Шоколадная война - Роберт Кормье

— Знаю, Арчи. Но Тринити — особая школа, не правда ли? Если бы я не верил, что ребята из Тринити с этим справятся, разве я стал бы рисковать? Разве мы не способны на большее, чем другие школы?

Хватит вешать лапшу на уши, подумал Арчи.

— Я знаю, о чем ты себя спрашиваешь, Арчи: зачем я озадачиваю тебя всем этим?

Арчи и впрямь пока еще не понимал, ради чего брат Леон решил посвятить его в свои планы. Он никогда не был на дружеской ноге ни с Леоном, ни с кем-либо из остальных учителей. Вдобавок Леона нельзя было назвать обычным учителем. Бледный, заискивающего вида, он производил впечатление одного из тех людей, что крадутся по жизни на цыпочках, стараясь никого не потревожить. Он походил на затюканного мужа, на неудачника и тряпку. Он занимал должность заместителя директора, а по сути был у директора на побегушках. Сходи туда-то, принеси то-то. Но все это было обманчиво. В классе Леон превращался в совершенно другого человека. Он был полон издевки и сарказма. Его тонкий, высокий голос источал отраву. Он приковывал к себе внимание, как кобра. Вместо ядовитых зубов ему служила учительская указка, мелькающая то там, то сям — повсюду. Он следил за классом, точно ястреб, выискивая нерадивых и замечтавшихся, нащупывая в учениках слабости, а потом играя на этих слабостях. Но Арчи он никогда не трогал. Во всяком случае, пока.

— Позволь обрисовать тебе ситуацию, — сказал Леон, подавшись в кресле вперед. — Все частные школы, не только католические, сейчас вынуждены вести борьбу за существование. Многие закрываются. Цены растут, а источники дохода у нас считанные. Как тебе известно, Арчи, мы не принадлежим к числу элитных школ-интернатов. Нет у нас и богатых спонсоров среди выпускников. Мы ведем дневное обучение и готовим к колледжу ребят из обычных семей со средним достатком. Богачи не отдают нам своих сынков. Взять хотя бы тебя — твой отец руководит страховым агентством. Жалованье у него неплохое, но богачом его не назовешь, верно? Или Томми Дежардена. Его отец — зубной врач, у них две машины, летний домик, но для родителей тех, кто учится в Тринити, это практически потолок. — Он поднял ладонь. — Я не стараюсь опустить родителей. — Арчи поморщился. Он не любил, когда учителя пользовались жаргоном, употребляя словечки вроде «опустить». — Я говорю лишь одно, Арчи: эти люди живут скромно и им не по силам платить больше за обучение своих детей. Мы должны искать деньги где только можем. Футбол почти не окупается: мы не выигрываем соревнований уже три года. Интерес к боксу упал, потому что его перестали показывать по телевизору…

Арчи подавил зевок: охота ему молоть воду в ступе?

— Я выкладываю карты на стол, Арчи, чтобы все тебе растолковать, чтобы ты проникся мыслью о необходимости использовать любые средства и понял, что даже продажа шоколадных конфет может оказаться для нас жизненно важной…

Наступило молчание. Вокруг них царила тишина — такая полная, что Арчи подумал, уж нет ли в кабинете Леона звукоизоляции. Конечно, уроки на сегодня кончились, но сейчас должно было происходить много чего еще. В частности, Стражам самое время действовать…

— И еще одно, — снова заговорил Леон. — Мы не хотели делать это достоянием гласности, но директор болен, и, скорее всего, серьезно. Завтра его кладут в больницу. Анализы и прочее. Перспективы не слишком обнадеживающие…

Арчи ждал, когда Леон наконец перейдет к сути. Неужто он собирается провозгласить идиотский лозунг: продавать конфеты в честь захворавшего директора? «Выиграй ради Джиппера», как в том сопливом фильме про футболиста, который умер молодым[4]?

— Возможно, он оставит свой пост не на одну неделю.

— Печально. — Ну и что?

— А это означает, что школа окажется под моим руководством. Я буду за нее в ответе.

Вновь молчание. Но на этот раз оно было заряжено предчувствием. Арчи почуял, что сейчас будет сказано самое главное.

— Мне нужна твоя помощь, Арчи.

— Моя помощь? — спросил Арчи, прикинувшись удивленным, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучало ни малейшего намека на иронию. Теперь он понял, зачем он здесь. Леон ждал помощи не от Арчи — ему нужна была помощь Стражей. Но он боялся сказать об этом прямо. Никто не смел обмолвиться о Стражах даже шепотом. Официально их не существовало. Разве могло руководство терпеть в своей школе организацию вроде Стражей? Им позволяли действовать, лишь полностью их игнорируя, притворяясь, будто их нет на свете. Но они есть, и все это прекрасно знают, с горечью подумал Арчи. Их терпят, потому что они выполняют важную задачу — держат школу под контролем. Без Стражей Тринити пошла бы вразнос, как другие школы с этими модными нынче демонстрациями, протестами и прочей ерундой. Арчи поразился дерзости Леона: зная о его связи со Стражами, вызвать его сюда вот так!

— Но я-то чем могу помочь? — спросил Арчи, поддавливая еще, намеренно употребляя местоимение единственного, а не множественного числа, как бы отделяющее его самого от Стражей.

— Продажу надо поддержать. Ты ведь сам сказал, Арчи: двадцать тысяч коробок — это большой объем.

— Да еще по удвоенной цене, — напомнил ему Арчи, уже начиная забавляться. — По два доллара за коробку вместо одного.

— Но нам крайне необходимы эти деньги.

— А как насчет поощрения? Ребята всегда получали от школы поощрение.

— Как обычно, Арчи. Когда все конфеты будут проданы, ребят освободят от занятий на один день.

— А бесплатная экскурсия? В прошлом году нас возили в Бостон на эстрадное шоу. — Арчи совершенно не хотелось в Бостон, но ему было приятно задавать вопросы и смотреть, как Леон выкручивается. На уроках все происходило наоборот.

— Я подумаю, чем ее заменить, — ответил Леон.

Арчи не торопился прерывать затянувшуюся паузу.

— Я могу на тебя рассчитывать, Арчи? — Лоб Леона снова покрылся потом.

Арчи решил рискнуть. Проверить, насколько далеко он может зайти.

— Но что я могу сделать? Я всего лишь простой ученик.

— У тебя есть влияние.

— Влияние? — Голос Арчи звучал громко и ясно. Он был спокоен. Контролировал беседу. Пусть Леон попотеет. А Арчи будет вежлив и невозмутим. — Я не староста класса. И не член школьного совета. — Эх, если бы хоть кто-нибудь из ребят его сейчас видел! — У меня даже отметки не такие уж хорошие…

Внезапно Леон перестал потеть. Бисеринки влаги еще дрожали на его лбу, но он стал неподвижен и холоден. Арчи чувствовал этот холод — больше чем холод, ледяную ненависть, бьющую в него через стол, как смертоносный луч с безжизненной, тлетворной планеты. Не слишком ли далеко я зашел, подумал он. Ведь это мой учитель алгебры, а с ней у меня хуже всего.

— Ты знаешь, о чем я говорю, — отрезал Леон, точно дверью хлопнул.

Их взгляды встретились, замерли. Раскрыть карты? Неужто пора? Будет ли это самым разумным? Арчи верил, что нужно всегда поступать наиболее разумно. Делать не то, что тебе хочется, не рубить сплеча, а совершать поступок, который в будущем окупится. Вот почему именно он раздает задания. Вот почему вся организация Стражей держится на нем. Черт возьми, Стражи — это ведь и есть школа. А он, Арчи Костелло, — это и есть Стражи. Именно поэтому Леон вызвал его сюда, именно поэтому он практически молит его о помощи. Неожиданно Арчи до безумия захотелось «херши».

— Я знаю, о чем вы говорите, — сказал Арчи, откладывая раскрытие карт. Пусть Леон будет чем-то вроде денег в банке, припасенных на черный день.

— Так ты поможешь?

— Я обсужу с ними, — сказал Арчи, и это «с ними» повисло в воздухе.

Леон его не тронул.

И Арчи тоже.

Они долго глядели друг на друга не отрываясь.

— Стражи помогут, — сказал Арчи, не в силах больше сдерживаться. Раньше он никогда не произносил это слово — «Стражи» — вслух перед учителем, он вынужден был отрицать существование их организации так долго, что было счастьем наконец произнести его, увидеть удивление на бледном, вспотевшем лице брата Леона.

Потом он отодвинул стул и вышел из кабинета, не дожидаясь разрешения учителя.

Глава пятая

— Твоя фамилия Гаструччи?

— Да.

— По кличке Стручок?

— Да.

— Да — кто?

Еще не успев сказать это, Арчи почувствовал к себе отвращение. «Да — кто?» — словно в каком-нибудь старом фильме времен Второй мировой. Но этот мальчишка. Стручок, поежился, а потом сказал: «Да, сэр». Как испуганный новобранец.

— Знаешь, зачем ты здесь, Стручок?

Стручок ответил не сразу. Несмотря на свой рост — метр восемьдесят пять, не меньше, — он напоминал Арчи ребенка, оказавшегося тут случайно, как будто его поймали в кино на сеансе для взрослых. Слишком тощий, конечно. И трусливый. Идеальная жертва для Стражей.

— Да, сэр, — наконец сказал Стручок.

Арчи никогда толком не понимал, почему это доставляет ему такое удовольствие — играть с вызванными, морочить им голову, а заодно и унижать. Он заслужил пост назначающего благодаря своей сообразительности, своей богатой фантазии, умению видеть на два шага вперед, как будто мир был гигантской доской для игры в шашки или в шахматы. Но было и нечто другое, для чего никто еще не нашел подходящих слов. Арчи знал об этом другом и учитывал его, хоть оно и не поддавалось определению. Как-то вечером он смотрел по телевизору старую ленту братьев Маркс[5], и ему особенно понравился эпизод, где братья искали пропавшую картину. Граучо сказал: «Мы обыщем в доме все комнаты». «А что, если ее нет в этом доме?» — спросил Чико. «Тогда мы обыщем соседний», — ответил Граучо. «А если соседнего нет?» И Граучо на это: «Тогда мы его построим». И они тут же принялись составлять планы постройки второго дома. Именно это делал и Арчи: строил дом, в котором никто, кроме него, не предвидел нужды, дом, незримый для всех остальных.