Посланник Князя Тьмы - Геннадий Гацура

"Мерседес-Бенц" исчез. На мощеной шведским булыжником проезжей части, где стоял разбитый автомобиль, осталось масляное пятно.

Карл Гутманис отвернулся от окна, внимательно посмотрел на вставляющего в машинку чистый лист бумаги молодого человека и сказал:

– Ивар, вы не могли бы сделать, чтобы она стучала немного потише?

– Нет, здесь ничего не сделаешь, а вот говорят в…

– Ивар, мы не в Америке. Позовите, пожалуйста, дворника.

Вента Калныня, одетая в черный костюм, вышла из особняка взглянула на часы на башне церкви и направилась в сторону первого полицейского участка. Не прошла она и сотни шагов, как ее догнал сухонький старичок.

– Здравствуйте, добрый день. Вы помните меня? Я бывал в гостях у вашего господина. Мы делали с ним кой-какие "гешефты". Я уже слышал об охватившем вас горе и соболезную вам. Так вы вспомнили меня? Я антиквар, вон там, на углу, моя лавочка. Ваш господин просил, чтобы я зашел на днях, он хотел продать мне доспехи, и еще кое-что. Вы знаете, я даже дал часть суммы вперед. Я бедный человек, и…

– Извините. – Экономка приложила руку к груди. – Я очень спешу. Меня вызывают в полицию. У меня совершенно нет времени.

– Хорошо, хорошо, красивая женщина, я зайду к вам завтра. Мне ничего не надо, я только хочу забрать свое. Я бедный человек…

Старик возвратился в свою заставленную старьем антикварную лавочку, опустил жалюзи на окна, закрыл изнутри на огромный засов двери и стал расхаживать взад-вперед, жестикулируя и бормоча что-то себе под нос. Затем он оттащил в сторону стол с ножкой в виде сидящей на дельфине женщины, держащей на голове мраморную столешницу, приподнял несколько половых досок и вытащил массивный, окованный железом сундучок. В нем оказалось несколько кожаных мешочков. Старик развязал их, и, не переставая бормотать, полюбовался блеском золотых червонцев и сиянием драгоценных камней. Под мешочками, на дне сундука, лежали толстые пачки денег. Здесь были и латы, и литы, и английские фунты стерлингов, и австралийские доллары, и немецкие марки, и даже царские пятисотенные кредитные билеты. Старик протянул к ним руку и вдруг, вздрогнув, замер, к чему-то прислушиваясь.

По улице мимо лавочки прошли, весело смеясь, молодые люди, затем, трясясь по булыжной мостовой, проехал автомобиль. Старик посидел еще несколько минут неподвижно прислушиваясь и возне мышей где-то под полом, и начал пересчитывать деньги.

Дворник вышел из кабинета Гутманиса, пригладил волосы, и, дернув головой в сторону двери, сказал кухарке:

– Иди, тебя просят. Я уже все.

– О чем они спрашивают?

– А, – махнул рукой Витолс и пошел к выходу.

На лице служанки появилось заискивающее выражение. Она вытерла зачем-то об юбку руки и медленно приоткрыла дверь.

– Можно?

– Проходите, садитесь.

Кухарка присела на стул и во все глаза уставилась на следователя.

– Ваша фамилия, имя. Кем работаете у господина Яншевского?

– Меня зовут Хельга Озола. Я работаю у господина Яншевского кухаркой уже четырнадцать лет, – раболепно улыбаясь, ответила служанка.

– Говорят, господин Яншевский в последнее время был очень недоволен вашей кухней и еще кое-чем. Он вроде даже собирался уволить вас?

– Кто вам сказал? – Улыбки как не бывало. – Наверное, эта молодая потаскушка? Так пускай она за собой следит и за теми, кто к ней под юбку лазит. А может, вам этот болван сказал? Так его самого хотели выгнать, и вряд ли он после этого нашел бы себе другую работу.

– Почему его хотели выгнать? – спросил Гутманис.

– За пьянку. Как зальет глаза, так и начинает куролесить, а наутро говорит, что ничего не помнит. Зато остальные помнят…

– А почему у вас с господином Яншевским были нелады?

– Почему? – Кухарка исподлобья посмотрела на следователя. – Он же после того, как сошелся с этой ведьмой, ну, миллионщицей значит, просто не знал, к кому бы придраться. Все ему не так.

– К экономке тоже?

– Да, вроде нет.

– Расскажите поподробнее обо всем, что знаете. Вы ведь дольше всех работаете у господина Яншевского. Постарайтесь не опускать никаких подробностей. Вы этим нам очень поможете…

– А почему вы решили, что я могла убить своего хозяина? – спросила у Гутманиса Вента Калныня.

– А потому, голубушка, что вы были любовницей покойного и он обещал на вас жениться, а совсем недавно вам стало известно о предстоящей его женитьбе на другой женщине. Вы отлично понимали, что жена рано или поздно узнает о существовавшей между вами длительной связи и о ребенке.

– О каком ребенке?! – вскочила экономка. – Кто вам сказал?

– Сядьте и успокойтесь, – сказал следователь.

– Я не убивала Адольфа.

– Ну что ж, если не убивали господина Яншевского, то вам нечего бояться. Даже более того, вы можете стать хозяйкой дома, если сумеете доказать, что он жил с вами в гражданском браке и ребенок от него.

– Это и доказывать не надо, достаточно взглянуть на мальчика и портрет Адольфа. – Женщина отвернулась, и плечи ее задрожали.

– Успокойтесь, успокойтесь. Верю, что не убивали, а кто тогда? Ведь у вас должно быть женское чутье. Кому он мог стать посреди дороги?

– Не знаю, – женщина достала из-за манжета носовой платок.

– Может, он собирался что-нибудь покупать, продавать? Может, выиграл в карты или не отдал долг?

– Нет, ничего такого, вроде, не было. Адольф, то есть господин Яншевский, вообще не выносил азартных игр. Единственную глупость, которую он собирался сделать, это жениться на этой богатой кукле.

– У него были трудности с финансами?

– Нет, но возможно ему очень захотелось почувствовать себя миллионером.

– Миллионером, говорите? – Гутманис прошелся по кабинету, постоял у зарешеченного окна и вновь подошел к экономке. – А что, если еще кому-нибудь захотелось испытать это же чувство?

– Я ничего не слышала об этом. В последнее время Адольф избегал разговоров со мной и не делился со мной своими подозрениями.

– Вы ревновали его?

– Вы знаете, Адольф был увлекающейся натурой. У него уже были подобные романы, но каждый раз, когда дело подходило к свадьбе, он охладевал и своей возлюбленной. Возможно, это у него своеобразная боязнь старого холостяка. Да и он очень любил Роберта.

– Это вашего с ним внебрачного сына?

– Да.

– Ну что ж, спасибо, вы свободны. Если что-нибудь вспомните важное для следствия, немедленно сообщите мне или моему помощнику.

За экономкой закрылась дверь.

– Почему вы решили, что она была любовницей Яншевского и что он обещал на ней жениться? – спросил молодой человек, откидываясь на стуле и доставая из кармана трубку.

– Ну, здесь все очень просто. Калныня симпатичная женщина, а если ей скинуть лет десять, столько, сколько она работает у Яншевского, то можно представить, какая это была красавица. Живя под одной крышей с такой девушкой, ни один мужчина, а особенно такой бабник, каким был покойный, пожалуй, не упустил бы возможности попытаться вступить с ней в интимную связь. Экономка не замужем, и никогда не была, но не похожа на старую деву, даже более того. У кухарки я узнал, что лет шесть назад она исчезла на год, а затем вновь появилась и стала продолжать работать уже экономкой. Каждую пятницу, около четырех часов пополудни, она куда-то уезжает и возвращается только в субботу к обеду. Сравнив это с расписанием движения поездов, я решил, что она ездит к своим родителям. Осталось только узнать, зачем она туда ездит?