История Швейцарии - Фолькер Райнхардт

Присоединившаяся к союзу в 1352 г. земля Гларус представляла собой часть Конфедерации только в очень ограниченном смысле, ведь правовые отношения, признанные за нею в «злом союзе», датированном этим годом, были очень плохими. Жители Гларуса, в силу своего уязвимого положения зависевшие от защиты других кантонов, должны были оказывать помощь Цюриху и лесным кантонам по их усмотрению, но сами могли надеяться на поддержку только в том случае, если их более сильные партнеры посчитали бы ее оправданной. Кроме того, последние могли самовольно изменять соглашение. Значению Гларуса, игравшего подчиненную и даже зависимую роль внутри союзной структуры, суждено было решающим образом возрасти лишь в 1393 г. (что окончательно подтверждено в «Улучшенном Гларнском союзе» 1473 г.). Благоприятнее складывались правоотношения с городом Цуг, как и Гларус, входившим во владения Габсбургов, а в 1352 г. вместе с тремя окрестными небольшими свободными общинами завоеванным и присоединенным к Конфедерации. Для них, в сущности, определяющими стали положения Цюрихского союза. В результате этих насильственных расширений был брошен вызов Австрии, права которой на сей раз не сохранялись за ней, как еще 20 лет назад. Реакция с ее стороны не заставила себя ждать. Герцог Альбрехт II двинулся с серьезным воинским контингентом в направлении Цюриха и при заключении мира 1 сентября 1352 г. добился тяжелых условий для другой стороны. Гларус и Цуг должны были выйти из союза, владельческие права Габсбургов в Центральной Швейцарии и обязанности Люцерна повиноваться признавались со всей определенностью. Но восстановление старых отношений власти осталось эпизодом — в противоположность к тому, что касалось связи Люцерна с Конфедерацией, которая в любом случае подтверждалась.

Совершенно новые геополитические перспективы открылись перед Конфедерацией уже немногим позже благодаря союзу с Берном. Основанный Церингенами имперский город, настойчиво стремившийся к обретению новых позиций, давно завоевал господство в некоторых горных районах и теперь преследовал свои территориальные интересы преимущественно на западе. Правда, там его экспансионистские намерения столкнулись с препятствиями в лице австрийского города Фрейбурга-в-Юхтланде (Фрибура) и Савойи. Поэтому обе стороны, как и остальные знатные соседи, графы де Грюйер, фон Кибург и фон Нойенбург, опасались города на реке Ааре, видя в нем опасного конкурента в борьбе за власть. И с полным основанием: 21 июня 1339 г. в битве при Лаупене бернское ополчение при активной поддержке лесных кантонов после тяжелой борьбы одержало победу над своими соперниками. В дальнейшем Берн обезопасился, заключив договоры с прежними противниками, и систематически продолжал свою территориальную политику, направленную против окрестных знати и городов. Союз с Ури, Швицем и Унтервальденом, заключенный в 1353 г. (и непосредственно вслед за тем косвенным образом расширенный за счет добавления Цюриха и Люцерна), пока оставался на этом фоне одной из возможностей объединения наряду с прочими. В соответствии с этим договор предусматривал ставшие тем временем обычными положения об оказании помощи и подсудности третейскому суду, причем в варианте, благоприятном для сильного города с гербом, на котором изображен медведь. Об ограничении же будущей дипломатической свободы действий речи не было. После вступления в Конфедерацию Берна она стала «восьмиземельной». Для включения других «правящих земель» потребовалось более столетия. Одновременно благодаря городу на реке Ааре к старому сельскому союзу присоединился новый, динамичный элемент — почти вторая Конфедерация, ориентированная на запад.

Примерно в это же время во многих землях начался уже упоминавшийся закат элиты. После 1357 г. в Ури был свергнут Иоганнес фон Аттингхаузен, сторонник старой знати; в 1381 г., утратив замки Хунвиль и Вальтерсберг, потеряли свое главенствующее положение ведущие семьи Обвальдена и Нидвальдена. Развитие событий в том же направлении происходило и в городах, прежде всего в Люцерне. Более плавными были переходы от старых властных отношений к новым в Цюрихе и Берне. В городе на Лиммате «рыцарское интермеццо» закончилось в 1371 г., через 11 лет после смерти Рудольфа Бруна, когда его сыновья были отстранены от политической власти. Но правящий слой пополнялся здесь преимущественно постепенно, без слишком резких рывков; подобным же образом протекал процесс пополнения правящего слоя в Берне, где в XV столетии в городском совете сидели друг против друга представители старых и новых, выдвинувшихся из среды ремесленников, семейств.

Напротив, социально-историческая цезура в Центральной Швейцарии имела серьезнейшие последствия. Здесь, как представляется, при смене правящего слоя сложились далеко идущие альянсы. Новому слою должностных лиц приходилось покупать свою ведущую позицию, идя навстречу общинам долин. Так обрел форму мифологически нагруженный институт сельской общины. Вплоть до потрясений времен Французской революции, которая в конечном счете тоже не повлекла за собой тотальную смену правящего слоя, но скорее его частичное расширение, сравнимых коренных изменений не произошло. Подобно Италии, и Швейцария до конца Ancien Regime[5] выделялась значительной преемственностью элит и собственности.

Но в XIV столетии Швейцария была еще весьма далека от внутренней сплоченности, которая достигается благодаря государственным структурам. Внутри Конфедерации доминировали местные собственнические интересы, о какой-то существовавшей между ними иерархии прав и престижа говорить не приходится.

Союзы, заключавшиеся с целью сохранения мира, были типичными для того времени; соглашения, заключавшиеся между лесными кантонами и их городскими партнерами, едва ли выходили за обычные рамки. Но никак нельзя было предвидеть, что альянс городов и сельских земель — в противоположность столь многочисленным другим подобным объединениям — окажется прочным и тем самым будет решительно прокладывать собственные пути. Напротив, несмотря на все регулярные обновления и выражавшуюся в них волю к вечной сплоченности, скрепление скобами союзов ввиду неоднородности их звеньев должно было оказаться более чем сомнительным. Специальные оговорки о вечности союзов затрудняли поиск компромиссов, которые, вероятно, было бы легче найти при указании срока действия союзов. С другой стороны, упомянутые оговорки заставляли искать долговременные решения, способные выдержать и тяжелое бремя. В силу различной направленности интересов и внутренних структур партнеров это было трудным предприятием. Там, где сочетались, с одной стороны, города с областями, находившимися в подданстве и переходившими к управлению, которое постепенно становилось единым, и объединения жителей долин без городских центров, но с четко выраженной волей придерживаться традиций — с другой, а сверх того городские и сельские элиты с различным стилем жизни и поведением, трезвый прогноз на будущее очень проблематичен. Если к тому же принимать в расчет различные геостратегические перспективы (Берн и Фрибур смотрели на запад, Цюрих — в сторону округи Боденского озера, внутренние земли — на юг, Базель, вступивший в Конфедерацию в 1501 г., — на Верхний Рейн), уже дальновидным современникам было ясно: здесь шаг за шагом срасталось то, что отнюдь не с самого начала составляло единое целое. К тому же упрочение Конфедерации, прогрессировавшее вопреки всем ожиданиям соседей, должно было восприниматься старыми культурными областями и сферами господства, между которыми она возникла, то есть Савойей, Бургундией, Миланом и Австрией, как помеха, более того — как раздражитель. Такое сложное образование, как союзная структура, обходилось даже без функции третейского суда, выполнявшейся наделенным престижем повелителем, и таким образом обходилось без той роли, которую играл, например, Максимилиан Габсбург внутри Швабского союза — тоже очень неоднородного образования. Данное обстоятельство объясняется тем, что в Конфедерации конфликт между могущественными феодальными владыками и городами, имевший столь опасные последствия в Южной Германии, давно был решен в пользу городов.

Один только образ врага в лице Габсбургов, вполне сформировавшийся в XV столетии, не был в состоянии сплотить Конфедерацию, тем более что даже в таком важном звене союза, как Цюрих, этот образ врага принимали не все. Решающими для дальнейшего укрепления Конфедерации оказались впоследствии прежде всего четыре фактора. Перспективным стало, во-первых, постепенное уплотнение союзов в некую внятно очерченную структуру с общими внутриполитическими целями и соответствующими учреждениями. Во-вторых, это развитие было неразрывно связано с совместным завоеванием зависимых территорий, управлять которыми тоже следовало совместно — вероятно, это было самое сильное внутреннее скрепление вплоть до Французской революции. В-третьих, в конце XV столетия в результате того, что Священная Римская империя германской нации создала себе новые центральные институты, началась реакция отторжения, укрепившая внутреннюю сплоченность Конфедерации. Наконец, в-четвертых, происшедшие в этой связи военные столкновения сопровождались с обеих сторон словесными войнами гуманистов, закрепившими в умах элит идею нации и ее столь же неизменные, сколь и неотчуждаемые существенные признаки.