Озеро Белых Лилий (Нимфея) - Жозеф Рони-старший

– А если я всегда буду рядом с вами?

– Всегда?

– Да, всю жизнь?

Ее лицо стало серьезным: я почувствовал, что силы покидают меня. Но незачем было прибегать к уловкам, жребий был брошен! Я продолжал:

– Вы не возражаете, если я поговорю с вашим отцом, согласен ли он назвать меня своим сыном?

По лицу Сабины промелькнула тень замешательства. Потом она сказала с милой решимостью:

– Да, поговорите с ним.

– Сабина, – вскричал я, испытывая радость и боль одновременно, – значит, я могу верить в то, что вы меня любите?

– А что же вам еще остается делать? – сказала она, и снова в ее голосе прозвучала ласковая и доброжелательная ирония.

В то раннее дождливое утро в болотном раю передо мною возник образ счастья. Я осторожно взял ее прелестную руку и поднес к губам. Я чувствовал себя властелином мира.

Водяной человек

Вот уже два дня, как капитан, Сабина и я шли дальше одни. Мы продвигались по равнине, которая становилась все мрачнее, хотя в ней была и своя величавая красота. Не знаю, может быть и существовал где-нибудь проход, но с каждым часом идти становилось все труднее. К счастью, мы взяли только маленькую лошадь Сабины: в этих условиях наши лошади стали бы скорее обузой.

К концу второго дня снова зарядил дождь. Со всех сторон нас окружала вода. Мы медленно пробирались вперед по узкому гребню.

– Скоро стемнеет, – сказал капитан, – пройдем еще немного. Действительно, приближалась ночь. Солнце гасло в горниле заката. Мы направились туда, где, как нам показалось, возвышался небольшой холмик. Не могу понять, что вдруг стряслось с лошадью Сабины, – она неожиданно понесла и молнией проскочила левее холма. Сабина испуганно закричала: ее лошадь провалилась в трясину. Не раздумывая ни минуты, я бросился к девушке на помощь, и тоже увяз в трясине. Несколько минут мы пытались выбраться.

– Лучше не двигаться, а то нас засосет еще больше, – заметила Сабина.

Именно так оно и было. Запутавшись среди растений, мы не могли ни двинуться вперед или назад, ни выбраться, из трясины. То была одна из ловушек, в которые равнодушная природа словно заманивает человека с медленной . и неумолимой жестокостью.

Однако, хладнокровие не изменило капитану. Он пробирался к нам окольным путем, по узкой косе, которая проходила чуть в стороне от нас. Размотав несколько метров веревки, которую Деврез всегда носил при себе, он хотел ее бросить нам. Вся надежда была только на него, и мы с волнением следили за его действиями. Внезапно он поскользнулся, оступился и подался назад. Наверное, почва там, где он находился, состояла из каких-то затвердевших растительных остатков, и она осела у него под ногами. Капитан попытался сохранить равновесие, протянул руку, пытаясь за что-то уцепиться, но, увы, не встретил опоры. Его положение стало не лучше нашего.

И вот наступила ночь. Теперь можно было различить смутные очертания предметов. В сумерках бескрайнего одиночества выли и скулили звери. Повсюду вспыхивали болотные огоньки… А мы были пленниками трясины! С каждым движением нас засасывало еще больше, каждая минута казалась вечностью в объятиях всепоглощающего болота. Огромная луна, подернутая дымкой, выплыла из-за густого слоя облаков и опустилась на далекую гряду тополей. Лошадь Сабины увязла уже по брюхо; во взгляде девушки появилось отчаяние:

– Робер, мы погибли!

Я пытался нащупать около себя хоть что-нибудь, за что можно было бы ухватиться, но все напрасно, всякая попытка только приближала наш конец.

– Ну, что же, – воскликнул капитан, – если никто не придет к нам на помощь, а помощи, судя по всему, ждать неоткуда, значит, мы и впрямь погибли, дети мои!

В его твердом голосе я уловил нотки нежности, и от этого мне стало еще хуже. Глаза Сабины расширились от ужаса. Она поочередно смотрела то на меня, то на отца, и –все втроем мы понимали, что проиграли сражение и должны смириться с ужасной стихией, цепко державшей нас в своих объятиях и отнимавшей последние силы.

– Боже мой! – чуть слышно прошептала Сабина. Луна, выйдя из-за облаков, засияла еще ярче. В южной части неба зажглись звезды, одинокие, как островки в Океане. Ветер разносил над болотами тяжелый дурманящий запах.

Трясина уже доходила мне до плеч, еще полчаса – и я исчезну. Сабина протянула мне руку:

– Робер, милый, умрем вместе!

Милое создание, благослови тебя Бог в твой смертный час!

Внезапно где-то вдали над болотом зазвучала неясная мелодия. Не знаю, что это была за музыка, какой страны, какой эпохи – интервалы между звуками были почти неразличимы для нашего грубого слуха, но вместе с тем они ощущались. Я огляделся. Луна лежала в светлой воде, роняя тусклые блики. Я увидел, что на косе, похожей на удлиненный островок, стоит человек. В руках он держал небольшой предмет, форму которого разглядеть не удавалось. Мы стали свидетелями необыкновенной сцены.

На островок карабкались гигантские саламандры, тритоны, водяные змеи, протеи[3] и собирались вокруг человека. Над его головой вились летучие мыши, у ног неуклюже передвигались гагары. Появились еще и другие неизвестные нам существа, затем водяные крысы, кулики, совы. Человек продолжал наигрывать свою странную мелодию, и от этой сцены вдруг повеяло удивительным теплом, ощущением пантеистического братства, которое я явственно почувствовал, несмотря на весь ужас нашего положения.

Мы отчаянно закричали. Человек повернулся к нам лицом и перестал играть. Когда он увидел, в каком положении мы находимся, он прыгнул в воду и скрылся в водорослях. Мы оцепенели, тревога и надежда сплелись воедино. Внезапно этот человек вынырнул совсем близко от нас и, не говоря ни слова, бросился к нам на помощь. Мы не понимали, что он делает, но неожиданно нас с Сабиной подхватили и вытащили из трясины. Через несколько секунд мы уже шли по менее топкому месту и, наконец, очутились на твердой земле. Очень скоро к нам присоединился и Деврез, а незнакомец принялся спокойно рассматривать нас. У него на голове росли редкие, но длинные, волнистые волосы, похожие на водоросли, а лицо и тело были полностью лишены растительности. Несмотря на то, что он погружался в болото, кожа его оставалась чистой, гладкой и даже слегка маслянистой. Из одежды на нем была лишь коротенькая набедренная повязка из растительных волокон.

Деврез принялся благодарить его на разных языках. Человек молча слушал и кивал головой. Ясно, что он ничего не понимал. В порыве благодарности за чудесное спасение мы с жаром стали пожимать ему руки. Он улыбнулся и робко заговорил. Его речь не походила на человеческую, скорее это было похоже на гортанные звуки, какие издают земноводные.