Золото муравьев - Мишель Пессель

Автор книги Мишель Пессель в одежде минаро.

Но еще раз вернемся к тому вопросу, которым задается автор: «Кто же они, люди племени минаро? Арии, бежавшие из Центральной Азии, или последние представители обосновавшегося в этих краях в давние времена белого гималайского народа, чей изначальный язык впоследствии уступил место одному из индоевропейских», — то есть были ли минаро индоевропейским (или еще каким-то) народом, пришедшим в Индию с индоевропейцами, или народом, жившим в Западных Гималаях со времен каменного века? Мы уже говорили, что М. Пессель допускает и то, что минаро — потомки солдат Александра Македонского или потомки кочевников, пришедших из Центральной Азии, с севера. Читатель не может не видеть противоречия в выводах и гипотезах Песселя, который тверд только в одном — минаро жили здесь до тибетцев и в давнее время оказались отибеченными или почти отибеченными. Мы приводили в общих чертах положения современной науки о происхождении минаро и народов группы дардов. С этих позиций минаро — индоевропейцы, которые, как и все индоевропейцы, пришли в эти места, возможно, где-то в конце 3-го — начале 2-го тысячелетия до нашей эры. В любом случае все, что пишет М. Пессель о происхождении минаро, это гипотезы, которые могут быть или подтверждены, или опровергнуты более детальными и тщательными исследованиями. Что касается отибечивания минаро, то М. Пессель справедливо допускает его с VII века нашей эры. Их полководец На Лук, воевавший с тибетцами в X веке, уже носит тибетское имя. Большинство минаро в наши дни говорят по-тибетски, и сведения М. Песселя о знании ими своего исконного языка также противоречивы. Минаро, живущие в окрестностях Кхалатсе, по словам автора книги, «до наших дней смогли сохранить свой язык и большинство обычаев». Но тут же, рядом, он пишет, что «сегодня в Кхалатсе некоторые старики минаро еще могут изъясняться на родном языке. На этом языке они возносят молитвы, очевидно испытывая определенные сомнения в том, что их боги научились говорить по-тибетски». Согласимся, что читатель вправе спросить М. Песселя: когда он в своих формулировках более точен?

В замке правителя Зангла М. Пессель во второй раз посещает «келью», в которой в первой половине прошлого века работал основоположник венгерского востоковедения и один из зачинателей современного тибетоведения — Чома Кёрёши. «Из крошечного окошка кельи, в которой жил когда-то Кёрёши, я глядел на вершины Гималаев. Я задавал себе все те же вопросы, что мучили и моего предшественника. Не из этих ли самых мест начался путь наших далеких предков?» Если читатель знает, что венгры — народ финно-угорский, предки которого пришли в долину Дуная с Южного Урала, он поделит этих «наших предков» на финно-угров и индоевропейцев. А если не знает, то ему остается думать, что все европейцы спустились с гималайских вершин. Точно так же М. Пессель ссылается на фольклорный мотив борьбы лошади и яка. Зная, что наукой установлено: древние тибетцы по крайней мере в равной степени были как скотоводами, так и земледельцами, он обобщает рассказы о борьбе лошади с яком до отражения в них борьбы кочевников — предков минаро с пришлыми тибетцами-кочевниками. Тибетцы въехали в Тибет отнюдь не на яках, именно в Тибете они скорее всего познакомились с яком, но чего не сделаешь ради любимой, вынашиваемой годами идеи!

Не столько научными доводами, сколько апелляцией к чувству пытается автор доказать свою идею. Влюбленность в объект исследования, доходящая до слияния с ним, — это характерная черта книги М. Песселя. Автор, его спутница Мисси и тибетец Нордруп встречают тибетцев-кочевников. И Пессель вспоминает: «Впервые за последние двадцать лет я ощутил себя среди этих людей чужаком. Мне теперь хорошо было понятно, что я в глубине души был не таким, как они, погонщиком стад — я всегда оставался человеком из племени минаро, охотником за горными козлами. Вот здесь, в долине Шади, мое племя проиграло решающую битву за Азию». М. Пессель, человек, ранее одержимый тибетской культурой, теперь полагает, что он, и его спутница, и минаро — «братья по крови». К сожалению, иррациональное начало не раз в произведении берет верх над М. Песселем-исследователем. Это нужно помнить при чтении книги и не все в ней принимать на веру.

Хотелось бы предварить рассказ М. Песселя несколькими замечаниями по некоторым частным вопросам. Пессель упоминает о древнетибетском комплексе верований, именуемом «религия бон». Происхождение бон отражено в целом ряде тибетских источников, но в наши дни большинство исследователей склоняются к тому, что бон оформился в самостоятельную религию достаточно поздно, под влиянием буддизма. Это комплекс религиозных представлений, типологически близких верованиям народов Центральной Азии. С добуддийскими верованиями тибетцев связан и тот круг верований, который профессор Р. Штейн предложил именовать «религией людей» (ми чой)[12]. Добуддийские верования тибетцев, частью оформившиеся позже в «религию бон» и сохранившиеся в том круге верований, который условно и далеко не всеми именуется как «религия людей», изучены еще недостаточно. Боги, которым поклонялись минаро, могли быть связаны с этими верованиями, или представления о них были типологически близки им, но в любом случае читатель должен иметь в виду, что это проблемы, требующие еще глубокого и тщательного изучения, и все, что пишет по этому поводу М. Пессель, только предположения автора. Нужны какие-то дополнительные доказательства тому, что минаро были буддистами до тибетцев. Очевидно, требуют определенного уточнения и суждения М. Песселя о «терпимости буддизма». Буддизм, имея действительно широкое многообразие форм своего бытования, вероятно, не столько был терпим к иным религиям и верованиям, сколько стремился включить их в сферу своего учения.

Во всех своих книгах М. Пессель касался, естественно, вполне любопытного для европейского читателя явления — многомужества (полиандрии). Его конкретные, описания точны и полезны для изучения этой своеобразной формы брака. Ранее М. Пессель, с нашей точки зрения, правильно объяснял полиандрию как явление социальное, связанное со сложившейся практикой наследования. В публикуемой же ныне книге, желая подчеркнуть: древность минаро, длительность их пребывания в тех местах, которые он посетил, М. Пессель трактует полиандрию как признак матриархата. Не говоря уже о том, что матриархат как самостоятельный этап в истории человечества ныне вообще ставится под сомнение, такой вывод автора противоречит заключению современной науки о полиандрии как форме брака у тибетцев и некоторых других народов, живущих в районе Гималаев.