Девочка и пустыня - Юлия Рублева

1. Правдорубы. Они захотят рассказать вам то, о чем раньше все знали, кроме вас. А знали, если это был роман на стороне, неприятно большое количество общих знакомых и друзей. И ваших подруг. Последние, как правило, испуганно молчат в тряпочку, но вот их мужья…

2. Воспитатели. Если вы и так уже себя почти сожрали, зачем вам кто-то еще на этом пиршестве? При первых звуках кантаты «ты сама виновата» уходите от собеседника за пределы слышимости. Вы и сами себе все это уже сказали, не правда ли?

3. Сплетники. Какая-то часть ваших подруг, увы, окажется в этой категории. Вы должны почуять неладное, если услышите: «Ну, что у тебя новенького?» вместо: «Как ты себя чувствуешь?». И будьте готовы к тому, что вместо «Доктора Хауса» большинство ваших знакомых пар по вечерам перемывает вам косточки на кухне. И ладно, если они про вас спорят или за вас болеют, а если смеются и злорадствуют… Такое тоже случалось. Вы споткнулись – будьте готовы к тому, что не все протянут руку, некоторые исподтишка пнут.

4. Знатоки в стиле «я тебе говорила!» Их опасность в том, что они не готовы воспринимать новую информацию, не видят ничего объективно, да и вообще по большому счету вы им по барабану.

Ваша группа поддержки – это те люди, после общения с которыми вам становится легче. Это может быть даже ваша бабушка или тетушка, или мама подруги, которая просто молча нальет вам чаю с вареньем и погладит по голове. Неважно, что они говорят, молчат или делают. Важно, что вы возле них отдыхаете.

Вашей группой поддержки может быть и группа на психотерапии. Если будет такая возможность и вы найдете в себе силы, обязательно соглашайтесь на групповые занятия.

Итак, давайте себе передышку и обеспечьте поддержку.

И напоследок я скажу вещь совершенно неожиданную. Абсолютно точно, дорогие дамы, что вам предстоит узнать себя заново, сделать себя новую, и вы увидите, что у женщины, как у кошки, как минимум девять жизней. Можете мне сейчас не верить. Но я это пережила и знаю, о чем говорю.

Глава 5

Оставаться живой

Сейчас я хочу поговорить о том, в какие клетки мы себя запираем в это время. Я делюсь своим опытом, может быть, с чьим-то он совпадет.

Месяца через два после разрыва я пришла к выводу, что сама во всем виновата, и стала стремительно превращаться в хорошую девочку.

В нашем браке я была живой. Наверное, от этого было порой неудобно моему мужу, но я была сама собой, была неправильной, легкомысленной, стервозной, пилой и прочее. Я не сдерживала свое плохое настроение и хорошее тоже. Я много от него требовала.

И вот я помню, как однажды, уже после его ухода, сидела в кресле, смотрела на огромных наших рыб в аквариуме и думала, думала… Мне предпочли другую, и значит, во мне есть какой-то охренительнейший изъян, который вынудил человека, жившего рядом, бросить все и уйти.

Я решила, что этот изъян – мой нелегкий характер, строптивость и неумение понимать и принимать другого таким, какой он есть.

И в этом выводе я достигла апогея.

Я вошла в новый этап под названием Раскаяние. Это была первая клетка, в которую я себя заперла. Неглаженые рубашки хрестоматийно стояли на первом месте. Однажды я вместо соли положила в гречневую кашу соду – перепутала баночки. Я не забинтовала ему палец на ноге, когда он порезался. Я танцевала на всех вечеринках и вела себя слишком шумно. Я сманипулировала им, и мы завели собаку, которую он не хотел. Я не шла к нему спать, а вместо этого читала на кухне книжку.

Я ощущала себя монстром и изгрызала себя каждый вечер. Я решила с какого-то бодуна, что я заслужила все то, что получила, и склоняла голову в ожидании казни.

Вторая сторона вела себя в соответствии с моим новым притихшим обликом. Мне был выставлен ряд обвинений, который я тут же незамедлительно приняла, почти безоговорочно. Я их просто перечислю, без комментариев.

Я не зарабатывала денег сама. Не делала карьеру. Не поддерживала его. Ссорилась с ним. Контролировала его звонками. Не улыбалась ему. Он устал быть для меня единственным светом в окошке.

Я думаю, этот список может быть любым, главное – что его предъявляют каждой, от которой ушли, плюс к тому списку, который предъявите вы себе сами.

Мне было объяснено следующее: что мы ничего не должны друг другу, что мы свободные люди. У него много женщин, да и по-другому он сейчас не может. И если что, я вполне могу найти себе другого мужчину, а не сидеть и не ждать его целыми днями. Он не против. И только если я ему буду радоваться, улыбаться и вообще вести себя как солнечный зайчик, он время от времени будет ко мне приходить.

И он приходил.

Все, что я помню в это время, – это огромное, как натянутая струна, напряжение.

Потому что вслед за Раскаянием ко мне пришел Страх. Это была вторая моя клетка. Я начала его бояться. Начала бояться, что я сейчас все испорчу, скажу не так, повернусь не так, и он снова уйдет. А его посещения становились все более частыми.

Я не шучу. И сейчас не понимаю, как я так могла. А тогда я, как дрессированная лошадка, безропотно делала, что велели.

Итак, я стала ласковой, веселой дурочкой, затыкая рот той внутренней себе, которая просто вопила от возмущения. Потому что страха и раскаяния во мне было гораздо больше.

И однажды наступила кульминация.

Мы пошли вдвоем в парк, и я зачем-то надела высоченные каблуки. И вот я сейчас, убейте, не помню, что он мне тогда сказал, но во мне, как ядерный гриб, моментально вспухло желание снять эти каблуки и уйти босиком по пыльной лесной дорожке – от него уйти, не оборачиваясь. Босиком, чтобы быстрее.

Я тогдашняя подавила в себе это, улыбнулась и пощебетала.

Я сегодняшняя сделала бы это, не задумываясь.

Потом я тогдашняя пришла домой и ревела от безысходности, от напряжения, от вранья самой себе, от чувства несвободы, давящего на грудную клетку и мешающего дышать. Мне было тяжело и трудно, мне было больно оттого, что он нас бросил, но вместо того чтобы сказать ему, какой же он скотина и подлец, я улыбалась. И кивала. И понималапонималапонимала…

Я боюсь обидеть тех, кого люблю.

Но с тех пор я больше всего боюсь сломать и обидеть себя.

Не стоит бояться разрушить отношения, которые не приносят вам радости, в которых вы не свободны быть самой собой, в которых есть чувство вины и неполноценности.

Не стоит бояться потерять мужчину, рядом с которым вы теряете саму себя.

Это я говорю вам сейчас, такая умная и смелая.

А тогда я это не осознавала. Я хотела все вернуть. Это стало ежедневной мантрой.

Я боялась быть живой, я искусственно улыбалась и приносила прочие жертвы ради того, чтобы он увидел: я наконец-то изменилась! у меня нет претензий! я солнечная, веселая девочка, рядом с которой хорошо и интересно жить!

Все это было чудовищным враньем как ему, так и самой себе. Большой подмогой в этом вранье служило то, что я взяла всю ответственность за наш разрыв на себя, поставила себе на лоб тавро «я сама виновата» и по-прежнему не представляла себе жизни без него.

К этому моменту мы не жили вместе уже полгода, я похудела и спала со снотворным.

Что еще происходило?

Мне рекомендовали завести себе другого мужчину. Даже мой бывший муж участливо говорил об этом, предоставляя мне полную свободу.

Я не могла. Я честно пыталась, но не могла.

Самое смешное, что это действительно работает, но относится к разряду манипуляций, – а я жаждала искренности и правды хотя бы в этом.

Я не могла понять, «как он мог», и все время думала об этом. Я не выясняла отношения, но все время об этом думала.

Я тратила уйму энергии, думая о том, как все будет, когда он вернется, как все будет хорошо. О том, какой я буду через несколько лет, как мне построить свою жизнь без него, – не думала вовсе.

И какая я без него – тоже не думала. Какая я на самом деле? сама по себе?

То, что происходило в нашем браке, на языке психологии называется «слияние». Мы были единым целым. Я ощущала себя в космическом корабле, у которого нарушена герметичность – потому что один из членов экипажа зачем-то вышел через стенку. И в дыру теперь сквозит и свищет наш с ним бывший общий кислород.

Вместо того чтобы залатывать стенку, я, фигурально выражаясь, высовывалась в эту дырищу и, задыхаясь, воспаленными глазами обшаривала безвоздушное пространство.

Я даже не пыталась стать цельной без него. Мое время отмерялось от момента, когда он ушел, до момента, когда он вернется. Промежуток я надеялась как-то переждать.

Как много уроков я тогда получила!

А он все не возвращался.

Итак, на этом этапе я:

• запретила себе быть живой и настоящей и стремилась быть удобной ему;

• исступленно ждала, что он примет решение вернуться;

• взяла всю вину на себя: ведь если я буду хорошей, он вернется;

• не обращала на себя внутреннюю никакого внимания и не представляла себя без него – было страшно;