Ботаники не сдаются - Логвин Янина

Пришлось запрыгнуть на диван и стукнуть кулаком в стену – очень гневно!

– Последний раз прошу, Человечка! Сделай музыку тише! У тебя что, в плеере нормальные треки закончились?! Или кнопка громкости заела?

Бесполезно. Из-за стены раздался рев мотоцикла и роковый вой «Черных ангелов», третий день подряд сводивший с ума всю семью.

И это называется гот?! Ну кто из готов слушает приличный рок? А как же лютни или оргАн, брынчалки-сопилки разные? Они с Котэ вообще в готической эстетике смыслят что-нибудь? Где мистический рок и холодная электроника? Профаны! Все-таки права Светка, когда говорит, что с нашей Лялькой не все потеряно.

Честное слово, лучше бы родители моей младшей сестре на семнадцатилетие пилюли здравого смысла подарили! Или серебряные пули, для отстрела друзей-вампиров. Ну или живых летучих мышей – уныние в голове… тьфу! На «чердаке пустых мыслей» разгонять! Пользы от подарка было бы намного больше!

Я спрыгнула с дивана, схватила подушку и выбежала в коридор. Дверь в соседнюю спальню оказалась заперта, и я затрясла ручку.

– Лялька, открой! Кому говорю! Сейчас же!

Музыка гремела, трэк «Черных ангелов» в десятый раз пошел на повтор, и из комнаты донеслось:

– Ничего не слышу! Мой склеп закрыт!

За дверью сестра была не одна, а со своим парнем – прыщавым и ушастым Костей Сердюкиным, таким же неформалом-готом, которого она таскала за собой со второго класса, как личного хомячка, и я потребовала:

– Костик, я знаю, что ты меня слышишь! Будь человеком! Я жду!

Но из-за двери снова отозвалась Лялька:

– У Котэ глубокое погружение в себя. Он разговаривает с духами. Уйди во мрак, порождение хаоса! Мы требуем покоя!

Что-о? Я даже рот открыла от такой наглости. Они? Требуют? Покоя?!

А как же я?!

– Ну все, Сердюкин! И чтобы больше не обращался ко мне за помощью! Фиг тебе, а не реферат по английскому! Все равно в загробном мире он вам не понадобится!

Послышались шаги, и дверь тут же отомкнулась.

Вот так бы сразу! Понимая, что я смету его с пути, длинный и тощий Сердюкин распластался по стеночке и затих. Я вломилась в комнату, выдернула из розетки шнур аудиосистемы, и как следует треснула сестру подушкой по башке. По не очень сообразительной (к нашему семейному огорчению), но хорошенькой головке.

– Ой! – возмущенно ойкнула Лялька, сразу вспомнив как меня зовут. – Катька, тебя что, шиза укусила? С ума сошла!

Подушка была мягкой и больше сработала в воспитательных целях. Пришлось добавить еще разок: а я предупреждала!

– Эй, – донеслось сзади от Костика, – лежачего не бьют!

– Ты тоже хочешь? – я воинственно сжала орудие мести в руке и, не удержавшись, швырнула подушкой в парня. Посмотрела на парочку. – Признавайтесь: кто взял мои push-наушники?! Почему я должна слушать вашу дурацкую музыку, когда у меня есть своя, еще хуже?!

Предполагалось, что из этих двоих – черных, волосатых и накрашенных существ с густо подведенными черным глазами, ногтями и губами, мужчина все-таки Костик, потому что именно он рискнул ответить.

– Мы медитировали, и нам требовалось особое состояние тишины.

– Правда? – я деланно изумилась. – Медитировали под рок, надев наушники?

Зашибись логика! Заметили?

– Под «Черных ангелов», – уточнил Костик и пожал у стеночки плечами, как будто это все объясняло. – А что тут такого? Первый раз, что ли? Чего ты взъелась именно сегодня?

Нет, не первый. Но!

– Да потому что именно сегодня в моей жизни кое-что произошло! И я, как любой нормальный человек, рассчитывала, что приду домой, расстроюсь, позлюсь в одиночестве, а вы со своим роком мне даже упиться трагедией не дали! Взяли и все испортили!

– Трагедией?! – глаза Ляльки восторженно расширились и она «восстала из гроба». То есть поднялась из своей постели, обшитой атласными малиново-черными рюшами, которые сама же и пришила (да так неудачно, что все это отрывалось и болталось на нитках), как панночка в Вие в полуночный час. – Катька, повтори, что ты сказала?

Вот жаль, что я уже запустила подушкой в ее Котэ. Так и захотелось снова шмякнуть младшей по черной башке. Но вместо этого я сказала Ляльке: «Подвинься!» – и села рядышком на кровать. Почему-то стоило лишь вспомнить университет, обидные слова девчонок и цель спора – Ваньку Воробышка, как всю злость из души ветром выдуло. Осталась только печаль и пустота.

Э-эх, а как же хорошо сегодня все начиналось!

Видимо, на моем лице отразился непривычный для меня спектр чувств, потому что Лялька неожиданно спустила ноги с постели и придвинулась ближе, пощекотав мое плечо длинными черными прядями. На тонкой шее звякнули металлические цепочки с подвесками в форме летучих мышей. В ушах тоже закачались серебряные серьги-мыши. Я вдруг с завистью посмотрела на шипованный браслет и дюжину колец, унизавших длинные пальцы младшей сестры. Эх, красота! Накрасил ногти, подвел глаза, нацепил напульсники, кожаные берцы, и вот ты уже «особенный», «не такой, как все» и весь мир тебе должен. А я, чтобы быть не такой как все, старалась всю свою жизнь, и к чему, в итоге, пришла?

Та же серая мышь. Правда не летучая и не в субкультуре, но все равно малопривлекательное создание, да еще и в очках. Плоское страшило, которому в личной жизни ничего не светит. У Ляльки, вон, хоть побрякушки есть и верный лопоухий Котэ (сегодня гот, а завтра, если Ляльке приспичит – байкер или скаут), а у меня что? Только книжки.

Я обвела взглядом спальню сестры, сплошь заполненную готической атрибутикой. От постеров героев «Семейки Адамсов» (я их, кстати, тоже люблю) до Мерилина Менсона и героя фильма «Ворон». Темных, задрапированных штор, кельтских символов, смотрящих с предметов мебели, и сумок-сундучков с серебряными пряжками.

Ну и где справедливость?!

Возмущенный голосок, принадлежащий совести, осторожно напомнил о домашней библиотеке, которая занимала широкую стену центрального зала нашей большой квартиры, и была богатой в самом прямом значении этого слова – спасибо папе, постарался. Итальянская мебель из красного дерева, а в ней – знаменитые имена в самой лучшей бумаге и печати. Редкие коллекционные издания, особенные книги, толстенные словари, научные труды и популярная литература. Художественные каталоги. Вот только оценить это богатство было под силу не каждому. Ольке (то есть Ляльке, как называли сестру домашние) на эти книги было глубоко начхать!

– Кать, – младшая придвинулась ближе. – А что случилось-то? Расскажешь?

Я вздохнула. Ну, наверно, можно.

– Твою сестру сегодня обозвали не очень умной с точки зрения жизненной позиции, и она сильно расстроилась.

Голубые глаза Ляльки распахнулись.

– Светку, что ли? Так я давно знала, что она у нас того, с приветом. Подумаешь!

Я напряглась.

– Нет, не Светку.

– А кого? – Лялька непонимающе уставилась на меня.

Хм-м. Странный вопрос, не находите? Особенно, если учесть, что до сих пор нас у родителей было трое.

У меня даже плечи опустились, и глаза закрылись от секундного желания продемонстрировать наглядный фейспалм. Впрочем, время от времени, в общении с Лялькой это желание возникало у всех домашних.

Пришлось повторить слова, которые с детства вгоняли сестру в ступор.

– А ты подумай.

Иногда мне с трудом верится, что у нас с Олькой всего лишь год разницы, общие родители, и что мы с ней родные сестры, настолько много в нас отличий. Если я в четыре года уже бегло читала, она в шесть еще не могла запомнить буквы. Если я обожала книги с картинками и дрожала над ними, как Кащей над златом, то Олька их терпеть не могла и зашвыривала под диван. Если меня до колик доводили шутки семейной юмористки Светки, то ее – напротив – злили до слез. В общем, сейчас, когда я училась на четвертом курсе университета и собиралась летом поступать в магистратуру, Олька только заканчивала выпускной класс и училась, мягко скажем, из рук вон плохо, доводя родителей и репетиторов до тихой истерики. Зато с самого детства была до невозможного хорошенькой, как кукла, за что ее и прозвали Лялькой. А еще на удивление цепкой, и если уж решила, что какая-то вещь или человек будет принадлежать ей, то держалась за это «свое» зубами.