Куклы зазеркалья - Алиса Лойст
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кофе оставалось всего на пару глотков, когда он вспомнил свой сон. Как они появлялись одна за другой, сидящие на кроватях. Вот, что ускользало все время. Создавалось впечатление, что их подбирали специально по цвету волос. Все с разными, натуральными оттенками. Может это имеет значение, а может, и нет. Волосы у всех некрашеные, это сразу заметно. Важно это для него или нет?
Смена заканчивалась, и Семен Петрович озабоченно посмотрел на часы. Если этот парень задержится еще на пять минут, то он опоздает на автобус, последний, между прочим. Что потом на такси ездить? Пенсии и так ни на что толком не хватало, вот приходилось сторожем подрабатывать. Сегодня, слава богу, не его ночная смена.
Послышались быстрые шаги, и появился молодой человек. Ну, не такой уж и молодой. Семен Петрович ни как не мог понять, почему почти тридцатилетний, здоровый мужик работает сторожем. Можно было бы уже найти что-нибудь посерьезнее. Когда студенты подрабатывают это ясно и понятно, тяжело теперь им. А этот что?
– Добрый вечер, Семен Петрович!
– Добрый. Опять задержался.
– Простите.
– Что мне с твоего простите?
Серые глаза за стеклами очков смущенно потупились. Старик покряхтел еще немного и, взяв небольшую спортивную сумку, направился к выходу.
– Ладно, спокойной ночи тебе.
– Спасибо, и вам.
Молодой человек проследил за тяжело шагающей фигурой, теперь уже с другим выражением на лице, злобы и презрения. Знал, что сменщик не обернется. Старался, конечно, обычно поддерживать достаточно ровные отношения, чтобы к нему не приставали с нравоучениями. Их хватало и дома. Хотелось бы вообще оградить себя от общения с другими людьми, но это невозможно. Нужно работать, кормить мать, платить за квартиру, лекарства. Черт! Как же все достало. И этот старик тоже. Опять оставил крошки по всему столу и круглые следы от кружки. Такое ощущение, что он делает это специально.
Достав из сумки салфетки, аккуратно промокнул чайные брызги и стряхнул крошки сначала в другую салфетку, скатал комочек и в ведро. Облегченно вздохнул. Протер сиденье кожаного стула. Можно и присесть. Извлек из отдельного кармашка ручку и заполнил журнал, поглядел на часы. Обход через пятнадцать минут.
Нет, не стоит начинать, а то прервется на самом интересном месте. Лучше подождать, ожидание наполняет тело живительной силой, сразу чувствуется невероятный подъем.
Криво улыбнулся. И работа пригодилась, не совсем бесполезным оказалось его пребывание здесь. Знание местности, то есть близлежащих заброшенных и не совсем складов, очень помогало. Минуты тянулись мучительно медленно. Наконец, в очередной раз, взглянув на циферблат, поднялся и, подхватив фонарик, направился вглубь территории.
Вернулся и, заполнив журнал, извлек из сумки небольшой ноутбук. Любовно погладил корпус и открыл крышку. Из бокового кармашка появились пакетик с ватными палочками специальными салфетками для компьютера. Были тщательно протерты экран, клавиатура, каждая кнопочка. Ведь это главный его друг и помощник во всех делах. Если с ним хорошо обращаться, то сделает намного больше для исполнения твоих желаний, чем какой-либо другой человек. Через его экран можно попасть в мир совсем иной, чем существующая реальность. Где становишься тем, кем захочешь, а не тем, кого тебе показывает зеркало каждый день. И забыться, наконец, забыться. Хоть ненадолго выйти из порочного круга. Ведь внутри он совсем не такой.
В душе так много невысказанного, окружающие люди совсем не понимают и даже не хотят понимать или просто выслушать. Внешность становится для многих «крестом» на всю жизнь. Миловидная блондинка останется симпатичной «куклой», которую не воспринимают всерьез. Парень огромного роста и мощного телосложения у большинства будет вызывать чувство страха и желание обойти стороной. Хотя, любимый досуг этого «громилы», вышивание крестиком. Нет, никому не интересно заглянуть под обертку.
Так же случилось и с ним. Среднего роста, худощавый, с бледными непонятного цвета волосами, бровями и ресницами, в огромных очках такие всегда становятся объектом насмешек еще с детского сада, не говоря уже о школе.
Ватная палочка от яростного трения сломалась пополам. Выкинув ее, взял другую и снова принялся за дело.
Возможно, что одноклассники и другие подростки относились бы по-другому и со временем приняли в компанию. Только материнская навязчивость и чрезмерная опека были сильнее всего. Капитолина Георгиевна была всегда железно уверена в своей правоте. Провожала сына школу каждый день. Встречать не всегда получалось, работу никто не отменял. А матери одиночке было трудно воспитывать и поднимать ребенка.
Отца он никогда не видел. О нем никогда не говорилось. Даже в сердцах, ругая сына, мать не говорила фразы, которую часто слышишь: «Весь в отца, такой же…».
Родительница была очень уперта. Лишь в седьмом классе удалось отвоевать бурными истериками право самостоятельно ходить в школу, без провожатых. Пришлось использовать весомый аргумент, отказаться идти в школу. Образование считалось самым важным в жизни, поэтому ему уступили. Он должен был учиться, быть умнее всех, другие дети почти поголовно дебилы, но не ее мальчик. Нужно учиться, только учиться, этим ты добьешься всего в жизни, поднимешься над толпой, серой массой. Вот, что ему внушалось.
И иногда казалось, что, да, так и есть, так и должно быть. Другие глупы, живут простыми, примитивными радостями. Купить жвачку, дернуть за косичку Ленку из параллельного класса, а потом ходить гоголем. Это его не очень интересовало. Лишь видя, как мамы и папы целуют в щеку непослушное чадо, а оно уклоняется и гримасничает, вроде, что я маленький, никаких нежностей, хотелось закричать: «Отдай мне, если тебе не нужно! Ты избалованный вниманием, а глуп, как пробка. Не понимаешь, какое это счастье!»
Его кормили, одевали, снабжали всем необходимым, но не было нежности в отношениях, любви, внимания. Только ощущение, что он для матери эксперимент. Сможет ли она воспитать сына достойного себя. И получение образования было в системе ценностей на первом месте. Двойка почти, что смертный грех. Тройку еще можно было отмолить и получить прошение.
Лишь один раз в его дневнике появилась двойка. Этого никогда не забыть. С легким сердцем отдав тогда дневник матери, пошел обедать. Сел за стол, сначала помыв тщательно руки с мылом. Взялся за ложку и уже хотел зачерпнуть супу, когда увидел, как стремительно она идет на кухню. Капитолина Георгиевна всегда была очень спокойной и разговаривала ровным голосом, лишь иногда повышая интонации для выделения отдельных слов. В общении с сыном было то же самое. И максимум на что он рассчитывал это строгий выговор. Но ошибся, все
