Вампиры в Москве - Кирилл Клерон

(— вот сейчас, сейчас, будет кайф! вот сейчас, сейчас будет настоящая сладость!)

Увы, ни кайф, ни сладость не наступили, ибо сгущенка через дырочки почему-то не полилась. Витя потряс банку и повторил попытку, но безрезультатно. Уж не успел ли кто чужой здесь порыться и поживиться?! Хотя, вероятнее, что сгущенка просто засахарилась, а потому и не льется.

В темноте, на ощупь, Витюша отыскал ржавый консервный нож, вскрыл банку по периметру и большой алюминиевой ложкой начал поедать содержимое. Вкусная она, очень вкусная, только несколько странная, будто с большим количеством засахаренных орешков, так аппетитно хрустевших на зубах.

Слегка утолив аппетит, Витя зажег свет и обмер — на дне банки чернел добрый десяток засахарившихся рыжих тараканов, больших и маленьких, пап, мам и деток. Именно они гуськом пролезли в банку-приманку через дырочки, увязли и утонули в сладкой массе.

Нет, Витя не был столь абсурдно брезглив, чтобы блевануть съеденным, но нешуточная злоба на незваных гостей с тех пор поселилась в его добром сердце:

(— вы еще поплачете, сволочи! вы еще сто раз пожалеете, что покусились на мою сгущеночку!)

У усатых тварей, в отличии от беззащитных мух, оказалась неожиданная заступница — мамаша Ильинична. В принципе, любовь к братьям нашим самым меньшим имеет место быть и в других странах. Поныне существует религиозная индийская секта, члены которой подметают перед собой дорожку метлами, чтобы чего злого не раздавить какую-нибудь ползучую тварь, спешащую по своим делам. И носят марлевую повязку у рта, чтобы не проглотить тварь летающую. В городе Контунойя построен и успешно функционирует храм насекомым, просто кишащий всякими москитами, блохами, мухами, клопами, мокрицами. Согласно верованиям значительной части индусов, именно в домашних насекомых переселяются души родителей, брошенных детьми. Количество не сходится, но на это всем наплевать. Плати деньги и — вперед за экзотикой.

Впрочем, столь интересные подробности из жизни индийских извращенцев совершенно не известны в тульских Пеньках. Оттуда до Индии, как до Марса. Да и ничего там нет интересного, в этой самой дурацкой Индии, абсолютно ничего. Мы и здесь худо-бедно живем, у нас и своих заскоков с лихвой хватает. И по этой части еще можно поспорить, кто кого круче, у кого больше мозги за.раны. Вот и логика Витиной мамаши являлась куда экзотичнее и замысловатее, чем у любого индийского мудреца или йога:

— Ты чего же это, пакостный подлец, вытворяешь? Али сбесился? Сколько же можно втолковывать в твою дурью башку, что тараканы не простые насекомые, а верные слуги упырей, их глаза и уши?! Беду хочешь на всех нас накликать?! Вот подожди, подожди, явятся ОНИ за тобой и утащат под землю. К свиньям собачьим! Вот был бы жив отец, задал бы трепку!

Даже в сопливые десять лет Витя упорно отказывался верить в упырей и обзывал мамашу старой идиоткой:

(— ну ладно бы комаров почитала или клопов — тоже ведь кровь сосут, а то эту коричневую пакость!)

Он говорил в сердцах, что отец-то наверняка жив-здоров и просто убежал подальше от всего этого могильного бреда. После этих слов, действительно очень обидных, его больно лупили, таскали за непокорный чуб и запирали в темный чулан на перевоспитание. Именно в этом темном чулане уже пет пять процветало искусство самогоноварения из зерна, на чем, собственно говоря, и держался весь семейный бюджет.

Однажды Витя наблюдал удивительную по части идиотизма сцену, окончательно убедившую его, что тараканы водятся не только в каждой щели их слегка покосившегося дома, но и в мозгах мамаши:

Слегка навеселе после нескольких проб продукции, ее тучное тело «порхало» по дому и случайно раздавило длиннющему тараканищу заднюю часть туловища. Основная случайность состояла в том, что нерастоптанная часть продолжала жить и усердно шевелить усами, а так же в том, что Ильинична заметила свой промах. Ужасно огорчившись произошедшему, она тут же, во искуплении промаха, достала из НЗ банку со сгущенным молоком и, разлив небольшую лужицу перед усатым носом, начала монотонно приговаривать:

— Извини меня, слепую тетерю, попей молочка, может поправишься, к деткам своим малым побежишь.

Неизвестно, попробовал ли пострадавший кукарача столь потрясающий деликатес, но через час окончательно скопытился, возможно, просто увязнув и захлебнувшись в излишне обильном подношении. А, может, от удивления человеческими великодушием?

Именно прохлаждаясь в чулане, или, как говорят некоторые невоспитанные личности, одним местом груши околачивая, Витек однажды увидел здоровенную рыжую крысу, забежавшую поживиться просыпанным зерном.

Крыса не муравьед, видел и раньше, но только в этот знаменательный день взглянул на эту разновидность животного мира с особой стороны, со стороны ОХОТНИКА. Он повзрослел. Нет, той крысы он не убил, хотя и метнул в нее вилы, но с этого момента тараканы могли шуршать себе спокойно, ибо навсегда перестали интересовать паренька. У него появились другие ориентиры. Мухи продержались на пару недель дольше. Витя запомнил свою последнюю жертву — растерев ее между пальцев, он сдул прах с руки и напутственно изрек напоследок:

— Считай, что тебе просто не повезло…

Деревенские крысы, надо сказать сущую правду, не такие жирные и наглые, как городские, объедающиеся на сальных помойках. Они худые и очень похожие на голодных цыплят (и не потому, что местные сами съедают шкурку от колбасы — самой колбасы нет). Они такие же жалкие, как и все в округе, им тоже очень хочется кушать. Просто до смерти. Этот очевид используется во всех мышеловках, которые ставят и на более умные создания, использовал его и Витя.

Притаившись в чулане с вилами наперевес, он теперь часами терпеливо подкарауливал добычу. Он никуда не торопился, не ерзал, не чертыхался — он ждал. И, в конце концов, ожидание начинало вознаграждаться:

Трусливо и подобострастно шевеля облезлым хвостом, добыча бочком-бочком продвигалась к незамысловатой приманке — горстке зерна с кусочками вяленого мяса «для запаха». Вот она добиралась до цели, последний раз становилась на задние лапки, подслеповато озиралась по сторонам, приступала к трапезе… и тотчас в нее летели вилы. Бах!

Иногда они попадали зубьями прямо в щуплое и костлявое тельце, и крыса подыхала, даже не ойкнув, даже не успев злобно окрыситься. Но это было совершенно неправильно, фактически — пустой перевод материала, не в коня корм. Ведь важен смак, а для этого все требовалось сделать совершенно иначе. Рассказываю:

Вилы ни в коем случае не должно убивать крысу, они лишь зажимают ее безмозглую башку между зубьями. Она оказывается в своеобразном капкане, из которого выбраться не особо сложно, но никогда не хватает времени. И пока обалдевшее хвостатое создание соображает, что к чему и куда, Витек шустро подскакивает к ней и медленно-медленно, тяжелым кованым сапогом — чуть ли не единственным наследством от с концами канувшего в чьих объятьях папаши, начинает давить туловище, ломая хребет и делая кашу-малашу из внутренностей.