Острословы-2 - Марк Вайсборд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все бы ничего, но он совсем потерял слух, и общаться с ним было нелегко.
Последнее время Николаи Константинович пользовался слуховым аппаратом, по поводу которого часто подшучивал.
— Вот раньше, в бытность редактором, у меня был аппарат! А теперь что. остался только… слуховой!
ТОЧКА ЗРЕНИЯ
В специальном номере журнала «Крокодил» (№ 1, 1949 г.) «Впервые в Крокодиле» на задней обложке появился рисунок Юрия Федорова, студента Московского полиграфического института. Так девятнадцатилетний художник, один из самых молодых в то время, начал свой путь в большой сатире.
К великому сожалению, он рано ушел из жизни, но и за это короткое время сумел сделать очень многое, а главное — остался в истории журнала одним из самых веселых художников. Юра с успехом работал как над маленькими юмористическими рисунками (тут он был неподражаем!), так и над крупными сатирическими произведениями. Он был на редкость изобретательный и веселый иллюстратор, изопародист и плакатист.
Совсем еще молодым человеком покинул он родной дом: отец погиб на войне, мать работала на одном из воронежских предприятий. Будущий художник подался в Москву, «завоевывать столицу».
И завоевал. Окончив институт, перешел на творческую работу: печатался во многих столичных изданиях, украсил своими рисунками десятки книг в издательствах «Советский писатель», «Правда», был участником художественных выставок… Жил где придется, снимая комнаты по объявлениям.
В один из своих приездов в Москву Татьяна Дмитриевна Федорова, сидя рядом с сыном, все вздыхала:
— Не надо было тебе покидать Воронеж! Приобрел бы какую-нибудь профессию, устроился бы на производстве, я бы тебе в этом помогла. Стал бы человеком работящим. При деле. При коллективе. Не бегал бы по Москве со своими картинками в поисках неизвестно чего!
…А сын в это время делал очередную обложку для многомиллионного сатирического издания, для любимого «Крокодила».
АКТЕР-ХУДОЖНИК
О кафе «Националь» и его былых завсегдатаях (я имею в виду мастеров искусств, литераторов, спортсменов) написано много и интересно.
Впервые в это кафе меня привел художник Иосиф Игин. Не только меня, но и Ю. Федорова.
Мы попали за «столик Олеши». Это был центр тогдашней элиты.
За другим столиком в одиночестве сидел Борис Николаевич Ливанов, народный артист СССР, известный актер МХАТа и талантливый шаржист: несколько его рисунков было напечатано в «Крокодиле», вышли они и отдельным изданием (но это уже позже!), к нему и направился Иосиф Игин, который был тут как у себя дома (правда, дома у него тогда еще не было). Чуть позже к ним переселился и Юрий Федоров. Скромный и стеснительный, он долго молчал, попивая кофе, вставляя изредка какие-то слова. О чем там был разговор, долгий и веселый, неизвестно, но только через некоторое время раздался громоподобный бас Ливанова:
— Юра, да вы артист! Не знаю, какой вы там художник, но вы артист.
— Что вы, — застенчиво возразил Федоров, — вот вы художник!
— Юра, не скромничайте, вы артист!
— Борис Николаевич, вы большой художник!
…В кафе уже гасили огни, мы были уже на улице, а из «Националя» все доносилось:
— Да вы артист!
— Да вы художник!
— Вы артист!
— Вы художник!
— Артист…
— Художник…
ЭФИРНОЕ СОЗДАНИЕ
Было время, когда попасть на стадион «Динамо» в день футбольного матча было очень сложно. Мне, тогда еще молодому сотруднику журнала «Крокодил», было поручено добывать билеты для болельщиков, и дело это было, поверьте, не из легких.
Постоянными посетителями футбольных матчей были как представители старшего поколения крокодильцев — И. Семенов, Ю. Ганф, Л. Ленч, Б. Ласкин, так и молодые их коллеги — Г. Вальк. Я. Костюковский, А. Елисеев, В. Каневский. Места у нас были всегда в районе ложи прессы. Здесь сидели знатоки из разных редакций, дававшие репортажи о футболе (С. Нариньяни, М. Мержанов, Ю. Ваньят, Н. Киселев). Время от времени до нас доносились их меткие реплики, позволявшие ориентироваться в переменах матча. Атмосфера была веселая, доброжелательная. Матчи в большинстве своем были напряженными, боевыми, а главное, зрелищными. Да и как могло быть иначе: что ни команда, то созвездие мастеров, что ни футболист — то имя.
Но вот однажды мы попали на игру, которая, как говорится, не получалась. Зрители дружно зевали, стадион одолевала скука…
Не дожидаясь окончания матча, многие потянулись к выходу Наша славная закаленная дружина тоже не удержалась и начала покидать свои насиженные годами места.
Но только мы вышли за ворота стадиона, как откуда-то послышался знакомый голос Вадима Синявского: он вел репортаж об этой игре по радио. Но как вел! Его знаменитое: «Удар! Еще удар!» — повторялось многократно.
Создавалось впечатление, что там, на футбольном поле, забушевали страсти, команды заиграли совсем в другую игру.
Мы бросились назад, на трибуну, так беспечно покинутую маловерами. А на футбольном поле… На футбольном поле продолжалось доигрывание скучнейшей партии. Там было все то же самое.
Обстановку разрядил рассудительный Борис Ласкин:
— Вот видите, коллеги, мастерство репортера оказалось выше мастерства футболистов! Так что простим Вадима Святославовича.
Конечно, мы простили Синявского. Бо-о-ольшой был мастер, как говорит один из нынешних комментаторов
РЕДАКТОР И СЕКРЕТАРЬ
5, 15, 25 — числа, которые московские журналисты (и, вероятно, не только московские!) ожидали всегда с понятным интересом и повышенным удовольствием. До недавнего времени это были дни выплаты авторских гонораров в издательствах, так сказать, возмездие за свершенное.
В эти дни обычно встречались «у окошка» коллеги по работе, авторы и соавторы, журналисты разного профиля, обменивались редакционными (и не только!) новостями, рассказывали профессиональные (и не только!) «байки» из цикла «что-где-когда?!»…
В один из таких примечательных дней я зашел в бухгалтерию, и там у меня произошла любопытная встреча с одним не знакомым мне журналистом (но меня он, судя по всему, откуда-то знал!). Встреча эта произвела на меня впечатление, и я решил рассказать о ней в «Крокодиле», где любят всякие неожиданные повороты.
В этот день (как всегда в день гонорара!) в редакции было оживленно и людно. Никто «не приходил мимо». В коридоре, сменяя друг друга, собирались группы крокодильцев, представляющих различные жанры, но одинаково любящих журнал. Поговорить было о чем (впрочем, как и в любой другой день!).
К одной из групп, к которой примкнул и я, подошел главный редактор Мануил Григорьевич Семенов, человек общительный, любящий (и умеющий!) вставить острое слово. И тут ему такой случай представился…
— Так вот, — начал я. — В бухгалтерии, откуда я только что пришел, ко мне обратился
