Моя жизнь с Гертрудой Стайн - Элис Токлас

Чтобы добраться до парохода следовало сесть на паром в городе Хобокен. Сам паром вмерз, необходимо было высвободить его ото льда. Но на пароходе в Атлантическом океане светило солнце и все двенадцатидневное путешествие я играла на палубе.

В Гамбурге, где корабль пришвартовался, мы отправились в цирк Ренц, где не только дрессированные лошади, но и слоны танцевали под звуки большого духового медного оркестра.

Из Гамбурга мы поехали в Кемпен, Силезия, где нас приветствовала многочисленная отцовская родня. Там же к нам присоединился и нью-йоркский брат отца с семьей, а также двое других братьев из штата Нью-Мехико.

Мой дедушка с отцовской стороны был мягким, добрым человеком. Он читал мне сказки братьев Гримм, страшные по сравнению со сказками Ганса Кристина Андерсена и Перро, которые я уже знала. Молодым человеком дед покинул родительский дом и отправился в Португалию, а в 1848 году тайно от жены направился в Париж участвовать в баррикадных боях. Бабушка, не одобрявшая его эскапады, упредила банк в Париже не принимать чеки за его подписью. Оставшись без денег, он вынужден был вернуться в Кемпен.

Мой дед увлекался живописью и подарил одну свою картину моему отцу. Это была чудная картина, изображавшая двух польских всадников в окружении распростертых на земле раненных и мертвых русских солдат. Поляки кромсали оставшихся русских широченными саблями.

Бабушка была крупной, приятной властной женщиной. Она носила очень длинные бриллиантовые серьги. В высоко подобранных седых волосах виднелись искусственные цветы сирени. Мои бабушка с дедушкой прожили за 80 и умерли с разницей в один день.

Из Кемпена отец отвез нас в коляске, запряженной четверкой лошадей, в Штетин навестить своего приятеля лицейских дней. В Штетине, в ресторане какие-то польские офицеры упросили мою мать разрешить мне бокал шампанского, чтобы все могли выпить за Соединенные Штаты.

Из Кемпена наш путь лежал в Вену, а оттуда в Пешт, где родители встречались со своими друзьями. В музыкальном салоне молодежь танцевала с венгерскими офицерами. Я для них станцевала качучу и вальсировала с дочерями хозяина, Стефани и Мелани. Голова у меня заметно закружилась, потому, что они не умели вальсировать в обратную сторону.

Из Пешта мы направились в Англию через Вену и Дрезден. Мать нашла в Кемпене молодую гувернантку — польку. Гувернантка оказалась приятной подружкой, но поскольку прекрасно изъяснялась по-английски, мне не удалось расширить знание польского языка выше уровня, полученного от отца — «Молитвы Богу» и «Боже, храни Польшу», которые я забыла по прошествии половины столетия.

В Англии мы остановились у дяди моей матери, который женился на шотландке. Жили они в сельской местности и у них были две дочери, Вайолет и Адель, моего возраста. Через несколько дней родители решили меня оставить с ними и посмотреть Лондон. Сестренки оказались славными подружками. Одна из них, Вайолет, как-то разбудила меня и сказала: «Пойдем быстро, Адель ходит во сне на балконе без ограды». Глаза у Адели были открыты, но было очевидно, что она не понимает, где она и что происходит. Это было страшным, но романтичным зрелищем.

Не таким пугающим, но таким же романтичным, было желе из слонового хобота, поданного детям к чаю. Желе приготовил индус-полковник, когда мы нанесли ему визит.

Из Англии мы вернулись в Гамбург. На сей раз остановились у другого маминого дяди, доктора, жившего с женой и овдовевшей дочерью. В семье было два больших черных пуделя, неподвижно сидевшие на копчиках, пока мы управлялись с охлажденными пудингами, первыми в моей жизни. Я запомнила название пудингов: Нессельроде и Гималайя. Каждому пуделю дали большой поднос с кофе и молоком. Когда они кончили, слуга удалил эти подносы и заменил их другими. Много лет позже, когда у нас с Гертрудой Стайн был свой пудель, я поняла, что такая система позволяла контролировать их аппетит.

В Гамбурге я и моя полька-гувернантка со слезами расстались, родители забирали меня в Америку на том же самом пароходе, которым мы плыли в Европу. Генерал Лью Уоллес, первый из прочитанных мной авторов, оказался с нами на борту. Генерал был послом в Турции и презентовал мне экземпляр своей книги «Бен Гур»[7] с автографом.

Вскоре мы вернулись в Сан-Франциско и меня определили в школу мисс Мэри Уэст. Девчушка в моем классе поинтересовалась, не миллионер ли мой отец. Я сказала: «Не знаю». «А яхта у вас есть?» — продолжала она. Узнав, что у нас яхты нет, она перестала мной интересоваться. Мать решила, что настало время пристроить меня в другую школу, где маленькие девочки не так снобистски воспитаны.

Новая школа мисс Лэйк показалась мне веселой и интересной. Я тут же познакомилась с излучающей тепло жизнерадостной девочкой Клэр Мур, ставшей на всю жизнь моей подругой. Клэр умерла лишь несколько лет тому назад. В свободное от учебы время мы читали те же книжки, рассказы Джулиан Юинг и Луизы Олкотт, отвратительный и унылый английский роман «Фонарщик» Марии Камминс[8] и рассказ «Честное Благородное», который я безуспешно пыталась раздобыть для Гертруды Стайн. Затем мы увлеклись Диккенсом, начав с «Давида Копперфильда». Мне больше понравились «Повесть о двух городах» и «Большие Надежды».

Мать устроила мне членство в библиотеке Торговой Биржи и вскоре рассказы и романы сменились биографиями и мемуарами. Дома у меня появился Шекспир и кое-что из поэзии.

Я посещала школу мисс Лэйк четыре года. Затем мой отец решил, что мы переедем жить в Сиэтл. Два пожара и спад в промышленности серьезно ухудшили финансовое состояние отца, и там он рассчитывал выкарабкаться из трудной ситуации.

Вскоре после нашего переезда комитет Сан-Францисских банкиров приступил к расследованию финансовой ситуации сложившейся на Северо-Западе. Один из них поинтересовался у моего дяди в Спокане, как обстояли дела с его акциями в горнодобывающей отрасли. «Спасибо, очень благоприятно и ровно» — ответил мой дядя, не будучи склонным к разговорам.

Той осенью я посещала школу мисс Мэри Кокрэйн. Мисс Мэри и ее две сестры составляли штат школы, и все хорошо знали предметы, которым учили. Они были родом из Шенандоа Вэлли, хорошо помнили Гражданскую войну, и это временами вызывало заметную неприязнь между сестрами и их учениками, выходцами с Севера.

Во время моей учебы в школе мисс Кокрэйн армия генерала Кокса двигалась к Вашингтону. Мой отец был членом комитета, который пытался удерживать мужчин на фермах, снабжая их сельскохозяйственным инвентарем и поддерживая цены на урожай от падения.