Белка, голос! - Хидэо Фурукава

Воткнулось и пронзило.

Чувствуя смертельную боль и холод во всём теле, он открыл бессмысленную пальбу из автомата.

По своим же людям, которые ползли по земле.

БМВ неслась задним ходом по направлению к воротам. Водитель опустил стекло и заорал охраннику: «Открывай! Быстрее открывай!» Однако охранник не отвечал. Он лежал внутри сторожевой будки. С перерезанной глоткой.

Один ровный разрез.

Водитель видел лишь то, что возле будки нет охранника. Он хотел было выйти из машины и сам открыть ворота, но, услышав пальбу, интуитивно выжал газ. Разом разбив шлагбаум бампером, он переключил передачу и поехал вперёд.

Фонари, освещавшие сад, погасли один за другим. Они глухо взрывались. Вслед за особняком и окружавшая его территория погрузилась во тьму.

А затем донеслись звуки выстрелов. Один.

Второй.

Третий. Четвёртый… Седьмой.

Кто-то перезарядил обойму. Бросив старую с оставшимися в ней патронами, вставил новую. Увидев, что БМВ несётся к выходу, некто помчался вслед за машиной. Не просто быстро, а так, как будто мог предсказать развитие ситуации.

Донеслась автоматная очередь. Выстрел, пронзивший лоб водителя БМВ через лобовое стекло, выстрел, попавший в спину человеку, выскочившему из БМВ, а затем остановившемуся так внезапно, будто врезался в дерево, а затем выстрел в голову.

Тишина.

Нападающий бежал. Обеими руками сжимал оружие. Свет от передних фар БМВ освещал его лицо. Его профиль. Красивые белые волосы. Седые волосы старика, утратившие с годами пигмент. Ещё две недели назад он жил в глухом лесу, в охотничьей избушке, удалившись от мира. Однако старик сжимал в руках не охотничье ружьё. Руки в перчатках сжимали военный девятимиллиметровый автомат.

Старик приблизился к трупу.

К последнему из убитых, владельцу особняка. Старик сдёрнул с него рубашку, чтобы удостовериться. На левом плече была татуировка с большим крестом, на правом — татуировка с черепом.

Этот человек был одним из влиятельных авторитетов русской мафии, одним из воров в законе. Той самой старой мафии, которая зародилась ещё в советскую эпоху.

Увидев татуировки, старик слегка ухмыльнулся. Совершенно невыразительная, почти незаметная ухмылка. А затем он прошептал: «Спокойной ночи, вор».

Старик не тратил времени понапрасну. Через две минуты он уже находился внутри тёмного особняка. В гостиной лежали два мёртвых амбала, убитых в разгар карточной игры, а позади них на диване труп молодой, ярко накрашенной девицы в броском платье. Уже холодные. Их убили около часу назад.

В коридоре лежал ещё один труп.

Старик вошёл в комнату охранников, потайную комнату с задней стороны гостиной.

Там оставался один парень. Живой. Он был напуган, покрыт холодным потом.

Пот стекал по лицу и шее каплями, одна за другой. Он сидел на стуле, неестественным образом выпрямив спину.

— Если тебе так жарко, — сказал старик, — почему бы тебе не снять свитер?

— Я не могу пошевелиться, — сказал парень.

— Может, всё-таки снимешь? — ещё раз спросил старик.

Парень через силу кивнул и боязливо стал стягивать свитер. Под ним оказалась тельняшка, какие носят воздушные десантники.

На стене за парнем висело десять мониторов. На них передавалось изображение с камер видеонаблюдения. Или не передавалось… Некоторые экраны были выключены.

Парень мог управлять записью видео с камер, а также имел рацию, по которой с ним могли связаться извне.

Старик воздал должное за его труд:

— Ты так и передал, что всё чисто?

— Именно так, — сказал парень. — Да-да, так всё и сказал…

— Молодец, — ответил ему старик.

— Спасите меня! — взмолился парень.

Он сидел на стуле, но на самом деле между его ягодицами и спинкой стула было что-то зажато. Это была ручная граната, да к тому же с выдернутой чекой. Поэтому его спина играла роль рукоятки безопасности. Стоило ему чуть шевельнуться, как мгновенно прогремел бы взрыв.

Старик повернулся к стене с мониторами. Несколько секунд он смотрел на мониторы… вернее, удостоверился в том, что они все выключены. Парень истекал потом. Старик стоял прямо за ним, но он не мог даже повернуться. Рядом с записывающей видеосистемой раздался странный звук, словно бы отдирали липкую ленту.

— Иметь такое оборудование, а на деле… — сказал старик словно бы про себя.

Услышав эти слова, парень в страхе подумал: «Что же значит это самое „на деле“?»

— Любители вы все, обычные любители, — чётко сказал старик, отвечая на мысленный вопрос парня.

Он и прежде слышал этот звук. Звук вытащенной чеки один, два, три… четыре раза донёсся до его ушей.

«Что это?» — подумал он.

Старик вышел из комнаты охраны. Выходя, он обернулся и простым движением всадил в парня девятимиллиметровую пулю из автомата. Парень откинулся назад, упал, а ручная граната взорвалась. Затем спустя одну секунду ещё три ручные гранаты, установленные на системе видеозаписи, взорвались одна за другой и уничтожили оборудование.

Через две минуты старик был уже на заднем дворе особняка.

Там стояло низкое серое здание из железобетона. Череда клеток с железными решётками для животных. Несколько дверей было открыто, несколько закрыто. Старик убедился, что четыре добермана мертвы. Они были отравлены, яд ловко подмешал им в пищу сам старик. Однако здесь ещё оставались живые собаки. Все взрослые псы были уничтожены, но эти были щенками.

Они затявкали. Совсем тихо. Старик смотрел на них через железную решётку.

Посмотрев на них секунд тридцать, он кивнул, открыл дверь и вошёл внутрь клетки. А затем забрал щенков.

На следующий день об атаке на особняк сообщили в СМИ. Власти не давали никаких внятных разъяснений. В конце недели на развороте одной из оппозиционных газет произошедшее подавалось как сенсация. Заголовок «Дело рук противостоящей группировки» подстёгивал интерес. Вывод газетчиков был таков: на особняк главаря крупной бандитской группировки, контролировавшей два банка, три сети отелей и большое количество ресторанов, напала организация, «специализирующаяся на убийствах с помощью взрывов». Газетчики говорили о группировках, ворующих и распродающих оружие с военных складов, а также рисовали портрет преступников, покусившихся на авторитета, который держал в своих руках практически всю власть в больших городах Дальнего Востока. В конце статьи делался вот такой вывод: в уголовном мире Сибири началась война между новой и старой силами — «русская мафия против чеченской мафии».

1944–1949 ГОДЫ

Псы, псы, где же вы теперь?

Вот уже в течение сорока дней с начала 1944 года они находились на острове Киска. Их осталось всего семеро. Второго января этого года их стало на одного меньше. Умерла Эксплоужен. Овчарка после операции и родов не выдержала суровой зимы Алеутских островов. Она стойко вскармливала своих пятерых щенков в течение шести-семи недель, однако, как только началось их отлучение от груди, сразу же ослабела и испустила дух второго января на рассвете.

О происхождении Эксплоужен стало известно ещё при её жизни. Когда в прошлом году японская армия проводила операцию Кэ по отводу всего гарнизона с острова Киска-Наруками, была заложена взрывчатка и уничтожены мастерские, гаражи и боеприпасы, остававшиеся на острове. Однако всего уничтожить не удалось.

Не хватило времени. Пять тысяч двести с лишним человек, составлявших гарнизон острова Киска-Наруками, должны были погрузиться на спасательные боты всего за пятьдесят пять минут. Они успели забрать с собой лишь некоторые личные вещи, оставив на базе дневники, записи и другие бумаги. Разумеется, важные секретные документы были сожжены. Однако всего уничтожить не смогли.

После высадки на остров американцы поручили перевод этих документов информационному отделу при десантных частях. По многочисленным записям стало ясно, что Эксплоужен изначально была боевой собакой американской армии, взятой в плен японскими войсками на острове Киска. «Служила на радиостанции, была конфискована у военнопленного офицера высшего состава американской армии, кличка Эксплоужен». Эта информация была подтверждена силами обороны Аляски, подведомственными 13-му военно-морскому флоту.

Так Эксплоужен вновь стала собакой с американским гражданством.

А что же остальные псы? Они все стали собственностью американской армии. Их кормили, за ними ухаживали. Но они не получили статуса боевых псов вместе с американским гражданством. Пятеро щенков были питомцами гарнизонных войск, но не боевыми собаками, овчарка Macao и хоккайдский пёс Кита хоть и были боевыми собаками, но имели японское происхождение, таким образом, были «военнопленными».

Однако ничего плохого в этом не было.