Преступление по-китайски - Мэри Лондон

— Конечно, — кивнул старший инспектор. — Хотя прием был скорее частный. Но что из этого следует?

— Ничего, — проговорил сэр Малькольм, — и тем не менее занятно.

Финдли и Джеррольд с понимающим видом переглянулись. Откуда взялся этот щеголь? С какой стати старшему инспектору понадобился любитель?

— Итак, — обращаясь к Джеррольду, продолжал Форбс, — вы сказали по телефону, что жертву застрелили из арбалета. Тем более занятно, не правда ли?

— Мы, ясное дело, ничего не трогали, — ответил Джеррольд. — Сами увидите — ужас! Судебный врач считает: стреляли в упор, прямо в сердце. Стрела пронзила тело насквозь и застряла в деревянной спинке кровати, в изголовье.

— Стало быть, жертва сидела, когда убийца выстрелил, — заметил сэр Малькольм.

— В самом деле, — согласился Финдли. — Наверно, он читал, раз на кровати лежат две книжки. Мы нашли еще кое-что. И вы скоро поймете наше недоумение: я имею в виду не совсем обычные предметы для такого места.

— Давайте поглядим, — решил Форбс.

И они вчетвером направились к роскошной лестнице белого мрамора, что вела на два жилых этажа.

— Гости ночевали в отведенных им комнатах на втором этаже, — пояснил Финдли. — Апартаменты Брайана Уоллеса — на третьем, рядом с покоями его матери.

— Комнаты гостей опечатали? — поинтересовался старший инспектор.

— Сразу же по приезде, — сказал лейтенант Джеррольд. — Ведь так положено по правилам, верно? Я запер все двери и держу ключи при себе.

— Замечательно! — восхитился Форбс. — Несомненно, вы заслуживаете повышения.

Они поднялись на третий этаж и двинулись по длинному коридору, который вел через все левое крыло замка, — там располагались личные апартаменты Брайана и его матушки. Они уже было собрались ступить в кабинет жертвы, как оттуда вышел Гарднер, судебный медик.

— Гляжу, вас нет и нет, вот я и собрался уходить, — пояснил он с привычно недоуменным видом.

Этот маленький лысый человечек слыл светилом в своей области. Он заведовал судебно-медицинской лабораторией Скотланд-Ярда со знанием дела, и этот факт признавали все без исключения, но когда ему в силу сильной близорукости случалось смотреть на кого-нибудь из-под толстых стекол очков, взгляд у него был такой, что невольно казалось, будто он с неба свалился.

— А, сэр Малькольм Айвори! — воскликнул он. — Странное дело! И странная смерть! И впрямь по вашей части. Только кому могло прийти в голову убивать из арбалета? Да еще чуть ли не в упор. Били наверняка, чтобы ненароком не промахнуться… бедняга. Инспектор, когда его доставят к нам? Меня кое-что смущает.

— Что там еще? — поинтересовался Форбс.

— Скоро узнаете все-все. Окончательное заключение я оставлю на потом. А пока скажу лишь одно: смерть наступила девять с лишним часов назад. То есть убийство произошло около полуночи.

Сэр Малькольм хорошо знал доктора Гарднера. И всегда восхищался его проницательностью и четкостью суждений. Когда врач удалился с медицинской сумкой в руке, Финдли сказал:

— Как видите, кабинет Брайана Уоллеса перевернули вверх дном. Когда мы вошли сюда в первый раз, здесь все так и было.

Еще недавно в кабинете, судя по всему, было тепло и уютно. Теперь же здесь царил беспорядок. Книги валялись на полу, ящики бюро выдвинуты, а их содержимое разбросано по ковру. Ящик для бумаг и вовсе выдернут с корнем, а сами бумаги рассеяны по всему кабинету. Хаос коснулся и украшений, свидетельствовавших об изысканном вкусе Брайана: искусной работы ларчик для брелоков из фарфора, к несчастью, разбился; стенные часы, убранные первоцветом, и шахматные фигуры из моржовой кости опрокинуты, равно как и старинные ирландские подставки для книг, и даже плюшевый медвежонок…

— Преступник что-то искал, — сказал Форбс.

— Или по крайней мере делал вид, чтобы сбить нас с толку, — прибавил Финдли.

Сэр Малькольм заметил:

— В спальню можно попасть только через кабинет, не так ли?

— Точно, — ответил лейтенант. — Я тоже обратил внимание. Из спальни есть только один выход — через кабинет. Из нее можно попасть и в ванную, но там своего рода тупик.

Они прошли в спальню, где эксперт снимал отпечатки. Это была довольно просторная комната с двумя окнами, выходившими в парк. Финдли объяснил, что тяжелые гардины из коричневого бархата были задернуты, когда они вошли сюда в первый раз, и после предварительного осмотра места происшествия он велел их раздвинуть.

Тело Брайана Уоллеса опиралось на спинку в изголовье кровати. Спереди ночная рубашка была вся в крови. Его сердце, насквозь пронзенное стрелой арбалета, как будто разорвалось. Но и сейчас потомок предводителя вигов выглядел совсем как живой. По застывшему на его лице волевому выражению можно было подумать, что он в приливе гордости ничуть не испугался неотвратимой смерти. В правильных чертах лица аристократа, убитого столь таинственным образом, не угадывалось ни тени страха. Вот уж действительно — принц из трагедии елизаветинских времен,[2] подумал сэр Малькольм и вспомнил Гамлета.

— Кто закрыл ему глаза? — спросил он.

— Когда я только прибыл сюда, они уже были закрыты, — сказал лейтенант Джеррольд. — Наверное, мать закрыла, а может, кто-то из гостей.

— А кто первым его обнаружил? — осведомился Форбс.

— Мэтью Эттенборо, его старый друг-приятель. Они вместе учились, — сказал Джеррольд. — Их иногда видели в обществе — то вдвоем, то с Маргарет, сестрой Мэтью. Да и потом, этих Эттенборо частенько принимали в замке. А что до арбалета, его после убийства повесили обратно на стену.

Арбалет был из черного дерева, инкрустированного перламутром, а механическая часть — из бронзы. О том же, где его сделали, говорили фигурка изрыгающего пламя дракона и китайские иероглифы, выгравированные на нем сбоку.

— На оружии никаких отпечатков, — заметил эксперт, оторвавшись от своей кропотливой работы.

— Финдли, пусть оружие осмотрят вдоль и поперек! — велел старший инспектор. — Я хочу знать, действительно ли стреляли из него.

Между тем сэр Малькольм Айвори перевел взгляд на одеяло, покрывавшее тело Брайана. Как и говорил лейтенант Финдли, поверх одеяла лежали разные предметы — вещи, которым, в сущности, там было не место. Их как будто нарочно подбросили, разложив в виде даров или подношений.

— Что это за хлам? — удивился Форбс.

Среди прочего он разглядел круглое зеркальце, пару книг, три монеты по одному шиллингу, какой-то треугольник и еще два неизвестных предмета; но самое большое удивление у него вызвали два носорожьих рога, венчавших столь необычную композицию.

— Я все положил так, как было, — пояснил эксперт, снимавший отпечатки, — но здесь тоже чисто. Тот, кто разложил эти предметы, был в перчатках.

— Пресвятой Патрик! — воскликнул старший инспектор. — Глазам своим не верю… Как говорит госпожа Форбс, моя жена, жизнь преподносит нам сюрпризы на каждом шагу… Сэр Малькольм, а вы что думаете об этих вещицах на кровати? Что они означают?

Он указал на пять красных прутиков, обвязанных черной лентой, и на плоский камень, на котором лежал молоточек из слоновой кости.

— Это стебли тысячелистника, ими на Дальнем Востоке пользуются предсказатели, — пояснил сэр Малькольм. — А камень с молоточком — части музыкального инструмента, у китайцев он называется «звенящим камнем». Они отбивают на нем ритм во время даосских церемоний.

— Арбалет, прутики, камень… Брайан Уоллес что, интересовался Китаем? Может, он просто лежал и разбирал эти вещицы, и тут вдруг нагрянул убийца…

— К китайскому набору прибавьте два носорожьих рога и не забудьте про все остальное, — сказал сэр Малькольм. — Я, конечно, уточню, хотя странно, почему на кровати оказались именно эти семь предметов.

— Семь? — переспросил Форбс.

— Да, — сказал дородный лейтенант Джеррольд, — если считать пару рогов за один, три других…

— Понял, — прервал его Форбс, — но, сэр, почему вам показалось странным, что их именно семь? Что из этого следует?

— Надо подумать, — сказал сэр Малькольм, — хотя, между нами, я был бы рад куда больше, если б их оказалось восемь.

С этими словами он вышел из спальни, оставив полицейских в полном недоумении.

Глава 4

— И что теперь? — спросил Дуглас Форбс, когда они с сэром Малькольмом Айвори возвращались в кабинет Брайана Уоллеса.

— Дорогой друг, на вашем месте, после того как фотограф закончит свою работу, я бы собрал все эти бумаги и тщательно просмотрел — может, там какая-нибудь зацепка появится. Ваш Финдли, по-моему, слишком горяч, а спешка здесь ни к чему: дело-то серьезное и не терпит суеты. Пусть бумагами, с вашего позволения, займется Джеррольд. Он сама педантичность, это прибавит ему гордости, и он будет из кожи вон лезть.