Дон-Коррадо де Геррера - Гнедич Николай Иванович

Офицер

Боже мой! До сего часа был я слеп; одно суеверие, одна буйная страсть молодости владели мною; теперь луч небесный озарил меня, и с сей минуты клянусь не обнажать меча, разве потребует того отечество или собственная моя честь! Я добровольно пошел за Коррадом, имея в виду гнусное намерение — обогатиться неправедным образом. Боже! прости мое заблуждение, и если я еще обнажу меч для корысти, если поражу хотя одну невинную жертву, то в ту ж минуту да поразит меня гром небесный.

Молчание.

Старик, почтенный старик! можешь ли ты быть моим другом, отцом, ангелом?

Педро

Я тебя не понимаю.

Офицер

Разве тебе не говорят глаза мои, разве не говорит мое сердце?

По окончании сего он бросает нежный взор на Леонору, которая в продолжение разговора, несмотря на свою печаль, часто и пристально смотрела на молодого прекрасного человека. Педро понял его, Педро посмотрел на небо, посмотрел на Леонору, взял ее за руку, и слеза печали, смешанная с слезою радости, остановилась на щеке ее. Педро, распростерши руки, вскричал:

— Сюда, сюда, дети мои! К моему сердцу. Тень Эльвиры, — так звали жену его, — посмотри сюда — на эту радость, ниспосланную Всевышним; посмотри, как награждается в этом мире незаслуженное несчастие; посмотри на эту чету — и улыбнись!

Молодой человек прижимал к груди свою любовницу и в безмолвии нощи клялся любить ее вечно. Улыбка Педра плавала в слезах; восклицания его мешались со вздохами.

Глава 3

Молодой офицер днем еще увидел прекрасную Леонору, и ее слезы, ее слова пронзили его сердце; он увидел ее — и полюбил; еще днем он посмотрел на нее с унылою томностию, Леонора отвечала ему таким же взглядом; еще днем сердце Леоноры обнаружилось, и они поняли друг друга. С намерением получить ее приходил офицер; намерение его сбылось, и радость его была совершенная. Никакой злой дух не захотел бы оскорбить любезную чету, не захотел разрушить их блаженства. Но изверг — Дон-Коррадо!

Среди своих объятий, среди восхищений слышат они шум; он умножается; несколько человек солдат врываются с обнаженными шпагами.

— Чего вам надобно? — говорит офицер, и они останавливаются; всё их бешенство исчезает при виде доброго их офицера.

— Здесь сам Дон-Коррадо, — сказал один из солдат.

— Где он? — вскричала Леонора, трепеща от страха.

— Не бойтесь ничего, — говорит офицер. Приказывает запереть двери и защищать их[10]. Солдаты, давно ненавидевшие Коррада, повинуются офицеру и обещаются исполнить его приказание. Шум более и более увеличивается; Педро повергается пред образом, Леонора также, и вместе воссылают молитвы о своем спасении. Офицер обнажает свою шпагу и клянется до последней капли крови защищать их; тщетны усилия солдат, тщетна храбрость офицера! Двери разломаны; разъяренные солдаты ворвались и, увидя тут своего офицера, сделались кроткими агнцами: такое действие имеет добрая душа на сердца людей самых свирепейших! Более пятидесяти человек на стороне офицера; но как ни старались защищать вход, как ни старались, чтоб не пустить неистового Коррада — тщетно! Солдаты были побиты, и Коррадо, с пышущим от ярости ртом, бросается на Педра, лежащего без чувств; офицер останавливает его; Ричард обезоруживает офицера и отдает его в руки солдат.

— Это тот невинный! — вскричал Коррадо, ударяя палкою бесчувственного Педра; по окончании его слов Леонора, оживленная героизмом любви и вышедши из себя, бросается на Коррада.

— Удержись, варвар! — вскричала она. — Что сделал тебе этот старец, что сделал тебе офицер, защищающий невинность?

Дон-Коррадо с изумлением смотрит на Леонору, и в сем ужасном положении глаза его пылают преступным огнем.

— Чего ты от меня требуешь, жестокий человек? — сказал Педро, пришедши в себя. — Зачем ты нападаешь на меня, за что ты разоряешь мирное мое жилище? Разве не довольно жертв кровожаждущему твоему сердцу, разве мало ты сожег домов, разве мало ты пролил крови? И неужели дымящиеся развалины, стоны убитых не трогают тебя? Посмотри: вот моя жена, вот сын мой! Они убиты тобою, за что же? Скажи мне, за что? Скажи мне, чего ты от меня хочешь?

Ричард

Отдай всё твое богатство; оно приобретено тобою неправедно, почему и не принадлежит тебе.

Педро

Возьмите, возьмите всё; только оставьте меня в покое!

Дон-Коррадо

А если ты опять сделаешь бунт?

Педро

Клянусь, моя душа никогда не доходила и не дойдет до такого подлого намерения!

Дон-Коррадо

Хорошо! В залог верности отдай ты мне дочь свою.

Педро

А, Боже мой! они хотят отнять у меня последнее утешение. Так ли воины исполняют долг свой? Вместо того чтобы принесть в страну нашу мир и спокойствие, вы ночью нападаете на жилища людей, силою власти отнимаете детей и разрываете союзы. Это ли дела ангелов мщения? Нет! вы не умилостивляете, но раздражаете Божество; вы разбойники, убийцы, святотатцы!

Леонора

Так — вы разбойники! убийцы! Но ни силою разбойничества, ни убийством, никакою властию не можете отторгнуть его (указывая на офицера) от моего сердца!

Ричард

Старик! если тебе дорого счастие и спокойствие, то пожертвуй для него дочерью — чрез это ты будешь безопасен и спокоен.

Педро

Я буду спокоен? Слабая нога моя стоит уже у дверей гроба, а вы хотите отнять у меня дочь! Кто же закроет глаза мои? Спокоен? Я соединил ее с этим молодым человеком, я благословил их и почитал себя счастливым, а вы хотите разрушить это счастие? Спокоен? Ни один дьявол, живущий в аду тысяча лет, не захочет, я думаю, разрушить счастия этой невинной четы! А вы? Неужели сердца ваши сотворены из кремня[11], неужели тигр питал вас? Троньтесь, жестокие! Возьмите всё, сожгите дом мой, только не отнимайте у меня дочери, не отнимайте у него супруги!

Офицер вырывается из рук солдат и вместе с Леонорою бросается пред Дон-Коррадом.

— Молчите! ни слова больше, — вскричал Дон-Коррадо. — Старик! — продолжал он. — Уважая твою старость, я прощаю тебе дерзость твою; но не слушай твоей неопытной дочери, не смотри на ее упрямство; она так глупа, что сама отвергает свое счастие. Слышите, сударыня? Дон-Коррадо, имея над вами полную власть, этот Коррадо столько благороден, что девице низкого состояния предлагает свою руку.

Леонора

Пусть же знает этот Коррадо, что Леонора имеет право над своим сердцем, имеет право располагать своею рукою!

Дон-Коррадо

Представьте! при всей своей низкости, при всей своей глупости, она так еще горда. Так знай, сударыня, что Дон-Коррадо не умеет изъясняться на коленях, не умеет воздыхать, знай, что Коррадо сначала просит!

Леонора (гордо)

А если... если эта Леонора, в самом деле, так горда, что не слушает просьб его?

Дон-Коррадо (с возгорающим гневом)

Так Коррадо повелевает, понимаешь ли? Повелевает, говорю. (К солдатам.) Возьмите ее и отведите в мой лагерь!

— Нет! она моя! — вскричал офицер, прижавши к груди своей Леонору. — Осмельтесь!