Человек под маской дьявола - Вера Юдина

— Наступит время и вы за все ответите.

Солдат не понял обращенного к нему пророчества, но вновь пустил в ход свой лакированный сапог, насмешливо фыркая и приговаривая:

— Молчать грязная свинья.

Соня пристально посмотрела на меня и еле пошевелила губами.

Я не смогла разобрать, что она говорит, но поняла — она спрашивала куда меня ведут. Я пожала плечами.

— Я найду тебя. — Тихо ответила я.

Меня увели, а Соня осталась сидеть под защитой доктора Измайлова. Он обнимал ее словно родную дочь, крепко прижимая ее голову к своему плечу, и я убедила себя, что оставляю сестру в надежных руках. Разве знала я тогда, несмышленая, что нет ненавистнее для эсесовцев расы, чем иудеи. Разве знала я, что сестре моей было бы безопаснее в объятиях дьявола, нежели в компании с евреем. Разве могла я знать, что в цивилизованном мире, люди способны на подобные преступления…

Мы шли по улицам, Смоленска, некогда живым и приветливым, и я с ужасом отмечала произошедшие с городом, за столько кроткий срок, изменения. Повсюду сновали вооруженные эсесовцы, насмешливо демонстрируя городу свое эфемерное величие. В одной из подворотен я заметила оживление. Вопреки приказу своего конвоира — смотреть прямо, я бросила взгляд через плечо. Несколько людей, в лощенной немецкой форме, прикладами избивали несчастного старика, который молча принимал настигшую его кару. Он явно не понимал, в чем провинился, и чем заслужил подобное обращение, и лишь прикрывал руками лицо. Тогда я впервые осознала, что те кто вторгся на нашу землю, не были людьми, впервые я увидела зверей, в человеческом обличии. Мне так хотелось броситься к ним и закричать:

— Что вы делаете? Так нельзя! Это не правильно.

Но я покорно отвернулась, боясь навлечь на себя гнев своего надзирателя.

Меня привели в большой дом, наверняка прежде принадлежавший какому-нибудь партийному деятелю или ученному. На входе нас встретил молодой офицер. Он сразу вызвал во мне отвращение, холенный до отвратительного, с гладкими белыми волосами, зачесанными назад, гладкой ровной кожей, со свежем румянцем на щеках. Его взгляд напоминал взгляд змеи. Его звали — Рихард. Придирчиво осмотрев меня, он надменно спросил:

— Красный крест?

— Да. И мне кажется ваши люди забыли о нашей неприкосновенности.

Мои слова видимо рассмешили его, он растянулся в нахальной ухмылке. И проигнорировав мое заявление, дерзко спросил:

— Готовить умеешь?

— Да.

— Учила немецкий?

— Да.

— Замечательно, значит проблем не возникнет.

Его наглость поражала, и я предпочла промолчать.

Офицер подозвал пожилую женщину, крутившуюся у него за спиной и приказал отвести меня на кухню. Я покорно последовала за женщиной, не желая создавать лишние проблемы. Ее звали Маруся, и как оказалось, ее проблемы начались в тот момент, когда я переступила порог этого проклятого дома. Они привезли ее с маленькой деревушки и долгое время она прислуживала генералу, в дом которого меня привели.

Едва мы оказались на кухне, Маруся поймала меня за руку и прошептала:

— Эти звери сожгли мою деревню, никого не оставив в живых. Для них нет ничего святого. Но если ты будешь слушаться, то может повезет, и выживешь.

Ее слова не напугали меня.

— Куда они отправляют пленных?

— Пленных? — удивленно воззрилась на меня Маруся. — Они не берут пленных. Разве ты не знаешь?

Ужас сковал мое сердце.

— Моя сестра… она была в госпитале, когда они пришли.

Маруся пожала плечами.

— Тогда может не тронут. Вы же Красный крест. Не настолько же они глупы.

Но ее слова не успокоили, а еще больше разожги нарастающее во мне волнение. У меня было еще много вопросов, но в этот момент вошел Рихард и бросил злобный взгляд на Марусю. По выражению ее лица, я поняла, что жизнь в этом доме будет далеко не сладкой. И едва Маруся наспех передала мне правила царившие в доме, Рихард грубо схватил ее за руку и толчками погнал к выходу. Я даже не успела с ней попрощаться. Как позже я узнала, ее бедой стало то, что она не знала немецкого. Это стоило ей жизни.

После ухода Маруси, все обязанности по дому, уборка, стирка и готовка легли на меня. С первого дня, я явно ощутила свое положение. Рихард оказался настоящим тираном. Он ежеминутно следил за тем, что и как я делаю, казалось, что в доме у него не было других обязанностей. Если вдруг мне случалось ошибаться и затянуть с чем-то, меня сразу ожидало неминуемое наказание. Иногда он бил меня палкой, но больше руками, во время своих издевательств Рихард любил насвистывать Венский вальс, Штрауса. С каждым разом, побои становились все сильнее, а его насвистывание громче. Видимо для того, чтобы заглушить мои крики. На третий день, когда тело мое было сплошь покрыто ссадинами и сине желтыми пятнами, я твердо решила сдерживать слезы, и молча сносила его издевательства. В скором времени он сломал мою волю, и я уже забыла думать о том, что можно совершить побег. Во мне поселился страх.

Спустя неделю, едва привыкнув к своему новому образу жизни, я впервые увидела, своего хозяина, генерала артиллерии вермахта, руководившего осадой Смоленска. Он был одним из тех, кого после войны назовут Дьяволом вермахта. Но тогда он еще был молод, слишком молод для генерала и не смотря на свой внешне устрашающий вид, красив, дьявольским очарованием. Его звали Генрих фон Зиммер. Высокий, статный мужчина, с короткой стрижкой и холодным взглядом.

Он никогда не заходил на кухню, брезгуя общением с рабами, коими эта высшая раса нас считала. Обычно генерал присылал ко мне своего секретаря. Поэтому я была искренне удивлена, когда однажды он вошел и бросил на меня любопытный взгляд. Лицо его не выражало отвращения, но я заметила легкую насмешку в его глазах. Он упивался властью полученной над людьми. Он наслаждался нашими слабостью и страхами. Я стояла у плиты, в стареньком платье, доставшемся мне от прежних хозяев дома, и в чистой косынке, под которой всегда прятала свои волосы. Руки мои были по локоть в муке, я пекла хлеб.

— Сегодня у меня будут гости. Ужин должен соответствовать. Понимаешь? — властно сообщил он.

Я кивнула, и тыльной стороной ладони провела по своей щеке. Я продолжала смотреть на него, а он вдруг улыбнулся, едва заметно, только натянулись уголки его губ, но я поняла, что это была улыбка. Он подошел ко мне, и осторожно, своей холеной рукой смахнул с моей щеки оставшийся от муки след. Я смутилась и опустила голову. Он довольно хмыкнул, развернулся на каблуках и по-военному вышагивая вышел.

Когда он ушел, я заметила книгу. Большая поваренная книга, написанная на немецком языке. Он оставил ее для меня, чтобы я могла приготовить по-настоящему королевский ужин.

К обеду принесли необходимые для ужина продукты. У меня ушло несколько часов на подготовку. Когда дом наполнился дерзкими и самоуверенными немцами, в серых мундирах, стол был уже сервирован. Появились приглашенные для обслуживания офицеров люди. Они суетливо сновали из кухни в столовую, совершенно не обращая на меня внимания. Меня поражала их покорность, но я понимала, что за короткий срок, сама стала такой же. Мы были словно безропотные слуги деспотичного хозяина и все боялись расправы. Несмотря на воцарившуюся в доме суматоху, я была безмерно рада, этой случайной возможности увидеться со своими соотечественниками. И едва появлялась возможность, я украдкой выспрашивала о событиях творившихся в городе. Из коротких фраз, брошенных тайком, я узнала, что в городе появились плакаты, на которых крупными буквами было написано: «Всем евреям незамедлительно, с вещами явиться в гетто». Ниже красовалась схема маршрута с указанием места с названием: Садки. Тех, кто не являлся добровольно, забирали и увозили силой. Началось гонение русских евреев. Тогда это еще не казалось трагедией. Никто и не догадывался о том, что случится дальше.

Я пыталась что-то узнать о судьбе Сони, но все пожимали плечами. В те времена судьба одного человека, мало волновала угнетенную массу. Все думали только о том, как выжить и спастись самим.

Когда ужин закончился и гости переместились в элегантно оборудованную гостиную, нанятый люд покинул стены нашего дома. Я вновь осталась одна.

Устав после долгого дня, я отправилась в свою комнату и легла. Из комнаты наверху, доносились громкие голоса и мерзкий, на мой слух, скрипучий смех. Приглушенно играла музыка, я не могла разобрать какая именно, но слышала как немцы радостно подпевали. Табачный дым проникал в мою комнату, несмотря на плотно закрытые двери. Даже открытое настежь окно, не могло выветрить этого жуткого запаха.

Я уже начала дремать, когда дверь в мою комнату тихо отворилась. Я проснулась, но глаза открывать не стала. Наверняка, один из гостей заблудился и по ошибке забрел в эту часть дома. Я лежала чуть дыша, ожидая, когда дверь закроется. Боясь пошевелиться и привлечь к себе внимание. Дверь закрылась. Я открыла глаза. За окном белела полная луна и ее свет, слабо освещал мою комнату. Я уже собиралась подняться и закрыть окно, как вдруг заметила черную тень, двигающуюся к моей кровати. Я снова застыла. Я не могла рассмотреть своего гостя, но понимала, что он видит меня вполне отчетливо. Сердце мое сжалось от неизвестного страха. Тень двигалась бесшумно, а я все сильнее сжималась боясь даже представить, что сейчас может произойти. Глаза мои были широко раскрыты, и я с усилием всматривалась в темноту, пытаясь опознать своего гостя. И вот он вышел в свет, падающий из окна и я узнала Рихарда. Не зная следует ли мне сейчас ожидать новых побоев, я села и обхватила себя руками.