Агент без прикрытия - Сергей Зверев

Сегодняшний день не предвещал Виктору никаких существенных изменений в судьбе, а военная пенсия возникала на горизонте только через неделю. Пройтись по соседям – одолжиться – было почти нереально. На площадке жили такие же горемыки, как и сам Жигалко, а жильцов других этажей Виктор знал только в лицо.

«Дотяну до пенсии», – пообещал он себе и посмотрел в окно.

На карнизе соседнего дома сидел огромный полосатый кот и сосредоточенно следил за перемещением голубей у мусорного контейнера. Котяра не собирался охотиться, не спрыгнешь же с третьего этажа!

«Вот и я сижу и смотрю на улицу, так же как он, – с тоской подумал Виктор. – Неужели все – лучшую часть жизни я уже прожил? Что в ней может измениться теперь или даже завтра?»

Приемник бубнил и бубнил, создавая иллюзию присутствия другого человека. Музыка совсем не проникала в сознание Виктора, а вот когда заговорил ведущий, он наконец-то вспомнил о приемнике, постоянно настроенном на «Эхо столицы». Эту станцию он предпочитал другим потому, что не только слышал голос, а тут же в голове у него складывалась и картинка. Постоянно взлохмаченного ведущего «Эха столицы» часто показывали по телевизору, и Виктор не только слушал передачу, но и смотрел воображаемый телевизор.

– Сегодня у нас в гостях по-своему знаменитый человек… – проговорил ведущий.

– Все мы чем-то знамениты, – ответил ему Виктор.

– Владимир Брук. – Фамилия была произнесена так зычно, словно речь шла о всемирно известном певце. – Немногие из наших слушателей даже заочно знакомы с ним. Он известен в определенных кругах и даже объявлен в международный розыск. Кстати, и здесь, в России.

– Вы мне льстите, – ответил гость студии, – но забыли добавить «говорят», что объявлен. Я ни от кого не скрываюсь, временами живу в Москве. Границу пересек абсолютно легально. Если моя скромная личность интересует правоохранительные органы, то адрес вашей студии они знают. Пусть приезжают.

– Напомню, что мы в прямом эфире, и Владимир Брук готов ответить каждому, кто позвонит на наш студийный телефон…

Виктор Жигалко наморщил лоб.

«Знал я одного Володьку Брука». Его рука потянулась к огрызку карандаша, но пока он занес его тупой грифель над газетой, ведущий уже успел назвать номер телефона и продолжил…

– Вас называют торговцем смертью.

Сидевший под огромным логотипом станции Владимир Брук коротко засмеялся:

– Называть можно по-разному. Да, я торгую оружием по всему миру. Но покажите мне закон, который запрещает делать это. Многие государства производят оружие на продажу, значит, кто-то должен им торговать. И не забывайте, что убивают не автоматы, а люди, берущие их в руки. Если один человек зарежет другого кухонным ножом, это еще не значит, что все столовые приборы нужно изъять из продажи. Я помогаю нашей стране зарабатывать деньги, создаю рабочие места.

– Но вы торгуете со странами, где тлеют и горят вооруженные конфликты, – не унимался ведущий.

– Естественно, в других местах оружие не требуется в тех количествах, которые я могу обеспечить.

– Но начинали вы не как торговец оружием.

– Почему? – искренне удивился мужчина со звучной фамилией Брук. – Во времена Советского Союза я только этим и занимался. Служил в армии – военным переводчиком. Наши пилоты в своем большинстве не знали английского языка, и я сопровождал рейсы, переводил команды иностранных диспетчеров, обеспечивал перевод во время встреч и переговоров с покупателями. А публика, признаюсь, попадалась самая разная.

– Представляю себе. В те времена СССР поставлял оружие многим режимам и партизанам.

– А потом, уйдя из армии, я в самом деле занялся мирным бизнесом. Арендовал свой первый самолет. Возил на нем цветы, первых туристов из новых русских. Так и собрал первые двести тысяч долларов, за которые и приобрел в собственность «Ан-24». Потом старые знакомые сами вышли на меня, предложили перевозить оружие. И этот бизнес оказался значительно выгоднее. У меня имелись наработанные связи, хорошие друзья и надежные покупатели по всему миру. Вас же не удивляет, что бывший министерский служащий, в обязанность которого входили поставки нефти, бросив госслужбу, переходит в нефтяной бизнес. Так же случилось и со мной.

– Логично, – согласился ведущий. – Что-то не звучат звонки в нашей студии, – напомнил он слушателям о прямом эфире и вновь назвал телефонный номер.

– Теперь мой авиапарк насчитывает чуть больше двадцати самолетов. Я осуществляю перевозки почти на всех континентах. И если раньше в основном торговал оружием, доставшимся бывшим советским республикам от СССР, то теперь основа моего бизнеса – новинки.

– Я никогда не видел вашего выступления по телевизору. Хотя многие каналы с удовольствием пригласили бы вас участвовать в своих передачах.

– С моей профессией я предпочитаю выступать по радио. Не хочется, чтобы меня узнавали на улицах.

– А вот и первый звонок, – радостно объявил ведущий.

– Алло, алло… – разнесся по студии растерянный голос.

– Говорите, вы уже в прямом эфире, – напомнил ведущий.

– Володя, ты меня слышишь?

– Конечно слышу, – отозвался Брук.

– Я Виктор Жигалко, капитан, помнишь?

Улыбка тронула губы Владимира Брука:

– Конечно, помню. Германия. Западная группа войск.

– Не хочешь встретиться? Есть о чем поговорить, что вспомнить. Жалею, что не послушался твоего совета и не ушел вовремя из армии. Теперь ты большой человек, а я военный пенсионер. Или у тебя теперь нет времени?

– Времени у меня всегда мало, Виктор, но если ты сможешь прямо сейчас подъехать к студии, то мы поговорим с тобой, часик я тебе обещаю.

– Еду, жди…

– Вот так, – встрял ведущий, – старые знакомые помнят вас еще преуспевающим советским офицером. Будете говорить о старой дружбе или о сегодняшней торговле оружием?

– Я бы хотел о старой дружбе, иногда хочется все бросить к чертовой матери и пожить обыкновенной жизнью простого человека.

– Еще один звонок, – энергично продолжил ведущий, – как мне подсказывает редактор, из правоохранительных органов. Звонивший отказывается представиться. Возможно, он решится на это, когда выйдет в эфир. Говорите, мы вас внимательно слушаем.

– Я не стану называть себя по той простой причине, что опасаюсь за свою жизнь и жизнь близких мне людей. В свое время мне удалось напасть на след партии оружия, ушедшей в Судан в 2001 году, и я имел неосторожность составить об этом официальный отчет. Вы помните об этой партии?

– У меня нет с собой записной книжки, – абсолютно серьезно ответил Брук, – а на память я не полагаюсь, хотя вполне могу допустить, что такая партия существовала.

– Не думаю, что в вашей записной книжке найдется много достоверной информации. С тех пор мне пришлось дважды сменить место службы. Трижды на меня совершались покушения…

– С моей стороны? – прозвучал недоуменный вопрос Брука. – Какой мне в этом смысл?

– Я вышел на продавца оружия, а вы его перевозили.

– Извините, – прервал говорившего Владимир Брук, – вы обвиняете меня в том, к чему я не имею ни малейшего отношения, это то же самое, что обвинять таксиста, подвезшего убийцу к дому жертвы. Такси, как и мои самолеты, доступны всем желающим, лишь бы люди при этом платили деньги и документы у них были в порядке.

– Вы страшный человек.

– Не страшнее многих других. Я такой же, как и все, только удачливее.

Виктор Жигалко прохаживался возле стеклянных дверей здания, в котором располагалась студия «Эха столицы». Охранник заверил его, что Владимир Брук еще не выходил. Бывший советский капитан даже не успел побриться, так спешил. Не слишком свежие джинсы были подпоясаны потертым ремнем. Латунная пряжка поблескивала в разрезе расстегнутого пиджака. В таком виде Жигалко нормально смотрелся бы в дачном поселке, но не в центре Москвы. Он нервно курил, дергался каждый раз, когда за тонированным стеклом двери происходило движение, и разочарованно вздыхал, увидев, что здание покидает совсем не тот, кого он ждал.

«Джип крутой на стоянке. С водителем. Наверное, Володькин, – рассуждал Виктор. – Он теперь большой человек. Я даже не ждал, что согласится на встречу. Деньги людей портят». – Жигалко покрутил короткий окурок в пальцах.

В другое время он бы непременно бросил его на тротуар, но теперь аккуратно занес его в сверкающую никелированную урну у входа в студию. Дверь легко качнулась, и на крыльце возник сам Владимир Брук в сопровождении удивительно красивой молодой женщины, но сразу было видно, что это не любовница, а секретарь. Виктор вдохнул и не смог выдохнуть. Брук разительно изменился. Костюм сидел на нем безукоризненно, свеженачищенные туфли сверкали, прическа лежала волосок к волоску.

Владимир осмотрелся и чуть снисходительно усмехнулся, заметив Жигалко.

– Ружана, сегодня ты мне больше не понадобишься, – обратился он к молодой женщине. – А ты не изменился. Только волосы длиннее носить стал, – проговорил он, вяло пожимая руку Жигалко.