В кильватерном строю за смертью - Валерий Рязанцев

Вот в такое тяжелое для страны время и в праздничные для ВМФ дни первый основной экипаж АПЛ К-141 «Курск» проводил боевую плановую подготовку. Чтобы экипаж подводной лодки мог решать боевые задачи согласно боевого предназначения, он должен по уровню боеготовности войти в первую линию. Ввод экипажа в первую линию — длительный, трудоемкий и материально затратный процесс, который требует от моряков-подводников, от офицеров штабов дивизии, флотилии и флота многомесячной напряженной работы, материально-технического и денежного обеспечения. Основному экипажу К-141, чтобы войти в первую линию боеготовности, требовался большой наряд сил обеспечения — надводных боевых кораблей, подводных лодок, морской авиации, судов вспомогательного флота, береговых частей. Все эти силы стояли у причалов и сидели на аэродромах без топлива, материально-технического обеспечения и ремонтов.

В сентябре 1995 года первый экипаж К-141 «Курск», отработав полный курс боевой подготовки, стал перволинейным экипажем. Второй резервный экипаж этой подводной лодки из-за отсутствия сил учебно-боевого обеспечения боевую подготовку не отрабатывал. Как отрабатывал курсовые задачи первый экипаж навсегда останется тайной. Поднятые со дна Баренцева моря служебные документы АПЛ «Курск» говорят о том, что боевая подготовка в период ввода экипажа в первую линию проводилась так же, как и на других атомных подводных лодках — в упрощенном варианте. По-другому быть не могло. Нужда и нищета российского флота в середине 90-х годов XX столетия была сравнима с нуждой и нищетой русского флота в Бизерте из-за вынужденной эмиграции в 1920 году.

Обман и приукрашивание истинного положения дел на флотах, несовместимы с высоким уровнем боевой подготовки и профессиональной выучкой моряков. Фактически весь флот был небоеготов, но ни один «флотоводец», ни на одном совещании, где присутствовали Президент и члены Правительства Российской Федерации не сказал ни слова о плачевном состоянии флота. Все доклады «флотоводцев» на таких совещаниях заканчивались словами: «Нам тяжело, но флот готов выполнить любую задачу, которая будет поставлена Верховным главнокомандующим Вооруженными силами страны».

С 1996 года первый экипаж К-141 «Курск» ежегодно отрабатывал курсовые задачи и подтверждал свой перволинейный уровень боеготовности. В море подводная лодка выходила не часто. Ежегодная средняя наплаванность первого экипажа с 1996 года по август 1999 года составляла 12–14 суток. По итогам боевой подготовки в этот период экипаж в 7-й дивизии подводных лодок занимал скромную середину. За три с половиной года первый экипаж лишь в 1997 году выполнил учебное боевое упражнение с выпуском практической электрической торпеды. Несмотря на то, что решением главнокомандующего ВМФ еще в 1993 году в боекомплект атомной подводной лодки 949 А проекта была включена парогазовая торпеда на сильном окислителе 65–76 А, первый экипаж с момента постройки подводной лодки и до июня 2000 года к эксплуатации этой торпеды на подводной лодке не готовился. Экипаж не выполнял стрельб такой торпедой на государственных испытаниях, а также погрузок на подводную лодку учебных макетов этих торпед. Не проводилось и организационной учебно-боевой стрельбы. Вообще, на 7-й дивизии атомных подводных лодок ни один экипаж АПЛ проекта 949 А не готовился к боевому применению этих торпед. Командование 1-й флотилии торпедной подготовкой на подводных лодках не интересовалось и не контролировало ее результаты. Руководящие документы ВМФ требовали от командования флотилий и дивизий подводных лодок организовывать ежегодно практические учебные торпедные стрельбы по надводным кораблям каждого перволинейного экипажа. На Северном флоте эти требования просто игнорировались, и экипажи атомных подводных лодок годами не выполняли такие боевые упражнения. Объяснение было простое — на выполнение подобных стрельб нет средств и боевого обеспечения. В Главном штабе ВМФ Северный флот не ругали и этих нарушений не замечали.

В 1998 году по долгу службы мне пришлось быть на Северном флоте. Рассмотрев результаты торпедной подготовки 1-й флотилии подводных лодок, в состав которой входила и АПЛ «Курск», я был поражен тем безразличием и безответственностью командования флотилии, которое они проявляли к этому виду огневой подготовки. Анализ и итоги торпедной подготовки на флотилии не проводились. Должностные лица флотилии, которые согласно своих служебных обязанностей должны обучать подводников боевому применению торпедного оружия, за весь 1998 год ни разу этого не делали ни на подводных лодках, ни в учебных центрах. Элементарные вопросы по теории и практике торпедных стрельб у большинства офицеров штаба флотилии вызывали приступы амнезии. Об этих недостатках по торпедной подготовке на 1-й флотилии командование Северного флота и Главного штаба ВМФ было официально уведомлено. Как показали последующие проверки Северного флота, результат таких официальных уведомлений оказался нулевым. Северный флот был передовым и неприкасаемым флотом. В конце каждого года главнокомандующий ВМФ издавал приказ по результатам боевой подготовки военно-морского флота. В этом приказе объявлялись лучшие корабли и части ВМФ. Они же за высокие показатели в боевой подготовке награждались переходящими призами. Из 22 утвержденных переходящих призов 12–14 всегда присуждались Северному флоту. На Северном флоте ежегодно объявлялись десятки отличных кораблей и частей, тогда как на других флотах и во всех Вооруженных силах страны таких частей не было совсем. Из ВМФ ежегодно уходили тысячи подготовленных высококлассных специалистов офицеров и мичманов, а на Северном флоте в это время по всем отчетным документам количество классных специалистов и мастеров военного дела неуклонно росло. Северный флот в отличие от других флотов, в это время не подвергался инспекционным проверкам. Проверки Главного штаба ВМФ на этом флоте носили характер поездок родителей в гости к своим детям. Жесткий и суровый нрав, который «родители ВМФ» демонстрировали при проверках других флотов, в отношении своих «северных детей» не проявлялся. Всем известно, что в большой семье есть любимые дети, которых балуют строгие родители. Семейным любимцам достаются конфеты и пряники, нелюбимым детям — оплеухи да подзатыльники. Северный флот был любимым флотом для многих «флотоводцев» и офицеров Главного штаба ВМФ. На этом флоте большинство из них проходили морскую службу, у многих военачальников на Северном флоте служили и служат сыновья, племянники, знакомые. Этот флот стал для ВПК полигоном, где рождались многочисленные Герои социалистического труда и лауреаты различных премий. Северный флот часто посещали руководители страны, чтобы воочию, удостовериться в боевой мощи современных кораблей.

Апофеоз лжи и обмана на Северном флоте пришелся на 1996 год, когда военачальники рапортовали «о блистательном походе» в Средиземное море отряда боевых кораблей в составе тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов», эсминца «Бесстрашный», сторожевого корабля «Пылкий» и девяти судов обеспечения. Поход посвящался 300-летию Российского флота. Я уже рассказывал, в каком бедственном положении в то время находились все флоты нашей страны. Руководство ВМФ для подготовки этого похода направило практически все бюджетные деньги, выделявшиеся на содержание кораблей ВМФ, на Северный флот. Запасы корабельного топлива, которое предназначалось для всех кораблей флотов, были отправлены на Северный флот. Такие действия «флотоводцев» Главного штаба ВМФ поставили Тихоокеанский, Балтийский и Черноморский флоты на грань полной утраты боеготовности.

ТАВКР «Адмирал Кузнецов» с первым заместителем главнокомандующего ВМФ на борту в первые недели похода из-за различных поломок материальной части чуть было не пришлось буксировать обратно в базу. Кое-как восстановив часть вышедшей из строя боевой техники корабль дошел до Средиземного моря. И «полетели» с борта крейсера по всем флотам служебные телеграммы: «Флот России вернулся в Средиземное море», «Впервые в небе Адриатики российские палубные истребители», «6-й флот США шокирован появлением российских кораблей в водах Средиземного моря». Несколько месяцев два первых заместителя главнокомандующего ВМФ, сменяя друг друга, руководили этим «героическим» походом, выступали в роли «свадебных адмиралов» на различных многочисленных заграничных приемах, банкетах и раутах. Другие задачи не требовали присутствия на борту крейсера столь высокопоставленных начальников.

Возвратившись с похода, истратив огромные материальные и денежные средства, тяжелый авианесущий крейсер стал на долгие годы в дорогостоящий ремонт. «Флотоводцы» Главного штаба ВМФ отрапортовали Президенту и правительству России о том, что Флаг ВМФ вернулся в Средиземное море. О том, что демонстрация флага в Средиземном море обошлась российскому государству «в копеечку», а для ВМФ в годовую стоянку всех боевых кораблей флотов у пирса, «флотоводцы» предпочли промолчать. Они промолчали и о том, что этот поход «сожрал» всю валютную выручку за проданные на металлолом корабли. Ведь изначально эти деньги предназначались на постройку жилых домов офицерам и мичманам флотов. «Средиземноморский круиз» еще больше усугубил плачевное состояние флота. На это никто не обращал внимания, нужны были яркие праздничные мероприятия и их «флотоводцы» проводили, не считаясь ни с какими затратами.