Лев в долине - Элизабет Питерс

Я бы выразила эту мысль помягче и потому быстро проговорила:

– Подумайте хорошенько, Каленищефф! Скажите нам всю правду. Тогда мы могли бы вас спасти. Даже заговорив с нами, вы пошли на страшный риск. Шпионы вашего ужасного хозяина кишат повсюду. Если вас увидят, то...

Нельзя сказать, что я добилась больше успеха, чем Эмерсон. Каленищефф лишь сильнее побледнел.

– Вы правы... – пролепетал он и, не сказав больше ни слова, нетвердой походкой направился к дверям гостиницы.

– Ха! – довольно пророкотал Эмерсон. – Отлично сработано, Пибоди. Ты помогла мне от него избавиться.

– Совершенно того не желая. Мы не можем позволить мошеннику благополучно скрыться. Нельзя, чтобы он обманул молодую даму, очередную свою жертву!

Я хотела было встать, как вдруг Эмерсон схватил меня за руку. Когда я вырвалась из его тисков, перед гостиницей уже стоял тот самый экипаж с красавцами рысаками. Едва молодая дама вышла на террасу, Каленищефф поспешил усадить ее в экипаж. Зеваки, любовавшиеся ее торопливым отъездом, вынуждены были довольствоваться лишь видом изящного зашнурованного ботинка и мелькнувших нижних юбок. Каленищефф взлетел на облучок, отнял у кучера хлыст и с размаху стегнул лошадей. Уличные торговцы и праздный люд бросились врассыпную. Старик, продававший фрукты, замешкался и поплатился опрокинутой тележкой. Апельсины и лимоны запрыгали в уличной пыли.

Рамсес вскочил, но я покачала головой.

– Мама, я лишь хотел помочь! Гляди, его апельсины...

– Не сомневаюсь, что твои намерения благородны, мой милый Рамсес. Они делают тебе честь, но, увы, неизменно приводят к плачевному результату и для тебя, и для тех, кому ты рвешься помочь.

– Но, мама, шмотри, тот тип...

Я сдержала горький вздох. Рамсесу уже восемь, а он все еще не избавился от этой неприятной шепелявости. По-моему, он нарочно меня изводит. Я проследила за его взглядом. Рамсес во все глаза смотрел на оборванца, бросившегося на помощь старику, – высокого, хорошо сложенного субъекта в немыслимом халате и оранжевом тюрбане. Подобрав из грязи три апельсина, оборванец довольно умело пожонглировал ими, после чего уронил два к ногам старика, а третий – в складки своего запятнанного одеяния. Разглядеть его лицо я не успела.

– Следи за своей речью, Рамсес, – сказала я недовольно. – Сколько раз я тебе говорила, не шепелявь!

– Очень много раз, мама. Прости, что расстроил тебя. Но ты могла заметить, что мне свойственно забываться под влиянием сильных чувств или от неожиданности, как в...

– Хорошо, хорошо! Впредь будь внимательнее.

Тем временем торговец узнал Эмерсона, перегнувшегося через перила террасы, и запричитал с удвоенной силой:

– Господин Эмерсон! О, великий Отец Проклятий, взгляни, что они сделали со старым бедняком! Я разорен! Мои жены будут голодать, дети лишатся крова, дряхлая мать...

– Не говоря уж о еще более дряхлой бабушке! – подхватил Эмерсон ноющим голосом, словно постигал тонкости разговорного арабского в самых зловонных закоулках каирских базаров. Далее последовали эпитеты, вызвавшие у уличных слушателей взрыв хохота.

Эмерсон заулыбался. Для него лучшая награда – высокая оценка его вульгарных острот. Кто выступает ценителями, значения не имеет. Бросив в тележку торговца горсть мелочи, он сказал:

– Купи прабабушке новый наряд, дабы она побольше зарабатывала своей профессией.

По-моему, замечание было совершенно неуместным, но улица покатилась со смеху. Эмерсон довольно огляделся, словно актер, которому устроили овацию. Почувствовав мой взгляд, он скорчил серьезную мину и гневно воскликнул:

– Говорил я тебе – не надо здесь останавливаться, Амелия! Разве в приличный отель пустили бы такого типа, как Каленищефф, а? Ноги моей здесь больше не будет! Где этот болван Бехлер?! Герр Бехлер!

Говорят, у опытных хозяев гостиниц нюх на зреющие неприятности. Еще говорят – но это, скорее, злонамеренные измышления, – что герр Бехлер всегда ждет от Эмерсона каких-нибудь выходок и не спускает с него глаз. Так или иначе, управляющий как по волшебству вырос у нашего столика.

– Вы меня звали, профессор Эмерсон? – спросил он шепотом.

– Почему вы шепчете? – осведомился Эмерсон.

– Чтобы своим примером убедить тебя понизить голос, – подсказала я.

Герр Бехлер послал мне благодарный взгляд.

– О чем это ты, Пибоди, черт возьми?! – еще громче заорал Эмерсон. – Я никогда не повышаю голос. Объясните, герр Бехлер, с какой стати вы пускаете в свой отель всяких подлых мошенников, а? Это возмутительно!

– Вы имеете в виду князя Каленищеффа?

– Князя?! Ха! Да этот прохиндей не имеет права ни на титул, ни на высокое звание археолога! Он попросту вор и отъявленный мерзавец. Его банду мы с миссис Эмерсон разоблачили в прошлом году...

– Прошу, профессор, потише! – Бехлер заломил руки. – На нас смотрят. Вас могут услышать!

– И очень хорошо! Слова для того и предназначены, герр Бехлер, чтобы их слышали!

– А ведь герр Бехлер прав, Эмерсон, – вмешалась я. – Мы с тобой знаем, что этот человек виновен, но у нас нет доказательств. Мы не вправе ожидать, что герр Бехлер тоже отнесется к нему как к преступнику. Что мне хотелось бы узнать, так это имя несчастной, которую он опекает. С виду она так молода! И куда только смотрит ее мать? Как она позволяет дочери появляться на людях в обществе такого подозрительного субъекта?

Герр Бехлер колебался, пытаясь сохранить привычную сдержанность, но я-то чувствовала, как ему хочется посплетничать с приятным, понимающим собеседником. То есть со мной.

– Эта особа – сирота, – начал он. – Возможно, вы о ней слыхали. Она ваша соотечественница – мисс Дебенхэм, дочь и единственная наследница покойного барона Пиккадилли.

– Наследница... – повторила я в задумчивости.

– Неудивительно, что Каленищефф вертится около нее, – проворчал Эмерсон. – Нет, Бехлер, мы с ней не знакомы. Нас не интересуют взбалмошные аристократки. Не желаю больше слышать об этой мисс Девоншир или как ее там... Миссис Эмерсон она тоже не интересна: у моей жены нет времени на такую публику.

– Прекрати, Эмерсон. Герр Бехлер знает, что я никогда не вмешиваюсь в чужие дела. Просто в данном случае мой долг – спасти несчастную, попавшую в беду. Юная леди наверняка понятия не имеет, что собой представляет Каленищефф, и ее следует предостеречь. Если я могу хоть чем-то ей помочь...

Наконец-то Бехлер получил возможность высказаться.

– Должен признаться, миссис Эмерсон, что ситуация сложилась щекотливая. Мисс Дебенхэм прибыла в Каир без сопровождения, даже без горничной. Она быстро познакомилась с князем, и их поведение тут же стало скандальным. Вы не первая, от кого я слышу возмущенные слова в адрес этой пары. Как мне ни претит оскорблять британскую аристократку, придется, наверное, попросить мисс Дебенхэм покинуть мою гостиницу.

Я по его примеру понизила голос.

– Вы хотите сказать, что они... они...

– Прошу прощения, миссис Эмерсон. – Бехлер склонился ко мне. – Я вас не расслышал.

– Наверное, это к лучшему. – Рамсес взирал на меня широко раскрытыми, ничего не выражающими глазами – верный признак, что наш разговор вызывает у него острое любопытство. Я уже давно рассталась с надеждой, будто Рамсес не имеет понятия о вещах, которыми не положено интересоваться в восьмилетнем возрасте, но стараюсь сохранить хотя бы видимость наивности. – Эмерсон, отведи Рамсеса наверх и умой его.

– Он и так чистый, – возразил Эмерсон.

– Лишний раз умыться не вредно. Ты ведь знаешь, что сегодня мы ужинаем в «Мена-Хаус». В полнолуние оттуда великолепный вид на пирамиды. Хотелось бы побыстрее там оказаться!

– Прекрасно! – Эмерсон поднялся. – Только не думай, что я не догадываюсь о твоих планах, Пибоди. Будь осторожнее!

– Теперь вы можете говорить откровенно, друг мой, – сказала я Бехлеру, избавившись от родственников. – Наверное, Каленищефф и мисс Дебенхэм поселились в одном номере? Не бойтесь меня шокировать.

Но шокирован был сам герр Бехлер.

– Что вы, миссис Эмерсон! Как вы могли подумать, что я допущу такое в своей гостинице? У князя собственный номер, и даже не по соседству с покоями мисс Дебенхэм.

Я позволила себе ироническую усмешку, которую воспитанный герр Бехлер предпочел не заметить.

– Как бы то ни было, я не могу равнодушно наблюдать, как человек безрассудно катится в пропасть, тем более когда этот человек принадлежит к моему угнетаемому полу. Вечно эти мужчины пользуются нами, женщинами, в своих интересах – себя и мужа я, разумеется, не имею в виду! Нет, помочь попавшей в беду – священный долг любой женщины. Развлекайся сколько тебе влезет, но с соблюдением приличий... Простите, герр Бехлер, это я так, про себя. В общем, я должна поговорить с мисс Дебенхэм.