Гуль. Харизма +20. Том 1 (СИ) - Крымов Илья Олегович

— Доктор Нифтар, — произнёс я тихо, — вы придумали гроб, в котором люди хоронят себя заживо и по доброй воле. Вам не стыдно?

Учёный отложил на время дела, зрительный контакт был мимолётным, он заглянул мне в глаза и сразу же отвёл взгляд.

— Вы… играли? — спросил он. — Были морфенавтом?

«Морфенавт» — термин, активно использовавшийся, когда «Новый Мир» только появился. В отличие от СГП «Морфей» он так и не прижился.

— Нет. Настоящая жизнь здесь, а всё остальное не имеет значения.

— Категоричный, — сказал учёный. — Вы с Аврорианом, как говорили Древние, из одного теста. Он тоже практически никогда не загружается, предпочитая жить в этом, старом мире.

— Пожалуйста, не сравнивайте нас. Я презираю Аврориана Анкреца.

— Как и он вас, господин Агамот.

Я, кажется, перестал дышать.

— Доктор Нифтар, — послышалось откуда-то сверху, — наблюдаем высокий нервный всплеск!

— Наверное где-то я подсоединил неточно, сейчас переделаю, доктор Гиламай, — ответил гений и опять повернулся ко мне. — Успокойтесь, Агамот, министр не знает, и я ему не сообщу. Он уверен, что поймал рядового исполнителя, а Великий и Ужасный где-то там, прячется в логове и строит козни. Он удивился бы …

— Как вы узнали?

Нифтар коснулся пальцем виска.

— Говорят, что я умный. Может быть, не врут.

Автор и главный креативный директор «Нового Мира», визионер, светило инженерии, психологии, неврологии, а также дюжины других наук, протяжно вздохнул.

— Где я был? М-м-м… вы с Аврорианом похожи, Агамот. Если мир не соответствует вашим представлениям, то вы меняете его. Я другой, я как черепаха, — прячусь в свой собственный, маленький и безопасный мирок. «Новый Мир» я придумывал для себя и своих друзей. Вернее, для друга, — Аврориан был единственным, кого я мог так называть. И когда я поделился с ним, он превратил крошечный проект в то, что есть теперь. Каждый день миллиарды людей загружают свои психоматрицы в мою игру, тратят своё время на моё детище, живут в моём мире, господин Агамот. Мне не стыдно, я горд, польщён, я признан при жизни. — Его взгляд всё время блуждал где-то, голова покачивалась, Нифтар плохо владел социальными навыками, но вот он вновь посмотрел мне в глаза. — Однако же я стыжусь проекта «Пенитенциарий». Мой мир не должен был использоваться как способ наказывать или пытать…

— Я на месте, Ледо! — послышался властный голос Анкреца. — Всё готово?

— Почти, — ответил Нифтар и продолжил тише: — Слушайте меня внимательно и запоминайте, от этого будет зависеть ваша жизнь.

Я молчал и слушал.

— Ваша СГП настроена так, чтобы передавать ощущения «Нового Мира» максимально правдоподобно. Особенно в том, что касается боли и смерти. Вам придётся умирать, но вы будете возрождаться. Каждая смерть, увы, будет наносить некоторый ущерб, который рано или поздно сломает вас.

— Таков расчёт министра?

— Такова идея. Запомните: первое, вы должны как можно скорее перехватить управление мобом, иначе будете обречены погибать раз за разом; второе, голод никогда не оставит вас, не боритесь с ним, ешьте, это позволит сохранить рассудок и будет начислять единицы опыта хоть и немного; третье, та органика, которую вы поглотите, повлияет на состояние моба, так что старайтесь не обходиться разложившейся гнилью, ешьте свежие мышцы, грызите кости, органы, а главное, — добывайте мозговое вещество. Находите и ешьте сильных противников, иначе деградируете. — Он задумался, усталое лицо пошло глубокими складками. — Держитесь подальше от всего, что связано с Ордосом, эта структура находится под влиянием министра. Реальная власть Единства не сможет ничего вам сделать в «Новом Мире», но Ордос — грозная сила там.

Всё это звучало как бред, но я не перебивал и не задавал вопросов, — если гениальный Нифтар считал, что всё это важно в его выдуманном мирке, то мне оставалось лишь запоминать.

Протяжный вздох.

— Если бы я выбирал для вас моба, то это было бы что-нибудь другое. Василиск, мантикора, или даже линнорм, но выбор был за Аврорианом. Сочувствую.

— Ледо!

— Готово. — Гений выпрямился, бросил последний взгляд. — В моём «Новом Мире» возможно всё. Почти всё. Если вы настолько неординарный человек, насколько мне кажется, то у вас есть шанс вырваться. Удачи, Агамот, ищите свой путь.

Он аккуратно опустил крышку саркофага, пискнули замки, наступила темнота.

Машина мерно успокаивающе гудела, я не мог шевелиться, хотя чувствовал свои новые руки. В висках появилось покалывание, гудение усилилось, и ощущение телесности ослабло. Перед глазами расцвёл яркий пейзаж, на фоне которого сверкала надпись: «Добро пожаловать в «Новый Мир», путники! Дерзайте!»

Глава 1. Новорождённый

Обоняние, осязание, слух. В таком порядке приходили чувства. Глаза открылись… они именно открылись, потому что не я их открыл. Некоторое время я лежал на земле и не хотел менять положение; прислушивался к ощущениям, пытался осознать происшедшее, понять, не опасно ли рядом. Однако же тело меня не послушалось.

Оно неловко поднялось на четвереньки, осмотрелось, двинулось словно животное. Я понял, что являюсь безмолвным пассажиром транспорта, которым управляет… кто? Прислушавшись к ощущениям, обнаружил рядом некое присутствие. Прямо здесь, в теле. Соприкоснулся с ним и дрогнул от отвращения. В мой разум ворвался поток блеклых образов. Я видел разорванные трупы, видел кости и разрытые могилы, видел чёрную кровь на своих руках, и, главное, я почувствовал голод. В желудке заурчало.

Тело продолжало двигаться. Я не сразу понял, что видения ушли, и глазам предстало настоящее кладбище. Разумеется, не современное, а погост Древних. Множество каменных плит, — надгробий; поросшая дикими растениями земля: лозы, кустарники, травы. Мне стало немного непривычно от осознания того, что подо мной находилось множество мертвецов.

Тело ковыляло, время от времени продираясь через заросли кустарников и нюхая деревья. Едкая вонь била в ноздри, но тело не отстранялось, наоборот, добавляло к чужим меткам собственные. Какая мерзость.

Царствовали сумерки. По крайней мере, мне так казалось. Дикое кладбище тонуло в дымке, небо было не видно, слякоть и запах жирной земли втекали в ноздри. Наконец, к этим ароматам прибавился ещё один, — сладко-гнилостный запах мертвечины. Он струйками сочился из могилы, трава там была ещё низкой, вероятно, не успела отрасти после того, как могилу зарыли.

Я почувствовал, что рот наполнился слюной, тело подскочило к источнику зловонья и вонзило пальцы в землю. Я приготовился испытать боль от сорванных ногтей, но ничего не произошло. Чувствовал лишь приятную сырую прохладу, пока рыл. Руки мелькали перед лицом, я не успевал разглядеть их, только отмечал прочность кожи и невероятную выносливость.

Что-то затрещало в кустарнике слева. Тело тут же повернулось на шум и замерло. Мышцы напряглись, корпус припал к земле как перед прыжком зверя. Треск стал громче, приблизился, и вот, на более-менее открытое пространство вывалился… вывалилось… что за мерзость?

Тощий гуманоид, грязный и голый, не считая набедренной повязки, упал на четвереньки и стал тяжело дышать. У него были крупные ладони и ступни, худое тело, сплетённое из жил, которые натягивались под кожей землистого цвета, а крупный череп имел заострённую макушку.

Чужак не сразу заметил меня, а когда заметил — отпрянул. Из его груди торчало что-то острое, сочилась чёрная кровь, уродливое коротконосое лицо было бледным, а глаза красными.

— Моё! — От этого харкающего, мерзкого звука я вздрогнул. С запозданием понял, что услышал свой… голос тела.

Не членораздельную речь, нет, — глубокий гортанный рык, неким образом имевший смысл.

— Моё! Не подходи! Ем первый! Моё! Ты потом! Если останется! Моё!

Раненный уродец с ноющим стоном поднялся и двинулся в сторону.

— Не буду… бежать… ходячая еда… пришла… делает нас… неходячая еда…

Он двигался медленно, а моё тело с подозрением следило за удаляющимся гуманоидом. Напоследок он обернулся.