Туманная река 4 (СИ) - Порошин Владислав Викторович

— Накося выкуси! — Ревел как раненый медведь, Анатолий Тарасов.

— Вопрос о хоккейной Евролиге почти решён! — Закончил свою речь председатель комитета по культуре и спорту. — Предлагаю послушать молодого человека.

Я «словил на себе» несколько десятков насмешливых взглядов. «Хорошо, — подумал я, — вот она привычная «дружелюбная» обстановка». И спокойно вышел на трибуну.

— Товарищи хоккейные функционеры и тренеры команд мастеров, — начал я. — В это непростое время, когда каждый рубль народного хозяйства на счету, пора и хоккеистам немножко поднапрячься и начать денежки зарабатывать, а не тратить.

— Это кто тратит! — Вскочил Тарасов. — Мы пашем как проклятые на тренировках! Да мы пот проливаем как шахтёры в забое! «Мозгляк»!

— И сколько пахота на тренировках добавляет денег в государственную казну? — Спокойно ответил я, пропустив мимо ушей «мозгляка». — Между прочим, женщины, которые хотят себе красивую фигуру, тоже немало пота проливают. Но за свои деньги, а не за государственные. И циркачи вкалывают, и музыканты, и танцоры. А вы хорошо устроились, хоккеисты!

— Пошёл ты на хер! — Кто-то послал меня из-за спин.

И вновь началась массовая ругань. Но через десять минут напор спорщиков стал стихать и я продолжил:

— Если кому-то не нравится играть в профессиональной Евролиге, во-первых будут организованы региональные полулюбительские лиги, а так же студенческая лига. Во-вторых, никто никого не держит. Если партия приказала коммерческому спорту быть! — Я долбанул кулаком по трибуне. — Значит нехер галдеть! Впредь никаких перетягиваний лучших хоккеистов в свои команды не будет. Все переходы должны быть согласованы с дирекцией лиги. Все контракты с хоккеистами так же согласовываются с единым руководством. Лучшие спортсмены или звёзды, на которых пойдёт на стадион народ, будут зарабатывать больше остальных. Все команды должны попадать под единый потолок зарплат, что уравняет силу соперников.

— А не попахивает ли это преклонением перед западным образом жизни! — Вскочил с места какой-то функционер. — Это, между прочим, подсудное дело!

— Это кто тут смелый против линии нашей Родной Ленинской партии? — Гаркнул я. — Люди до сих пор в подвалах с крысами живут! Собрались тут куркули, понимаешь! Небось, квартируетесь в генеральских домах? Отовариваетесь в отдельных столах заказа?

Я посмотрел на притихших функционеров, которым партбилет был ой как дорог. Николай Романов удовлетворённо кивнул головой.

— Сейчас по существу, — я раскрыл школьную тетрадку. — Все команды буду поделены на четыре дивизиона. Западный дивизион составят команды из Берлина, Варшавы, Риги, Таллина, Минска и Киева. Южный дивизион: команды из Бухареста, Будапешта, Праги, Братиславы, Белграда и Софии. Восточный дивизион: Горький, Казань, Уфа, Свердловск, Пермь, Челябинск. И наконец, Центральный дивизион: ЦСКА, «Динамо» Москва, «Спартак» Москва, «Крылья Советов» Москва, «Химик» Воскресенск, СКА Ленинград. Внутри дивизиона, допустим ЦСКА и «Динамо» сыграют друг с другом девять раз, плюс ещё одна игра с кем-то по жеребьёвке. С командами из других дивизионов каждый проведет две встречи: одну дома, другую на выезде. Всё это сделано, чтобы сократить расходы на транспорт и проживание. После гладкого чемпионата, который составит 82 игры, будет серия игр плей-офф среди шестнадцати лучших команд до четырёх побед…

Дальше мне договорить не дали. Сначала на меня налетели руководители двух Ленинградских команд «Кировца» и ЛИИЖТ, затем тренер с начальником команды московского «Локомотива», которые в Евролигу не попадали. Последним, схватив меня за грудки и вытащив из-за трибуны, был Анатолий Тарасов:

— Восемьдесят две игры! — Ревел он как медведь. — А когда тренироваться?! Ты, «мозгляк», вообще соображаешь?! А когда готовится к Олимпийским играм и чемпионатам Мира?!

Пришлось сильно сжать хоккейному мэтру запястья рук, чтобы он немного остыл и отцепился.

— На Олимпиаду поедут играть любители! — Заорал я. — А чемпионат Мира среди профессионалов мы организуем свой и пригласим на него сборные профессионалов из Канады и США! А когда в международном Олимпийском комитете появятся умные люди, они сами к нам придут на поклон и попросят, чтобы мы отпустили своих хоккейных профи играть у них. Заставим их платить. Так что международный хоккей ещё и выиграет.

— Знаете, а мне идея нравится, — поддержал меня интеллигентный наставник Московского «Динамо» Аркадий Чернышёв.

— Толково придумано! — Ухмыльнулся тренер «Химика» Николай Эпштейн. — В том смысле, что касается воровства хоккеистов.

После чего хитро посмотрел на Анталия Тарасова, который плотно сжав губы от злости, со всей силы вновь меня схватил за грудки и загудел:

— А что ты сделал для хоккея!!! Что ты сделал для хоккея!!

— Ну хватит, Анатолий Владимирович, — вмешался Николай Романов. — Правительство идею одобряет.

— Одобряет, — грустно промычал Тарасов. — А кто он такой? — Ткнул пальцем в меня наставник московских армейцев.

И тут меня переклинило. Держался, держался и психанул.

— Хорош тыкать! — Гаркнул я в лицо Тарасову. — Кто прошлую Олимпиаду в Скво-Вэлли просрал? Я, между прочим, свою Олимпиаду в Риме выиграл! Для хоккея я, значит, ничего не сделал? Хорошо! В середине октября будет турнир на приз «Советского спорта», там встретимся!

И чтобы больше ни на кого не наорать, и не наговорить глупостей, я отдал тетрадку с подробной информацией по хоккейной Евролиге в руки председателя спортивного комитета и вышел проч.

Глава 3

После первой моей тренировки на льду «Катка «Сокольники» на репетицию я приехал заметно повеселев. Небольшой камень с моей души всё же упал. Как стоять на коньках я вспомнил, как держать клюшку — тоже. Осталось только провести одну игру с ЦСКА и про хоккей можно будет смело забыть навсегда. Достаточно того, что я буду смотреть, как гоняют шайбу «настоящие мужчины» с трибуны на стадионе, обнимая при этом свою Наташу. Кстати о Наташе, уже четвёртый день не разговариваем. Мало уделяю внимания. То с клюшками бегаю, то с масками, то с касками, то на заседаниях заседаю. Но сегодня для всей музыкальной команды у меня есть очень хорошие новости. Так глядишь, и «растает лёд».

Санька Земакович, Зёма, который до сих пор не научился держать ритм, играя за ударниками сидя, отстучал палочками четыре раза и мы грянули «Там, где клён шумит». В общем, махнули мы на него рукой, для дискотек и концертов барабанщик, который играет стоя, даже эффектней смотрится. А для записи в студии можно найти кого-то и более профессионального.

Там, где клён шумит над речной волной,

Говорили мы о любви с тобой…

Голос после гастролей у Толика Маркова, у нашего Маэстро, восстановился сам. Правда, отношения с Лизой Новиковой, которая сейчас играла за синтезатором, то потухнут, то погаснут, то есть наоборот, то вспыхнут, то воспламенятся. И хоть сейчас в шестидесятые годы дети быстрее взрослеют, всё равно он — слишком молодой для неё.

Не вернётся вновь, не вернётся вновь,

Не вернётся вновь это лето к нам…

Вадька Бураков, Бура, как всегда сосредоточенно тягал толстые струны бас-гитары. Втравил я его в это музыкальное дело, а получится ли из Вадьки настоящий музыкант, «бабушка надвое сказала». С нашей общей одноклассницей Тоней, которая сейчас модельером работала на фабрике «Красный текстильщик», тоже "поцапался". Уже три дня как он переехал ко мне в избушку на окраину Измайлова, а Наташа перебралась к Тоне в комнату в Большом Каретном переулке пятнадцать.

Ни к чему теперь за тобой ходить,

Ни к чему теперь мне цветы дарить…

Наташа Маркова, пела вторым голосом и усиленно не смотрела в мою сторону. Как будто я виноват, что у меня характер такой неспокойный. Между прочим, был бы спокойный, то меня здесь в другом отражении в 1960 году и не было бы.

Поросло травой, поросло травой,

Поросло травой место наших встреч.