Перерожденец - Кир Булычев

– А они знают?

– Ты был прав, Корнелий, и мне стыдно, что я так провинциален.

– Значит, он и впрямь из Хеопсов? – спросил Корнелий.

Минц не сразу вспомнил, потом хлопнул себя по лысине и засмеялся:

– Хеопс, точно Хеопс. Но это еще цветочки...

– Лев Христофорович, а как о других?

– Корнелий, возьми себя в руки. Конференция международная. Их интересуют свои персонажи. Мадам Тэтчер, например...

– И кто она?

– Ну, сам должен был догадаться. Конечно же, королева Елизавета Первая.

– Ага, – согласился Удалов, который не представлял себе, чем прославилась королева Елизавета Первая. – А другие?

– Скажем, президент Клинтон...

– Да плевал я на президента Клинтона... в переносном смысле.

– А больше не помню... Да, мне говорили о режиссере Михалкове.

– И что?

– Забыл. Что-то иностранное, но – забыл.

– Сейчас ты скажешь, что и Аллу Пугачеву забыл?

– Нет сведений. Да отстань ты от меня с мелкими конкретными примерами! Ты, видно, не до конца осознал суть открытия. Ведь каждый человек может рождаться не один раз и не два, а может, даже десять. В истории человечества был не один Наполеон. Но в большинстве своем они не успевали взобраться на вершину власти, и их кушали другие соперники. Так что и пирамида у нас одна, а не сто...

– Понял, – сказал Удалов. – Первую Аллу Пугачеву надо искать в образе Шахерезады.

– Умница! – похвалил его Минц. – А теперь скажи, как у нас в Гусляре. Что нового, что плохого?

– Ой, не говори! Боюсь, что до выборов не доживем. Лютует Усищев, забирает власть. А как его выберем – сожрет.

Минц сочувственно кивал головой.

Потом он положил на стол тяжелый черный шар размером с крупное яблоко.

– Это генератор, – сообщил он. – От него исходит энергия, соединяющая поля.

– Какие поля?

– Между перерожденцами существует общее поле. Чтобы отыскать его и расположить в нем перерожденцев, требуется этот шарик.

– Понятно, – сказал Удалов. – Значит, ты раздобыл ту самую машинку?

– Ту самую, – согласился Минц. – Вот ее вторая часть.

Вторая часть представляла собой конус, с широкой стороны которого помещался овальный экран чуть больше ладони; на узкой части горел зеленый огонек.

– А вот это, – сказал Минц, – способ увидеть того, чьим перерожденцем ты, Удалов, являешься.

– Меня не трожь! Ничего интересного, – возразил Удалов.

– А я и не надеялся увидеть в твоем прошлом еще одного путешественника по Галактике, обыкновенного героя Вселенной.

Видно, Минц шутил. Во всяком случае, Удалов предпочел счесть его слова за шутку.

– Значит, будем разыскивать, чей ты перерожденец, Лев Христофорович, – нашелся Удалов.

– Ах, оставь, Корнелий, – отмахнулся профессор.

– Почему же, ты личность известная, можно сказать, гениальная.

– Это все в прошлом.

– А мы прошлым и интересуемся.

– Нет-нет, от меня проку не будет, – взъярился профессор.

– Но может быть, ты перерожденец самого Леонардо да Винчи! У меня на этот счет почти нет сомнений, если не считать шишки.

И Удалов не без лукавства, хотя и безобидного, указал на небольшую шишку, которая испокон веку виднелась над правым ухом профессора.

– Я тебя не понял, – насторожился профессор.

– В это самое место, как говорит наука, – ответил Удалов, – Исааку Ньютону угодило яблоком.

Минц попытался рассмеяться, но получилось неубедительно. И Корнелий понял, что себя профессор Минц проверять на перерожденчество не станет. А если и станет, то тайком от общественности. Потому что после неудачной шутки Корнелия Минцем овладел ужас: а вдруг он – перерожденец какого-то совершенно не известного и даже неинтересного человека, как бы подкидыш Истории?

– А вот какая проблема меня волнует, – сказал неожиданно Минц, – так это будущее родного нашего городка.

Удалов даже рот открыл от удивления. Будущее родного городка к проблеме перерожденцев отношения вроде бы не имело.

– Удалов, Удалов! – вздохнул профессор. – Несмотря на твои подвиги и жизненный опыт, дальше собственного носа ты посмотреть не в состоянии. А я мыслю масштабно. Меня сейчас не интересует, кем были в прежней жизни Франсуа Миттеран или Алла Пугачева. Это банально. Мне не столь важно, падало ли яблоко на голову мне или другому Ньютону. Это тоже лежит на поверхности. Это подобно старой детской шутке.

– Какой?

– Назови часть лица.

– Нос.

– Поэт?

– Пушкин.

– Девяносто шесть процентов людей отвечают точно так же – берут то, что лежит на поверхности мозга, и предлагают человечеству. Моя же гениальность заключается в том, чтобы отыскать новые пути.

– И сказать «ухо» и «Лермонтов»? – спросил Удалов.

– Нет, голубчик. Чтобы сказать «бровь» и «Сафо».

Тут Удалову пришлось сложить оружие, потому что он не знал, кто такой Сафо.

– Каждое изобретение, – продолжал Минц, расхаживая по тесному кабинету, заложив руки за спину и выпятив и без того круглый живот, – должно служить человечеству. И если мы с тобой сейчас увидим в этом приборе, что я – перерожденец Ломоносова, это ничего нового никому не даст. Я и без того известный ученый. Однако если нам удастся заглянуть в прошлое товарища Усищева, то это может спасти наш город.

– Конечно, – прошептал Удалов и кинул опасливый взгляд на окно.

Для тех, кто не в курсе, можно пояснить, что до выборов в Великом Гусляре оставалось шесть дней. А на власть в городе претендовал некто Усищев, существо, рожденное новой жизнью, возникшее в городе неизвестно откуда в качестве владельца ларька у базара, затем проникшее в городскую управу, а потом оказавшееся во главе «Гуслярнеустройбанка», основателями которого стали некоторые из отцов и матерей города, а вкладчиками – обитатели. Собрав все деньги, Усищев заявил, что расплачиваться не в состоянии ввиду антинародной политики московского правительства в Боснии и Герцеговине. Народ Гусляра сильно шумел и писал на Усищева письма в разные инстанции. Но местные инстанции в большинстве случаев свои деньги не потеряли, а возместили их с прибылью, что же касается горожан попроще, то Усищев придумал для них достойное развлечение. Он доступно объяснил народу по радио, что во всем виноваты демократы и когда мы с ними окончательно расправимся, доходы всех жителей Гусляра утроятся. И все на радостях забыли о том, что их доходы лежат в сейфе у товарища Усищева.

Как и в каждом русском сообществе, не все дружно выступали за то, чтобы Усищев стал господином Великого Гусляра. Некоторые даже возмущались и называли его жуликом. Так что товарищу Усищеву пришлось выписать охрану из подмосковных Люберец, чтобы оградить себя от демократического террора, а кроме того – перетянуть на свою сторону городскую милицию, обещав построить для милиционеров плавательный бассейн, а для их детей школу фигурного катания. Не говоря уж о материальной поддержке. К тому же в город прибыли, но пока затаились шестнадцать воров в законе кавказской национальности, которые должны были помочь в день выборов, чтобы не допустить к урнам провокаторов.