История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I - Иван Забелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако таких древнейших поселков, подобных Кремлевскому, в виде городищ, рассеяно по Русской земле и даже Московской стороне великое множество. Все они исчезли и составляют теперь только предмет для археологических изысканий.
Почему же Кремлевский зародыш Москвы не только не исчез, но, несмотря на жестокие исторические напасти, разорения, опустошения огнем и мечом, остался на своем корню и развился не то что в большой город, а в могущественное государство?
Такие всемирно-исторические города, как Москва, зарождаются на своем месте не по прихоти какого-либо доброго и мудрого князя Юрия Владимировича, не по прихоти счастливого капризного случая, но силою причин и обстоятельств более высшего или более глубокого порядка, для очевидности всегда сокрытого в темной, мало еще разгаданной дали исторических народных связей и отношений, которые вынуждают и самих князей-строителей ставить именно здесь, на известном месте тот или другой город. Главным двигателем в создания таких городов является всегда народный промысл и торг, ищущий для своих целей добрых сподручных путей или доброго пристанища и который, повинуясь естественным географическим путям и топографическим удобствам международного сообщения, всегда сам указывает, сам намечает, сам избирает место, где и устраивает узел своих работ и действий, именуемый городом.
Такой узел-город всегда существует до тех пор, пока существуют создавшие его потребности промысла и торга. Как скоро они исчезают или переменяют направление своих путей, так упадает, а иногда и совсем исчезает и созданный город[6].
Но если эти потребности остаются по-прежнему деятельными и живыми, то их узел-город, несмотря на жестокие исторические случайности, остается тоже всегда живым и деятельным. Разрушат, сожгут, истребят его, сотрут с лица земли – он мало-помалу зарождается снова и опять живет и еще в большей красоте и славе. Истребят его на одном месте, он перенесет свою жизнь на другое, но все в тех же окрестностях, где двигается создавший его промысл и торг.
Город, таким образом, и своим зарождением, и своим богатством, и процветанием всегда является только выразителем проходящих в этой местности торговых и промысловых народных сношений и связей, и само собой разумеется, что бойкий перекресток таких связей и сношений особенно способствует возникновению даже не одного, но многих городов.
Во всем мире все знаменитые и господствующие и до сих пор города нарождались и развивались силою указанных причин и обстоятельств. Наша русская страна, лежащая широкою равниною между северными и южными морями, с незапамятных для истории времен служила перекрестком в сношениях запада с востоком и севера с югом. Лет за 500 еще до Р. X. античные греки чрез эту равнину с берегов Черного моря сносились с приуральскими народами и где-то около Саратова имели значительный деревянный город, Гелон, со смешанным населением, в котором, однако, преобладали те же эллины – греки. Впоследствии те же греки, около времени Рождества Христова, из Азовского моря плавали до верховьев Дона, и в их преданиях сохранялось сведение, что аргонавты, возвращаясь с Кавказа домой в Грецию, проплыли по Дону до его вершины и там перенесли свои лодки в другую реку и по ней поплыли в океан (в Балтийское море), а оттуда вокруг европейского материка в Средиземное море. Вот еще в какое время проложен был круговой около Европы путь «из Варяг в Греки», из Балтийского в Черное море. Торговые связи древнего мира способствовали устройству многих значительных городов по нашему побережью Черного моря, особенно при устьях Днепра, Днестра и Дона. Мед, воск, мягкая рухлядь, пушной товар, т. е. дорогие меха, рыба, невольники, хлеб исконно привлекали сюда греческую предприимчивость. Прошло два тысячелетия, древние города и целые государства исчезли, а между тем потребности торга и промысла в этих местах остаются в своей силе, и вот причина, почему если не прямо на развалинах, то поблизости, здесь же, создавались новые города. Вместо древнейшего греческого Танаида в устьях Дона теперь здравствует Ростов-на-Дону, всего в 12 верстах от прежнего; вместо древнейшей Пантикапеи на ее же развалинах существует Керчь; вместо древнейшей Ольвии в устьях Буга и Днепра и существовавшего после нее византийского Херсонеса-Корсуня (у Севастополя) теперь является их наследницею Одесса, да, вероятно, такими же наследниками явятся и Николаев, и Севастополь, и Феодосия (Кафа).
Когда с течением веков зародилась политическая и промысловая жизнь и в варварской Европе и именно по Балтийскому морю, то промысловое и торговое движение тотчас же перешло и в нашу Русскую равнину, где пролегала дорога с запада Европы к далекому востоку, даже к Индии богатой. Этому движению особенно способствовали промышленные Арабы, завоевавшие в VII веке почти все богатые закаспийские страны. Оттуда они направили свои торги от устья Волги и до самой Камы и далее по Волге же к самому Балтийскому морю. Арабские монеты (VII–XI века), находимые во множестве по этому пути, особенно в Русской равнине, удостоверяют о живых и деятельных некогда сношениях друг с другом всех здешних народностей. Этот торговый путь, пересекавший в разных направлениях нашу страну по Волге, Западной Двине и особенно по Неману, протягивался и далее по берегам Балтийского моря, по южным и северным, вплоть до Великобритании и далее до Испании, в царство Мавров.
Естественно, что на торной и бойкой дороге этого торга и промысла сами собою в разных, наиболее удобных местах зарождались города, так сказать, станции и промышленные узлы, связывавшие в одно целое окрестные интересы и потребности.
На востоке, на Камской Волге, всею торговлею в IX и Х веках владели Болгары, у которых главный узел-город находился поблизости устья Камы. В этом городе закаспийские Арабы были свои люди, а еще больше своими людьми здесь почитались наши древние Славянские племена, так что и население древней Болгарии, по словам Арабов, наполовину было Славянское. У Арабов в 10-м столетии Волга так и прозывалась рекою Славян, Славянскою рекою. Это показывает, что плавателями по этой реке были если не исключительно, то главным образом только Славяне, как в то же время они были полными хозяевами плавания по Днепру и Дону и, несомненно, также по Неману и по Двине Западной. Достоверно известно, что в 10-м веке днепровские суда строились у Кривичей в Смоленске и во всех верхних лесных местах, так и волжские суда необходимо строились в таких же лесных местах верхней Волги, где тоже сидели Кривичи.
Эти Смоленские Кривичи, таким образом, являются сильными промышленниками того времени, что вполне подтверждается и многочисленными находками различных вещей в их курганах, например, поблизости самого Смоленска, где при селе Гнездове (12 верст от города) найдены не только предметы так называемого Скандинавского стиля, но и цареградская, если не сассанидская, поливная чашка, которую можно видеть в одной из витрин 4 залы Исторического Музея, в своем роде единственный памятник, при чем были найдены и арабские диргемы Х века.
Болгарская ярмарка, а теперь Нижегородская, находившаяся, как мы упомянули, в тамошнем главном городе, называемом Болгар, привлекала к себе не одних Кривичей, но и все население Балтийского побережья – и Славянское, и Литовское, и Скандинавское. Дороги оттуда пролегали по Неману и Вилие, с переволоком в Березину, и по Западной Двине и сосредоточивались у Кривичей в Смоленске. Отсюда по Днепру шел торговый путь к Корсуню и Царьграду, возродивший на своем месте город Киев; отсюда же торговый путь направлялся и к Болгарской ярмарке к устью Камы[7].
Из Смоленска к этим Болгарам можно было идти и по Оке, спустившись рекою Угрою, и по Волге, спустившись рекою Вазузою. Но это были пути не прямые, очень обходистые, и притом, особенно по Оке, очень длинные, потому что нижнее течение Оки было заселено мордовскими племенами, Мещерою и Муромою.
От Смоленска прямо на восток к Болгарам существовала более прямая и в то время, быть может, более безопасная дорога, именно по Москве-реке, а потом через Переволок по Клязьме, протекающей прямо на восток по самой середине Суздальской страны. По этому пути в Суздаль и Ростов из Киева хаживали князья в XII ст., напр., Андрей Боголюбский, когда переселялся совсем на житье во Владимир, а из Чернигова и не было другой дороги в эти города, как через Москву.
Надо перенестись мыслью за тысячу лет до нашего времени, чтобы понять способы тогдашнего сообщения. Вся Суздальская или по теперешнему имени Московская сторона так прямо и прозывалась Лесною землею, глухим Лесом, в котором одни реки и даже речки только и доставляли возможность пробраться, куда было надобно, не столько в полные весенние воды или летом, но особенно зимою, когда воды ставились и представляли для обитателей лучшую дорогу по льду, чем даже наши шоссейные дороги, когда, несомненно, по тем же причинам, еще по свидетельству Константина Багрянородного, и начиналось из Киева особое торговое движение во всей нашей равнине[8].
