Звездный хирург - Джеймс Уайт

Конвей кратко описал состояние ЭПЛХ и поделился с Приликлой сведениями, которые почерпнул из рассказа ГКНМ.

– Я знаю, – закончил он, – вам трудно работать, когда больной без сознания, но я надеюсь…

– Мне кажется, доктор, тут какое-то недоразумение, – прервал его эмпат, употребив фразу, смысл которой состоял в том, что Конвей ошибается.

– Пациент в сознании…

– Назад!

Предупрежденный излучением мыслей Конвея о том, что может сделать с хрупким тельцем Приликлы увесистый кулак на щупальце пациента, и громким окриком, ГЛНО поспешно отскочил. Лейтенант придвинулся ближе. Несколько секунд никто не шевелился. Наконец Конвей взглянул на Приликлу. Открывать рот ему не пришлось.

– Я уловил эмоциональный фон, который исходит лишь от бодрствующего сознания, – сообщил Приликла. – Мыслительные процессы представляются мне замедленными и, учитывая размеры больного, ослабленными. Он излучает чувства страха, беспомощности и смятения, а ещё у него есть какая-то основополагающая цель.

Конвей вздохнул.

– Выходит, придуривается, – пробормотал себе под нос лейтенант.

Тот факт, что пациент притворяется, обеспокоил Конвея куда меньше, чем монитора. В распоряжении врача имелось многочисленное диагностическое оборудование, но он придерживался того мнения, что самый надежный помощник – разговорчивый и желающий помочь пациент. Однако как прикажете заводить разговор то ли с божеством, то ли с чем-то близким к этому?..

– Мы… мы хотим вылечить вас, – проговорил Конвей. – Вы понимаете меня?

Пациент по-прежнему оставался недвижим.

– Он никак не отреагировал на ваши слова, доктор, – сказал Приликла.

– Но если он в сознании… – Конвей оборвал себя и пожал плечами.

Вооружившись инструментами, он вновь, теперь при содействии Приликлы, осмотрел ЭПЛХ, обращая особое внимание на органы зрения и слуха. Но, несмотря на мигающие огни и немилосердные уколы и щипки, какая-либо реакция, будь то физическая или эмоциональная, отсутствовала. Органы восприятия были, по всей видимости, в полном порядке, однако пациент продолжал игнорировать все внешние стимулы. Физически он был без сознания, не чувствовал ни единого раздражителя, а вот психически – здесь Конвей вынужден был полагаться на утверждения Приликлы.

«Что за сумасшедший полубог, – подумал он. – Вечно О'Мара подсовывает ему всяких психопатов!»

– Единственное объяснение, какое я могу предложить, – сказал он вслух, – состоит в том, что мозг больного утратил контакт с органами чувств. Причина этого кроется, на мой взгляд, в психическом расстройстве. Мне кажется, пациент нуждается в срочной психиатрической помощи. Однако, – добавил он, – «психам» будет гораздо легче общаться с физически здоровым существом, поэтому нам следует сперва очистить его кожу…

Против той формы эпителиомы, которой страдал пациент, в госпитале было разработано лекарство, и в лабораторном отчёте давалось «добро» на его применение: оно соответствовало метаболизму ЭПЛХ и не должно было вызвать никаких побочных эффектов. Конвей быстро отмерил дозу и ввел её пациенту подкожно. Приликла встал у операционного стола, чтобы воочию узреть одно из чудес медицины: лекарство начинало действовать через считанные секунды после попадания в организм.

Прошло десять минут – ничего не случилось.

– Крепкий орешек, – пробормотал Конвей, вводя максимально допустимую дозу.

Почти сразу кожа вокруг места укола потемнела, трещинки на ней исчезли. Темное пятно увеличивалось на глазах, одно из щупалец слабо дернулось.

– О чем он думает? – поинтересовался Конвей.

– В общем, о том же самом, – отозвался Приликла, – но последний укол его обеспокоил. Я чувствую, как он принимает… принимает решение…

Приликла задрожал с головы до ног – верный признак того, что эмоциональное излучение пациента усилилось. Конвей хотел было спросить ещё о чем-то, но не успел. Послышался треск. ЭПЛХ ворочался под ремнями, которые удерживали его на столе. Два ремня лопнули. Существу удалось высвободить щупальце – то, которое заканчивалось кулаком…

Конвей сумел увернуться. Кулак просвистел в доле дюйма от его виска.

А лейтенанту не повезло: уже на излете кулак врезался ему в плечо. Удар был такой силы, что монитора отшвырнуло к противоположной стене. Приликла, для которого трусость была необходимым условием выживания, не тратил времени даром. Он висел на потолке, надежно вцепившись в него присосками шести своих ног.

Лежа на полу, Конвей услышал, как лопнули другие ремни. ЭПЛХ размахивал теперь тремя щупальцами. Вскоре он вырвется на волю – и что тогда? Конвей встал на четвереньки, потом собрался и прыгнул на буйствующего пациента. Обхватив руками его тело у оснований щупалец, он постарался закрепиться в таком положении и едва не оглох от рева, раздавшегося изо рта по соседству с его ухом. Транслятор перевел этот рев как: «Помогите! Помогите!» Одновременно щупальце с кулаком на конце обрушилось вниз, и в полу, на том месте, где Конвей находился несколько мгновений назад, появилась трехдюймовая вмятина.

Стороннему наблюдателю могло показаться, что вести себя подобным образом – чистой воды безумие, но Конвей знал, что делает. Прильнув к телу ЭПЛХ, он очутился вне досягаемости яростно дергающихся щупалец.

И тут он увидел лейтенанта.

Тот полулежал-полусидел у дальней стены. Одна его рука была вывернута под неестественным углом, а другая стискивала рукоятку зажатого между коленями пистолета: прищуренный левый глаз словно подмаргивал Конвею, а правый был устремлен на мушку. Конвей закричал, но его крик потонул в реве, который издавал пациент. Конвей со страхом ожидал, что могучее тело под ним вот-вот содрогнется от вонзившихся в него пуль. Парализованный ужасом, он не мог пошевелиться.

И вдруг все кончилось. Пациент перевернулся на бок, обмяк и замолчал.

Лейтенант сунул пистолет в кобуру и кое-как поднялся, а Приликла спустился с потолка. Конвей разжал объятия.

– Уф, – произнес он, – неужели бы вы стали стрелять? Вы бы прикончили меня.

Лейтенант покачал головой.

– Я хороший стрелок, доктор. Вам можно было не волноваться. А этот… Он как заладил своё «Помогите!» Тут у кого угодно рука дрогнет…

3

Минут через двадцать или около того – лейтенант по настоянию Приликлы отправился на перевязку, а Конвей с ГЛНО занялись заменой ремней у операционного стола на более крепкие, – они заметили, что темное пятно на коже пациента пропало. Состояние больного как две капли воды напоминало то, в котором он находился до укола. Судя по всему, максимальная доза лекарства оказала лишь временное воздействие – надо признать, весьма своеобразное. Раньше такого не случалось.