Эвритмическая работа с Рудольфом Штейнером - Татьяна Киселева

Это взращивание эвритмии было доверено Татьяне Киселевой. В ежедневном сотрудничестве с Рудольфом Штейнером и Марией Штейнер проявилась ее великая способность к бескорыстной самоотдаче. Она не хотела ничего для себя, самым важным для нее было общее дело. Она была наделена замечательными способностями и выполняла сложную задачу по руководству подготовительными работами для эвритмических репетиций, так что от репетиции к репетиции мастерство развивалось. Зачастую это было совсем не просто, так как после репетиции мог остаться огромный объем работы. Время от времени происходили небольшие столкновения "Запада и Востока". Западный человек стремится работать более основательно и систематично, а восточный человек преодолевает все препятствия как бы в грезящем состоянии. Но благодаря поддержке и доверию со стороны Рудольфа Штейнера и Марии Штейнер все вскоре налаживалось.

Таким образом, эвритмия вскармливалась в гармонии трех сил: Рудольф Штейнер давал ей пищу в виде постоянных новых указаний, дружеских и полных юмора исправлений и неиссякаемого терпения, благосклонно относясь к нашим неуклюжим попыткам. Мария Штейнер собирала весь ценный материал, данный Рудольфом Штейнером, и перерабатывала его в разнообразные задачи, которые потом «отрабатывала» с Татьяной Киселевой, пытаясь воплотить полученные указания в практической деятельности.

Выполняя эту большую, ответственную задачу, она создала и ряд зрелых, прекрасных эвритмических образов. Я хочу упомянуть лишь два из них: Забота из "Фауста" Гете и Мария из 7‑й картины "Врата посвящения", из "Девахан — сцены". Эти образы имеют странное сходство друг с другом: их объединяет сестринство! У Заботы было три сестры: Нужда, Нехватка (Изъян) и Вина. Они действовали на основе этой демонической троицы, в конце которой стоял «брат Смерть». И, как в отражении, Мария из 7‑й картины "Врат посвящения" демонстрирует деваханическое созвучие с тремя душевными силами: Филией, Астрид и Луной, в «конце» которых, как "поворотный пункт", стоит воскресение. Сестринство! Не является ли это частью братства, разыгрывающегося то в демоническом, то в деваханическом!?

Рудольф Штейнер придал этой сцене меркуриальную основу, которая преобразовала раздробленность в большую, меркуриальную целебную силу. Здесь смогла раскрыться вся сила самоотдачи Татьяны Киселевой великой цели человечества. Здесь в усиливающихся, напоминающих гимн словах, произносимых Астрид под воздействием силы Марии, раскрылся будущий образ человечества.

В память о Татьяне Киселевой, нашей старшей сестре, мы хотим привести здесь эти слова:

"Хочу направить потоки любви,

согревающие мир, к сердцу Посвящённого,

чтобы он смог передать небесное благо земным делам и настроение посвящения человеческим детям".

Р. Штейнер

Флосси Лайнхас: Напутственное слово к изданию 1949 г.

Задача издать эти воспоминания наполнила нас глубокой радостью.

Важный исторический момент, момент создания нового вида искусства, первый выход в свет возвышенных, имеющих высшее духовное происхождение элементов эвритмии, описание препятствующих этому внешних обстоятельств, рассказ об атмосфере, царящей вокруг Рудольфа и Марии Штейнер, — все это живет, дышит, пульсирует на страницах этой книги.

Перед нами возникает картина круга людей, которые первыми восприняли новое искусство. Этих людей было не много, но они были полны самоотдачи, самоотверженности, энтузиазма, развивали мужество и крепость духа в борьбе с препятствиями. При чтении этой книги у многих эвритмистов появляется глубокая тоска, желание быть участником событий того несравненного, незабываемого времени: 1912–1925 г. г., со дня создания эвритмии до смерти Рудольфа Штейнера.

В 1912 году после получения юридического образования госпожа Киселева спросила Рудольфа Штейнера о сфере своей будущей деятельности. Он дал ответ: эвритмия. Все те, кому посчастливилось видеть ее многочисленные эвритмические выступления, несут в своем сердце яркие воспоминания об образах, созданных ею в период 1919–1927 г. г. и позже. Они как духовные следы света остались на тех сценах, где она выступала, сопровождая видевших ее выступления на протяжении всей жизни, обладая такой силой, таким духовным воздействием, что становились образцом для молодых эвритмистов в годы учебы и работы.

В одном из своих докладов в Гетеануме (2 августа 1925 г.) Мария Штейнер посвятила Татьяне Киселевой следующие слова: «…В это же время здесь, в Дорнахе, шла непрерывная дальнейшая работа под самоотверженным руководством госпожи Киселевой, зрелое искусство которой радует нас не только на сцене, но и служит задаче обучения молодежи. Со своими верными помощницами она передает те импульсы, которые мы в таком множестве получили здесь от Рудольфа Штейнера». И далее в «Осеннем становлении» 16 октября 1925 года: «…И когда я вернулась обратно в Дорнах, то увидела плоды работы Татьяны Киселевой, которая прилежно работала в скромных помещениях виллы Ханзи».

Татьяна Киселева создала один образ, который стал настоящим эвритмическим творением, которое можно сравнить с произведениями великих художников прошлого, оставивших после себя видимые в пространстве объекты. Так и это творение живет в тысячах человеческих сердец и душ: Пальмстрем! Кажется, что этот образ Пальмстрема живет не только в воспоминаниях, что благодаря несравненной духовно — юмористической манере исполнения он стал живым созданием фантазии. Этот образ отличался неповторимой высотой использования чистых элементов эвритмии. Юмор Моргенштерна, с которым по — настоящему мудрый человек, понимающе и смеясь, описывает глупости мира, был гениально воплощен в искусстве Киселевой.

Не так уж сложно выразить средствами искусства собственную личность, например, это происходит на сцене в искусстве, которое называют «танцем». Эвритмияь более чем какой — либо другой вид искусства требует, чтобы исполнитель преодолевал все личное, субъективно — самовольное. Но ни в чем другом человек не проявляет себя так лично — субъективно, как в своих движениях. Это настолько сильно, что часто думают, что по — другому и не может быть. Но в эвритмии мы имеем дело с элементами движения, которые настолько же объективны, как объективны звуки речи, звуки музыки. Использовать их в искусстве — значит говорить, петь движениями человеческого тела. Зрители, видевшие Татьяну Киселеву на сцене, могли ощутить, с какой чистой самоотдачей, с каким зрелым пониманием она проработала для себя эти объективные элементы и смогла выразить через них художественное содержание стихотворения, музыкального произведения. Но странным образом именно тогда, когда исполнитель отказывается от того, чтобы с дешевым тщеславием продемонстрировать самого себя, когда он с благоговением перед элементами своего искусства и с истинной самоотдачей теме представляет произведение, он и вкладывает в это лучшую часть своего существа, и придает изображаемому такой характер, который может дать только он. Эвритмия обрела в лице Татьяны Киселевой по — настоящему великого творца. Она могла воплощать и фантастических, юмористических существ Моргенштерна, и его серьезные стихотворения, проникнутые одухотворенным благочестием, и стихотворения Альберта Штеффена, слог которых уже представляет собой сущностно — значимое творение, и изречения Рудольфа Штейнера, которые служат устремлениям человеческого духа в качестве медитативных текстов, соединяя его в познании и в переживании с мировым духом.