Паяцы (готический рассказ) - Майя Кучерская

Валера застыл.

— Наташе?

— Да, Наташа ждет тебя, нуждается в тебе, знаешь ли ты, что сейчас она в Греции, и летим мы именно туда? Садись немедленно, держись покрепче, мы и так потеряли слишком много времени!

Голос грифона обрел новые зловещие оттенки.

— В Греции? Наташа в Италии, только немного севернее, завтра вечером у нее корпоратив, а потом мы встречаемся!

Тут настала очередь грифона — дикое его карканье, кажется, означало хохот. Но теперь не до смеха стало Валере.

— Почему я должен доверять тебе? Разве ты мне не снишься?

— Какая разница! Наташе нужна твоя помощь! — в изнеможении вскрикнул грифон, снова подставляя спину, и Валера, наконец, послушно уселся.

Новая порция карканья, на этот раз напоминавшего кряканье, и даже легкий матерок, казалось, вырвался в эту минуту из уст грифона, но возможно, ему только почудилось.

Они встали на кровать перед открытым окном и сейчас же нырнули в черно — сливовое небо и рванули навстречу Луне.

В ужасе Валера вцепился в густые перья — они затрещали и испустили какой‑то странный запах — словно бы пыли, старого театрального реквизита, залежавшейся одежды… но сейчас было не до того. Они стремительно мчались вниз. Они неслись по не слишком крутой и все же отчетливо наклонной плоскости, сердце у Валерия захолонуло, в ушах свистал ветер, он крепко обнял грифона за шею. О, как он ненавидел эти идиотские американские горки, лыжные горные спуски, аквапарки с фальшивыми пальмами и кошмарными загнутыми трубами, в которые отец неизменно впихивал его, не позволяя трусить. Папа, это не трусость, это отвращение! Вкусовые несогласия, папа! Сходство с горкой усиливалось от того, что грифон, казалось, летел в точности по твердо фиксированной прямой, но разве так должны летать птицы? Впрочем, что он знал о грифонах? Кто это вообще, из чьей хотя бы они мифологии?

Внизу проступили из тьмы огни города. По невидимым склонам ползли автомобильные огоньки, два рубиновых ручейка текли по вулкану, даже сюда, в далекую вышину, доносился ор цикад. Мелькнули ярко освещенные развалины, напоминавшие древний театр, в котором, однако, шло представление! Валерий сжал крепкое тело Димы пятками: «Притормози!»

Димон повернул голову, недовольно крякнул что‑то, но завис. На старинной каменной сцене среди полуразрушенных античных колонн шел спектакль, опера, актеры явно пели. Один, одетый в какой‑то клоунский костюм, громко зарыдал, затем захохотал и снова заплакал, не переставая при этом петь. Валерий напряг слух и… уловил едва слышную, но отчетливую фразу: «Ridi, Pagliaccio!» Смейся, паяц. Хотя итальянский он начал учить совсем недавно, но вот поди ж ты, Валерий тихо засмеялся от удовольствия и велел грифону лететь.

И снова подумал, живой декорацией, сошедшей с картин романтических живописцев, была не только его деревня — городок, была вся эта страна. Сейчас он никак не мог сосредоточиться и вспомнить, кто же написал эту оперу и в чем там в точности было дело… Внезапно послышалось легкое шуршание над головой, подобное шуршанию колеса о веревку. Грифон пружинисто сел на землю.

— Вот мы и в Греции, — прокаркал Дима. — Прибыли.

Стояла кромешная тьма, аромат ночной свежести мешался с цветочными благоуханиями, полет лишил Валерия воли к сопротивлению, и он не стал задавать вопросов, рассеянно соображая, водились ли грифоны в греческой мифологии — кажется, все‑таки да.

Грифон шагал своими огромными лапами по хрустевшей камешками дорожке — и вдруг остановился, издав странный курлыкающий звук.

В то же мгновение тьма растворилась. Они оказались перед распахнутым дверным проемом, послышались нежные звуки арфы, грифон чуть приподнялся над землей и полетел вперед, Валера двинулся вслед. Музыка зазвучала слышнее. Это была на редкость сладостная и гармоничная мелодия, арфе, углубляя ее легкий трепет, низко и тепло подпевала флейта.

Они оказались в ярко освещенной просторной зале — полы украшала цветная мозаика с чудными фигурами и существами, которые показались Валере знакомыми, но сейчас он не мог сообразить, кто это, персонажи каких именно мифов. Далеко впереди, в середине залы стоял высокий малахитовый фонтан, изображавший морское чудовище с широко и жутко отверстой пастью, из пасти струилась по раздвоенному языку прозрачная вода. Чешуйчатый панцирь был вырезан с большим искусством, голова с двумя острыми ушками напоминала драконью, хвост завивался мощным кольцом. В круглом озерце вокруг чудища плавали два белых лебедя, самец и самка, на головке у одного красовалась маленькая золотая корона, у другого такая же, но серебряная. На золотой сверкнул бриллиант, так ярко и пронзительно, что самый луч его показался Валерию острым. Со всех сторон залы к фонтану начали приближаться, точно из‑под земли выраставшие нимфы, в легких, едва прикрывавших их наготу туниках, одна нимфа была прелестней другой, они шли, словно в медленном танце, улыбаясь друг другу, кивая на пару лебедей и пытаясь приманить их. Валерия они, казалось, не замечали.

Внезапно мелодия изменилась — мирную сладость выбила музыка тревожная, почти военная, невидимые арфу и флейту сменили трубы, начав играть что‑то бравурное и жесткое — из жерла фонтана вырвались пылающие огни фейерверка, сияющие фиалковым светом капли взлетали в воздух и гасли с легким шипением.

Валерий невольно начал оглядываться в поисках камер, постановочного света, проводов, наконец. Но ни проводов, ни камер не было.

В зале становилось все темнее — и нимфы вдруг отпрянули от фонтана, позади, в фиолетовой дымке, закружились уродливые серые пары, кажется, это были вставшие на ноги лягушки, ящерицы, саламандры. Что творится, похожие оптические игры они видели с Наташей в парижском Диснее! Валерий вновь зажмурился, а когда открыл глаза, увидел, что все утонуло во тьме, освещено было только морское чудовище. Теперь в огромной пасти его стоял человек! Невысокого роста, с волосами почти до плеч, коротко остриженной бородой и в темно — сиреневом плаще. В руках он сжимал короткий сверкающий жезл. Следом из глотки чудища выползло ажурное деревянное кресло с багровыми подушками, резными подлокотниками и ножками. Человек в плаще, как разглядел Валерий, почти старик, в глубоких морщинах и седой, величаво сел на выставленный трон.

— Знаешь, кто это? — проскрежетал прямо над ухом Валерия незаметно подлетевший сзади грифон.

— Нет! — не без трепета отвечал Валерий, облик выходца из жерла показался ему зловещим.

— Это дядюшка Фабио, синьор Петро, хозяин той самой виллы, которую ты собираешься купить.

— Но он же в плавании! Что он делает здесь? — изумился Валерий, однако грифона и след простыл.

Огни отгорели, зала вновь наполнилась ярким, почти дневным светом. Замершие было нимфы ожили, но стали совсем другими! Свободная игривость сменилась униженной позой, и вот уже первая, склонив голову, всем видом выражая рабскую почтительность, ступила в воду, и, не обращая внимания на бьющие прямо по ней струи фонтана, медленно приблизилась к старику и поднялась на высокий помост, ведущий к пасти чудовища. Валерий глядел во все глаза, в руках старика был вовсе не жезл, а кнут! Девушка приблизилась, явно готовясь принять удар, но старик покачал головой: «Нет, Филира, сегодня ты свободна!» Филира, не меняя униженной позы, так же медленно удалилась, к старику начала приближаться следующая нимфа — что‑то знакомое почудилось Валерию в ее облике, нимфа оглянулась… это была Наташа.

Что это? Что за жуткий сон? Откуда здесь она?

Наташа приближалась к старику, встала на мост, с той же рабской покорностью, что и ее подруга.

— А вот ты сегодня не избегнешь наказания, — очень тихим, но страшным и властным голосом произнес старик. — Мне сообщили, что ты собралась замуж. Это правда?

Наташа молчала.

— Хотела ли ты скрыть это от меня? Какая наивность! Скрыть и отказаться от служения мне? Так ли?

— Нет, нет, мой повелитель! — тихо и жалобно заговорила Наташа. — Я вовсе не хотела отказаться от служения. Я надеялась соединить…

— Соединить? — старик усмехнулся, жестко и вместе с тем горько. — Ты, лучшая из моих рабынь, хотела повторить путь, пройденный до тебя тысячами и избежать неизбежного? Соединить пламя и снег, звук и тишину, величие и малость? Еще не поздно, откажись прямо здесь и сейчас от жениха своего, от как его….

— Валерия, — едва слышно проговорила Наташа.

Валерий хотел крикнуть, что он здесь, здесь, Наташка! Но необъяснимый ужас и какое‑то новое, странное чувство сковали ему горло. Это чувство заключалось в том, что он должен был во что бы то ни стало дождаться конца представления, потому что прерывать его сейчас и вмешиваться нельзя, запрещено, недопустимо — прямой эфир!

— Да — да, — с кашляющим смехом произнес старик. — Откажись, потому что он не стоит тебя, и сейчас ты это увидишь. Ты это и видишь уже.