Могущество и честь - Ярослав Коваль

— Что тут можно не понять? Ты — мужчина, я — женщина, мы всегда будем разными! Мы по-разному одеваемся, по-разному живём, разного хотим, разное можем. Только рождаемся и умираем одинаково.

— Ты водишь войска. Как мужчина.

— Я вожу войска как женщина. Как дочь своей матери и внучка своей бабки. И не претендую на то, чтоб быть чем-то иным.

— От переодевания ты не станешь мужчиной.

— Сказано — не могу. Что ещё непонятно? Вот ты — можешь переодеться женщиной?

— Это совсем другое.

— Чем?

— Кхм… Ну, скажем так, у меня на родине подобные случаи бывали. В самом крайнем случае мужчины могли спрятаться под женским обличием.

Аштия посмотрела на меня с отвращением.

— Варвары. Дикари.

— Эх, спасибо на добром слове.

Мы ехали через лес, придерживая коней — дорога была далека от идеальной, а от сохранности конских ног теперь зависело всё. Наши жизни в первую очередь. Разговор с Аштией оставил у меня неприятное впечатление — я лишний раз убедился, как мало знаю об имперском мировосприятии. Лишь с большим запозданием пришла в голову мысль, что их понимание миропорядка чуть более логично, чем моё, твердящее мне, что мужчине немыслимо напялить юбку (если речь не идёт о килте, конечно), женщине же закосить под представителя противоположного пола — нормально. Даже где-то в чём-то вызывает уважение. «Она прям как нормальный мужик» — подобная фраза не несёт в себе осуждения. Скорее это будет похвала.

Вот Аштия — свой парень. Стоящий человек. Мужику любому не уступит. Я таких женщин прежде не знал… Воинствующие феминистки моего родного края взвыли бы в ответ благим матом. А тут всё намного проще.

Лес вползал на гору с упорством маньяка. В паре мест пришлось спешиться, всячески облегчить лошадей и тянуть их за узду. Кое-где попадались бесплодные, вычищенные ветром скалы, где деревья упорно сражались с объективным отсутствием почвы и здравым смыслом — и, о чудо, выигрывали бой! Миновав один из таких участков, изукрашенный лишь скудной пародией на крупную растительность, а потому хорошо просматривающийся, мы остановились на отдых.

Немного нам выпало этого отдыха, сущая насмешка над усталостью, наслоившейся на усталость. Но что уж поделать… Мы больше заботились сейчас о конях, чем о себе.

— Ну, что? — осведомилась Аштия у того из бойцов, кто был отправлен провести беглую разведку окрестностей. — Спокойно всё?

— Ни признака погони.

— Ну и хорошо. Не дожидаемся, пока появятся признаки. В сёдла, господа! Юшмах!

— Госпожа?

— Поведёшь половину отряда к побережью.

— Госпожа?

— Да-да, у развилки я возьму двенадцать человек, и мы расстанемся.

— Всего двенадцать, госпожа?

— Я не посчитала своих телохранителей и Серта. Так что получится вполне нормально — отряд из семнадцати бойцов, считая меня саму.

— Так госпожа Солор всё-таки умеет драться?

На меня были подняты глаза, холодные, как туман нижнего демонического мира.

— Я четыре года отслужила в императорской гвардии. Туда даже наследного принца не примут, если он не покажет минимально необходимого навыка рукопашного боя и владения мечом.

— А мне говорила, что военачальнику, мол, уметь драться ни к чему…

— Разве я солгала? Это действительно так, воеводе меч без надобности. Если ему понадобился меч, значит, либо плохо сработала голова, либо не повезло, и меч уже не спасёт.

— Согласен… Так ты действительно училась у Одеев?

— Закрыли тему, Серт. Вперёд, господа!

Я и в самом деле поспешил заткнуться. Не моё это дело. Понятно, почему Аштия прибегала к помощи Болхата Одея, раз уж гвардия требовала определённого мастерства, а его не хватало. У Аштии всегда было достаточно денег, в том числе и на подобные цели. Уже достойно выглядит тот факт, что богатства были употреблены не на то, чтоб обойти правила, а чтоб подтянуть себя до необходимого уровня. И служить по-честному, как все. Служба в гвардии — это не из мягкой перинки и сразу к вершинам воинской власти. Это муштра, и тренировки, и, может быть, изнурительные учебные рейды. Вот почему она умеет готовить на костре что под руку попало, лишь бы хоть отчасти было съедобно. И без сна обходиться очень долго. И в руках себя держать.

Перевал мы и тут миновали легко, без приключений. Горы этой области Маженвия оказались ещё скромнее, чем в восточной части хребта. Можно подумать, когда-то в начале времён божество, неловко оступившись, примяло их, местами попыталось вытянуть обратно в высоту, да так и плюнуло. Работы много. Удавшихся гор предостаточно, и так сойдёт!

Едва миновав максимальную, весьма относительную высоту, отряд тут же окунулся в дебри запущенного леса, лишь кое-где протоптанного тропинками, почти без следа колёс на зарастающей дороге. Ну, конечно, неподалёку должен быть выход из «гармошки», понятно, почему тут никто не живёт и мало ездит мимо. Наверное, только охотники здесь рискуют часто ходить: и те, которые по демонам специализируются, и самые обычные.

До очередной развилки добрались уже в темноте. Юшмах сокрушённо следил, как госпожа Солор выбирает себе спутников, но больше не пытался возражать ни словом, ни звуком. При её светлости остались три телохранителя, не считая меня (ещё двоих она в самом начале отправила в Солор с сыном и мужем). Плюс двенадцать бойцов. Свита, пригодная разве что для лёгкой прогулки. Интересно, если на нас нападут, Аше успеет сделать ноги? Вряд ли. Наверняка преследователи будут брать нас в клещи. Тут уж не порыпаешься.

В общем, действительно, разницы между десятком или двумя в сложившейся ситуации нет. И пусть каждый из нас за Аше будет биться до последнего, её может теперь спасти только чудо.

Или удача на пару с быстротой.

— Надо остановиться и дух перевести, — сказала женщина. — Иначе в любом случае никуда не дойдём.

— Предлагаешь сейчас остановиться?

— Нет, конечно. Уже в темноте. И выйдем в путь на рассвете. Ты у нас не умеешь спать в седле, Серт? Позорище. В гвардию тебе не светит, — она проговорила это с улыбкой, чтоб стало ясно — шутит. — Ну ладно, подремлешь на привале. Что скажешь — эти места опасны?

— В охотничьем смысле?

— Не знаю, что такое охотничий смысл.

— В смысле присутствия демонов?

— Да.

— Да, демоны тут могут быть. Только сейчас у меня нет ни карты, ни графика открытия «гармошек», что ж ты от меня хочешь?

— Чуда, — вздохнула Аштия.

Больше до самого привала она не произнесла ни слова.

На неё грустно было смотреть. Даже отдыхающая в седле, госпожа Солор больше всего походила на пришедшую саму за собой смерть — бледная, потухшая, безжизненная. Я испугался, не одно ли из тех страшных женских осложнений, которыми беременные любят пугать друг друга, случилось с ней. Но спрашивать было как-то неловко. На привале, подхватив за руку, я чуть ли не силой отвёл её к удобной травяной кочке, которую застелил своим плащом, и уложил отдыхать. Женщина отключилась мгновенно, хоть сперва и пыталась возражать.