-зал, пока так себя чувствую.

***

Через три часа...

– Спасибо, что пришли вовремя, мистер Уэстон. – Доктор Кокс бросила на меня взгляд, открывая двери конференц-зала. – Вы специально посетили нас так поздно, когда до вашего рейса в Сингапур остаются считанные часы, или это простое совпадение?

– Удобное совпадение.

– Конечно. – Она застонала и повела меня к небольшой комнате. – Вы можете сесть за стол вон там.

Я вошел в комнату и заметил, что они превратили скудное пространство в нечто вроде места для собеседований. На стенах висели постеры о новой политике Элит, проекционный экран и стопка книг о законе федеральной авиации на высоком, отдельно стоящем стуле. Так же в углу стояли две большие коробки с надписью «Дж. Уэстон», а стол был буквально завален огромными биндерами, блокнотами и ручками.

Как только я сел, то заметил стакан с водой с карточкой «для мистера Уэстона» рядом.

Доктор Кокс села напротив буквально через секунду, а еще один сотрудник Элиты, седовласый мужчина в знакомом сине-белом галстуке, занял место рядом с ней.

– Это мой коллега, Лэнс Оуэнс, – представила она, опуская на стол современный диктофон. – Так как вы все никак не решались потратить на нас свое драгоценное время, мой видеооператор уехал. Поэтому мне придется записывать аудио нашего интервью, а мистер Оуэнс выступит в роли визуального свидетеля. Так что мы сможем заполнить большую часть пропущенных вопросов в вашем деле и не отнять у вас много времени. У вас есть какие-то вопросы, прежде чем мы начнем?

– Ни одного.

– Хорошо. – Она нажала кнопку на диктофоне. – Это последнее интервью сотрудника №67581, командира воздушного судна, Джейка Уэстона. Мистер Уэстон, можете ли вы назвать свое полное имя для записи, пожалуйста?

– Джейк С. Уэстон.

– Что означает "С"?

– Не помню.

– Мистер Уэстон…

– Она ничего не значит. Просто «С».

– Спасибо. – Она пододвинула ко мне синюю папку. – Мистер Уэстон, вы не могли бы подтвердить список предыдущих мест вашей работы?

Я открыл папку и просмотрел на скудный послужной список, суммирующий всю мою карьеру. ВВС США. Американские авиалинии. Эйр-Азия. Эйр-Франс. Сигнатуре. Никаких инцидентов, нарушений или опозданий.

– Все верно. – Я закрыл папку и вернул ее женщине напротив.

– Здесь говорится, что вы получили тридцать наград в сфере авиации с момента выпуска из летной школы. Это правда?

– Нет. Их было сорок шесть.

– Вам известно, – произнесла она, читая с листа бумаги, – что большинство пилотов не удостаиваются этих наград до пятидесяти-шестидесяти лет, когда их стаж работы достигает хотя бы двадцати пяти-тридцати пяти лет опыта. У вас же всего двадцать лет полетов за плечами, если считать летные часы в университете авиации, и при этом вам буквально на днях исполнилось тридцать восемь.

Я моргнул.

– Вы хотите сказать что-нибудь в ответ на мои заявления, мистер Уэстон?

– Я жду вопрос. В вашем голосе появляется некий надрыв как раз перед тем, как вы его задаете. Сейчас же вы просто перечислили факты.

Свидетель рядом с ней реально боролся с улыбкой.