Кто платит за переправу? - Танассис Вембос

— Я стану фактически зачинщиком твоего самоубийства. Скажи мне, по крайней мере, как тебя зовут.

Мы поднялись ещё на один этаж, прежде чем она ответила:

— Джулия.

— А меня зовут Сакис, — сказал я, хотя мне было ясно, что моё имя интересует её в такой момент меньше всего. — Уменьшительное от «Атанассиос». То есть «бессмертный», — я улыбнулся.

Мы добрались до двери моей квартиры. Она насмешливо взглянула на меня.

— И ты веришь, что будешь жить вечно?

Я снова улыбнулся.

— Как знать? Сегодняшняя технология творит чудеса.

Она скривила гримасу.

— Ещё бы. Она создаёт метахакеров, киберсети, клонов и мутирующие вирусы.

Моя рука издала механический звук, когда я коснулся ручки двери.

— Она производит также искусственные конечности, — сказал я.

Впервые она проявила некоторый интерес.

— И откуда же у тебя эта искусственная часть?

— Это сделали протезисты из Осака, когда я потерял руку во время репортажа о трагедии «Нерва-экспресс».

— Значит, десять лет назад.

— Двенадцать. В то время в журналистском ремесле ещё были в ходу репортажи с места события. Мне ещё повезло. Другие лишились более важных органов. У моего старика — упокой Господь его душу — было кое-что отложено на чёрный день, в евро. Он и оплатил лучших протезистов, чтобы они заштопали мне дыру.

Мы вошли в квартиру. С выключенным стенным телевизором она казалась странно тихой и чужой.

— Один мой друг совершил в прошлом году путешествие с «Нерва-экспресс», — сказала Джулия, приводя в порядок свои волосы. — Вокруг Луны на самолёте, одна неделя в космическом «Хилтоне» и химический кайф с «бонком», с видом земного шара в небе.

— Однако, у твоего друга водятся деньжата, а? — спросил я, активируя робота-кофеварку. — Хочешь кофе?

— Его отец получил несколько патентов за производство лунного цемента. — Она заглянула в комнату. — Да, от кофе я не откажусь.

Я взял две из наименее грязных чашек и налил в них чёрной душистой жидкости. Джулия моментально осушила свою чашку. Потом она вдруг помотала головой и обречённо сказала:

— Давай уже скорее, не тяни.

Я активировал голомодем. Послышались жужжание и потом еле слышный свист. Я нажал несколько кнопок и отрегулировал окошко.

— Всё готово. Доступ к трём каналам с фотооптическим волокном на скорости 500 ультрабайт в наносекунду. Интерактивная ретрогрессия с четырьмя японскими спутниками. Лучшего момента времени и пожелать нельзя. Кажется, погода к тебе особо благосклонна.

Она принуждённо улыбнулась.

— Приятно было с тобой познакомиться, — сказала она. — И спасибо.

— Минутку, — сказал я. — У меня в столе есть немного «бонка».

— Мне не надо.

— Зато мне надо, — сказал я и открыл двухцветную капсулу. Светящиеся зелёные кристаллы отражались в мониторах голомодема. На мониторах с головокружительной скоростью мелькали символы. Я вынюхал кристаллы и следил за тем, как сперва нос, потом горло и, наконец, лёгкие немели и становились нечувствительны. Во мне текло расплавленное золото, жидкий экстаз первого сорта, сама жизненная сила.

У Джулии были закрыты глаза, будто она ждала чего-то. Пока моё поле зрения, словно фотолинза, попеременно то сужалось, то расширялось, я взялся за электрод голомодема, отодвинул волосы Джулии в сторону и воткнул электрод в гнездо, вмонтированное в её затылок. Рот её был полуоткрыт. По щеке стекала слеза.

Моё сердце колотилось, как безумное. Зубы стучали, как кастаньеты. Я схватил Джулию в объятия и разорвал на ней трусики. У меня уже была мощная эрекция — благодаря «бонку». Я твёрдо и жестоко прорвался в неё. Но она этого, казалось, даже не заметила. Её нейроны уже были захвачены безжалостными байтами, неумолимым потоком данных, который хлестал её, потрошил и сжигал, как волосы в пламени свеч.

Я двигался всё быстрее. Символы и надписи на мониторах мигали непрерывно и тоже всё быстрее. Окружающий мир отодвинулся на задний план и стал чужим. В отблесках панели я видел на лице Джулии финальный экстаз, окончательное опьянение, последний кайф, какого ей не смог бы дать ни один химический наркотик. Я смотрел, как паромщик перевозит её душу через озеро Ахерузия, ко входу Гадеса.

Я видел, как поток данных затопил её мозг, её глаза, её тело. Я видел светящиеся точки, молнии, я слышал ароматы, видел песнопения и вдыхал краски.

Я кончил в тот самый момент, когда её мозг сгорел, как маленький мотылёк в сфокусированном пучке света увеличительного стекла. Превосходное единство инь и ян, могучий круговорот энергии, обмен сил, сверхъестественный, чудовищный чип, который был перегружен. А я был вампиром, который выпил то, что переливалось через край сосуда. И последнее, о чём я впоследствии вспоминал, были наши обездвиженные тела, лежавшие на пыльном полу, затылок Джулии, в котором всё ещё торчал штекер модема, мой член, который всё ещё торчал в её влагалище, и отблески, которые всё ещё плясали на мониторах.

Я сижу в моём выпотрошенном кресле, курю «Голден джойнт» и уже вызвал программу для сочинения статей, которая должна вонзиться в Интернет. На сей раз речь в статье пойдёт об историческом фоне первого заселения Луны. Китайского, разумеется.

Труп Джулии забрала мастерская Накамитцу, японской фирмы, которая покупает и продаёт трансплантаты. Сердца, сетчатки, печени, лёгкие, почки и всё такое. Я продал её за баснословно хорошие деньги. Джулия была молода, а японцы никогда не скупятся. Мои евросчета становятся всё объёмнее. Ведь я не в первый раз стал зачинщиком самоубийства метахакера. И это, безусловно, было не в последний раз.

С одной стороны, деньги, вырученные от продажи её органов. С другой стороны, ещё больше денег от поглощения Интернетом сознания Джулии, её жизненной энергии, да что там, её жизненной силы.

Человеческое сознание — это поток информации. Невообразимого обилия информации, которая после миллионов лет биологического прогресса удивительным образом организована. Человеческое сознание — это самая деликатесная пища для Интернета.

Человеческое сознание — бесценная форма энергии для поддержания Интернета, незаменимая в упрочнении этой планетарной паутины, опутавшей Землю невидимым коконом и действующей как колоссальный вампир, который абсорбирует данные, пускает их по каналам.

Этот вампир высасывает человеческое сознание по бросовым ценам из бесчисленных голомодемов по всей планете. А снабженцы Интернета — от Америки до Тихоокеанского Кольца — хорошо платят за каждую человеческую душу, которая упадёт в его виртуальный плавильный тигель.

Эту работу я делаю уже много лет. Да, я всё ещё выдаю себя за журналиста, пишу и продаю статьи, но лишь по привычке. Не так долго мне осталось писать. Я всё чаще вечерами выхожу из дома и пускаюсь на поиски метахакеров. Предпочтительно женщин. Когда-нибудь я скоплю столько денег, что всё брошу и смогу купить себе билет «Нерва-экспресс» — на Луну.

Там, наверху, в больном небе ещё есть Луна. Луна, которую мы когда-то покорили, а потом, когда дни славы миновали, на полстолетия забросили на свалку. Но в море Спокойствия неподалёку от обелиска мемориала Apollo стоят посреди древней пыльной равнины сооружения Накамитцу-Сити, колонии бессмертных. Там горстка людей будет жить века, напичканная чудодейственными медикаментами фирмы Накамитцу, которые, благодаря маленькой силе тяготения на Луне, оказывают удивительное воздействие. Клиенты на попечении фирмы веками будут жить под чёрным небом, и над ними неподвижно будет висеть бирюзово-зелёная Земля. Сегодняшняя технология творит чудеса. Она вызвала к жизни клуб бессмертных. И доступ туда измеряется в евро. Когда-нибудь я накоплю их столько, что смогу отправиться на Луну и стать членом клуба.

Сакис. Атанассиос. Бессмертный.

Я растоптал на полу «Голден джойнт». Встал и поискал в ящике стола капсулу «бонка». Сегодня я не буду выходить из дома. Но зато уж завтра выужу на берег двух метахакеров. А может быть, и трёх.