Сёгун (части 5-6) - Джеймс Клавелл

- Эй, ты! Стой! - послышался приказ из темноты. Урага остановился, внезапно испугавшись. Серые вышли на свет и окружили его:

- Куда направляешься, священник?

- В Восточную часть города, - запинаясь, объяснил Урага, у него вдруг пересохло во рту. - К нашим ничиренским святыням.

-- А, ты ничиренин, да?

Какой-то самурай грубо заявил:

- Я не из этих. Я дзен-буддист, как и господин генерал.

- Дзен... ах да, дзен лучше всего, - откликнулся другой. - Хотел бы я хоть что-нибудь понимать в этом. Слишком трудно для моей старой головы...

- Он немного потлив для священника. Почему так потеешь?

- Вы имеете в виду, что священники не потеют?

Они посмеялись, кто-то поднес факел к нему поближе.

- А с чего бы им потеть? - ударился в рассуждения грубый самурай. - Они только и делают, что спят весь день и развлекаются всю ночь: с монашками, детьми, собаками, сами с собой - со всем, что они могут получить, и все время набивают брюхо едой, хотя ее и не зарабатывают. Священники - паразиты, все равно что блохи.

- Эй, оставьте его!

-- Сними шляпу, священник!

Урага окаменел:

-- Почему? И чем вам плох человек, который служит Будде? Будда не сделал вам ничего дурного.

Самурай воинственно вышел вперед:

- Я сказал - сними шляпу!

Урага повиновался. Его голова была свежевыбрита, как это делают священники, и он благословил ками, или духа, или озарение Будды, которые побудили его принять дополнительные меры предосторожности, на случай, если его остановят за нарушение комендантского часа. Всем самураям Анджин-сана еще начальством пристани было приказано оставаться на судне - по распоряжению свыше.

- У вас нет никакой причины вести себя так грубо, - заявил он с не осознанной им самим властностью иезуитов. - Служение Будде - почетно, и становиться священником - обязанность каждого самурая в конце жизни. Или вы не знакомы с Бусидо? Где ваше воспитание?

- Что? Вы самурай?

- Конечно, я самурай. Как бы иначе я осмелился говорить с самураем о плохих манерах? - Урага надел шляпу. - Лучше бы вы патрулировали, чем приставать и обижать невинных священников! - И он заносчиво, с высокомерным видом удалился, хотя у него и дрожали колени.

Самураи некоторое время смотрели ему вслед, потом один сплюнул:

- Священники! Тоже мне - самураи!

- Он прав, - угрюмо произнес старший. - Где ваши манеры?

- Я виноват. Прошу извинить.

Урага шел, очень довольный собой. Ближе к галере он опять стал осторожничать и даже прятался в тени здания. Потом, решившись, выступил на освещенную площадку.

- Добрый вечер, - вежливо приветствовал он серых, которые слонялись у сходен, потом добавил религиозное благословение: - Наму Амида Бутсу. Именем Будды Амида.

- Спасибо. Наму Амида Бутсу. - Серые пропустили его беспрепятственно. Им было приказано пропускать на берег всех чужеземцев и самураев, кроме Ябу и его телохранителей. О буддийском священнике, который плыл на этом корабле, указаний не было.

Сразу ощутив сильную усталость, Урага поднялся на главную палубу.

- Урага-сан! - тихонько окликнул его Блэксорн с юта. - Идите сюда.

Урага прищурился, привыкая к темноте. Он увидел Блэксорна и, почувствовав запах немытого тела, отдающий латунью, догадался, что вторая тень принадлежит другому чужеземцу, с непроизносимой фамилией, который также знал португальский язык. Он почти забыл этот чужеземный запах, который был частью его жизни. Анджин-сан - единственный из встреченных им чужеземцев, который не вонял, - это сыграло свою роль в решении служить у него.

- Ах, Анджин-сан! - прошептал он и пробрался к нему, коротко поздоровавшись с десятью самураями, охранявшими палубу.

Он подождал внизу лестницы, пока Блэксорн сделал знак, приглашая его подняться на ют.

- Все прошло очень...

- Подождите, - тихонько предупредил его Блэксорн и показал на берег. Смотрите туда. Дальше, около склада. Видите его? Нет, немного севернее, вон там, теперь видите? - Тень слегка сдвинулась, потом опять исчезла во тьме.

- Кто это был?

- Я следил за вами с того момента, как вы появились на дороге. Он крался за вами. Вы его не заметили?

- Нет, господин. - К Ураге вернулись его опасения. - Я никого не видел и не слышал.

- У него не было мечей, так что это не самурай. Иезуит?

- Не знаю. Не думаю, что он чем-нибудь поживился, - я был очень осторожен. Прошу простить, но я его не заметил.

- Ничего. - Блэксорн взглянул на Винка. - Ступай вниз, Джохан. Я достою эту вахту и разбужу тебя на рассвете. Спасибо, что посидел со мной.

Винк дотронулся до волос на лбу и ушел вниз. С ним исчез и тяжелый запах.

- Я начинал уже беспокоиться о вас. Что случилось?

- Ябу-сама не скоро передал мне письмо. Вот мой отчет: я пошел с Ябу-сама и ждал около замка с полдня, пока не стемнело, тогда...

- Что вы делали все это время? Точно?

- Точно, господин? Я выбрал тихое местечко на рыночной площади, у Первого Моста, и погрузился в медитацию - иезуитская школа, Анджин-сан, - но не о Боге, а только о вас, о Ябу-сама и о вашем будущем, господин, - Урага улыбнулся. - Многие прохожие клали мне в миску монеты. Я дал отдохнуть своему телу и позволил своему мозгу странствовать, хотя все время следил за Первым Мостом. Посланник от Ябу-сама пришел, когда уже стемнело, и делал вид, что молится вместе со мной, пока мы не остались одни. Посланец прошептал следующее: "Ябу-сама говорит, что он остается в замке на ночь и вернется завтра утром". Еще - завтра вечером в замке официальное мероприятие, приглашены и вы, устраивает господин генерал Ишидо. И, наконец, вам следует иметь в виду - "семьдесят". - Урага взглянул на Блэксорна, Самурай повторил это дважды, - какой-то ваш шифр, господин?

Блэксорн кивнул, но не сказал, что это один из многих заранее оговоренных сигналов между ним и Ябу. "Семьдесят" означает, что ему следует подготовить корабль к немедленному выходу в море. Но корабль был уже готов к отплытию: все самураи, моряки и гребцы собраны на борту. Каждый понимал, что они находятся во вражеских водах, все были очень этим встревожены, и Блэксорн знал, что вывести корабль в море не составит особого труда.

- Продолжайте, Урага-сан.

- Это все, кроме еще одного, что я хотел сказать вам: сегодня приехала госпожа Тода Марико-сан.

- А! А не слишком ли быстро она добралась сюда из Эдо сушей?

- Да, господин. Пока я ждал, я видел, как они проехали по мосту, это было после обеда, в середине часа козла. Лошади взмыленные, очень грязные, носильщики такие усталые... Их вел Ёсинака-сан.

- Они вас видели?

- Нет, господин. Думаю, что нет.

- Сколько их было?

- Около двухсот самураев, с носильщиками и вьючными лошадьми. Еще вдвое больше серых в качестве эскорта. На одной из вьючных лошадей - садки с почтовыми голубями.

- Хорошо. Что еще?

- Я ушел как можно быстрее. Там у миссии есть лавка, где продают лапшу, туда ходят купцы, торговцы рисом, шелком, те, кто работает в миссии. Я зашел туда, поел и послушал, о чем говорят: отец-инспектор опять в резиденции; в Осаке много новообращенных христиан; получено разрешение провести через двадцать дней большую мессу в честь господ Кийяма и Оноши.

- Это важное мероприятие?

- Да, и удивительно, что такая служба разрешена открыто. Празднуется день Святого Бернарда. Двадцать дней - это следующий день после церемонии поклонения перед Возвышенным.

Ябу через Урагу рассказывал Блэксорну об императоре. Новости распространялись по всему кораблю, увеличивая общее ощущение беды.

- Что еще?

- На рынке ходит много разных слухов, в основном - плохие предсказания. Ёдоко-сама, вдова Тайко, очень больна. Это плохо, Анджин-сан, потому что к ее советам всегда прислушивались - они очень разумны. Одни говорят, что господин Торанага около Нагой, другие - что он не добрался еще и до Одавары, непонятно, кому верить. Все согласны, что урожай здесь, в Осаке, будет очень плохой, а это значит, что Кванто станет еще важнее. Большинство считают, что гражданская война начнется сразу после смерти господина Торанаги, когда крупные дайме начнут воевать друг с другом. Цена золота очень высока, и ссудные ставки поднялись до семидесяти процентов.

- Это невероятно высоко, вы, наверное, ошиблись, - Блэксорн встал, чтобы дать отдохнуть спине, потом устало облокотился на планшир. Самураи и Урага из вежливости тоже встали. Считалось плохим тоном сидеть, если господин стоит.

- Прошу простить меня, Анджин-сан, - говорил Урага. - Но никак не меньше, чем пятьдесят процентов, а обычно - шестьдесят пять и даже до восьмидесяти. Почти двадцать лет назад отец-инспектор просил святого от... просил папу разрешить нам - разрешить обществу - ссужать под десять процентов. Он был прав в своем предположении - оно подтвердилось, Анджин-сан; это прославило христианство и привело много новых верующих ведь только христиане могли получать займы, всегда умеренные. Вы, в вашей стране, не платите такие высокие проценты?