Боец 3: лихие 90-е (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Вот так весело и не без приключений мы завалились в свое купе, пройдя насквозь через четыре вагона.

— Фух! — выдохнул Степаныч, усаживаясь на нижнюю полку. — Успели, едрить-мадрить!

Я сунул чемоданы наверх, покосился на нашу попутчицу — скрюченную бабульку, которая читала книжку «Портрет Дориана Грея», и как можно более доброжелательно улыбнулся. Старушка была явно перепугана, что к ней в купе буквально на ходу ввалились целых три здоровых мужика. Да еще такие громкие и шумные.

Пока размещались, к нам зашел проводник, проверять билеты. Бабуля быстро смекнула, что ехать в этом купе ей не хочется, и зашептала на ухо проводнику, чтобы он ее на другое место пересадил. Тот замотал было головой, отказываясь, но бабуля сунула ему купюру и обворожительно улыбнулась. Если оскал пенсионерки можно назвать обворожительным.

— Да, одно место свободное есть… — заключил проводник.

— Спасибо вам большое, молодой человек! — старуха, косясь на нас как на демонов из преисподней, похватала свои вещи, и больше я ее во время пути не видел.

— Пожалуйста… ваши билетики, молодые люди!

— Боец, у тебя билеты? Покажи! — распорядился тренер, а сам полез в чемодан.

Я думал, переодеться, но вот нет — Степаныч с ухмылочкой достал из чемодана бутылку своей фирменной настоечки, которую мы на днях в зале распивали. Поставил бутылку на стол, довольно ладони потер. К поездке тренер подошел в полной боевой готовности.

— Паренек, стаканы тащи, — обратился он к проводнику.

Тот поднял взгляд от билетов и нахмурился, увидев алкашку на столе.

— У нас распитие спиртных напитков только в вагоне-ресторане…

— Ты, видимо, не расслышал, парниш, стаканы тащи, — Танк поднялся со своего места и положил руку на плечо проводнику.

Он и сидя выглядел совсем не маленьким, а поднявшись — вовсе паренька испугал. Проводник вылупился на него, часто моргая и забыв, о чем его вообще просили. Закивал болванчиком.

— Да не ссы в компот, там повар ноги мыл, — Танк достал купюру и сунул ее проводнику. — Мы по-тихому, безо всяких проблем, лады?

По итогу через пару минут у нас на столе стояло три стакана в фирменных железнодорожных подставках. Степаныч ловко разлил настойку себе и Танку, от усердия высунув язык. Когда очередь дошла до меня, я накрыл стакан ладонью.

— Откажусь, — пояснил я.

— А чего? — удивился Танк.

— Я посмотрю, как ты завтра на первой тренировке завоешь с похмела, — я как можно дружелюбнее улыбнулся.

— Ну как хочешь, потом же ворочаться будешь в поезде с непривычки, а мы с Танком выпьем по чуть-чуть, чтобы крепко спалось. Да, Танк?

— Угу, — закивал тот в ответ, явно не прочь выпить, какой бы там ни был предлог.

Я пожал плечами, хозяин — барин. Сам залез на верхнюю полку и лег спать. В отличие от Танка, я хорошо знал, каково это — тренироваться после алкоголя. Ну, а ста граммами попойка явно не обойдется. Правда, заснуть сразу не вышло, я действительно ворочался. Не потому, что не мог уснуть, неа — просто, чуть выпив, Танк и Степаныч увлеклись пением.

— По До-о-ону гуляет! — завыл Степаныч, как мартовский кот.

— По До-о-ону гуляет! — подхватил песню Танк.

Тяжелая предстояла ночка, и это еще бабки-соседки тут нет. Я попытался закрыть голову подушкой, но помогло мало. Спев русскую народную, половину слов которой они не знали, Танк и Степаныч перешли на современный репертуар. Горланили «Атас» так, что через двадцать минут дверь купе резко открылась, и на пороге появился мужик в семейниках.

— Слышь, хлебало завалите…

Он осекся, как и проводник, едва увидев Танка в полный рост.

— Извините…

Мужик в семейниках хотел по-быстрому увильнуть. Но Танк-то уже поднялся на ноги — зря, что ли? Он положил мужику, который уже тысячу раз пожалел о своем необдуманном визите, руку на плечо.

— А давай с нами, брат! Степаныч, наливай!

Отказа не подразумевалось — Танк силой усадил перепуганного мужичка на сиденье, вручил ему мой стакан со словами «штрафную бахни, земляк». Разговорились. Ну, хоть петь перестали, и то радует. Мне, наконец, удалось заснуть. Не знаю, сколько они еще бухали, сквозь сон слышал, как в купе с визгом залетала жена мужичка, чтобы мужа отжать обратно. Ну а потом наступила заветная тишина. Ехать, правда, оставалось всего ничего, я понимал, что придется ставить крест на планах выспаться перед утренней тренировкой. Ну, если она случится.

Проснулся я от того, что в двери нашего купе постучали.

— Прибываем, — приоткрыл дверцу проводник.

Я широко зевнул. Времени было — начало пятого утра. Ехать в Горячий Ключ было е так и долго, чуть меньше семи часов из Ростова. Вот мы и добрались почти. Неудобно жутко, что посреди ночи дорога, но тут уж как есть. Степаныч объяснил выбор поезда тем, что хотел прямо с утра провести тренировку. Но предположу, что теперь планы у тренера изменились.

«По чуть-чуть» в итоге обернулось тем, что Танк со Степанычем приговорили две бутылки настойки вместо одной и вырубились. Спали мужики как придется — тренер сложил руки на столе и опустил на них лицо. Танк полубоком-полураком спал на полке, свесив ноги на пол. Мужичка в семейках действительно не было, жена-таки забрала, значит.

— Подъем! — я громко в ладоши хлопнул.

Думал разбудить, а не вышло нифига. Пришлось расталкивать.

— Владимир Степаныч, мы подъезжаем! — я потряс за плечи тренера.

— Ща, Боец, пару минут… — Степаныч начал отмахиваться от меня рукой.

— Танк, подъем! — я тряхнул пацана, надеясь, что с ним попроще получится.

— Э… дай поспать, — богатырь только отмахнулся.

Понятно. Я вышел из купе, прогулялся до туалета, взяв с собой пару стаканов, тех самых, из которых Танк и Степаныч пили. Дверь туалета была открыта и при движении поезда все время хлопала, заодно выдавая наружу вонючий запах застарелой мочи. У меня аж к горлу тошнотворный ком подкатил. Кое-как, удерживая ногой дверь, я прошмыгнул внутрь, поставил стаканы на раковину. Запираться не решился, ручка была настолько грязной, что мутило от одного только ее вида. М-да, это тебе не нынешние вагоны с сенсорным смывом и душевой… Придется, по ходу, до Горячего Ключа терпеть, а там облегчиться на вокзале.

Как бы то ни было, со стаканами я вернулся в купе. Раз тренер и Танк не хотели подниматься добровольно, придется организовать подъем в принудительном порядке. Одному за другим, я вылил воду мужикам за шиворот.

— Ядрен батон! — тренер аж подпрыгнул. — Ай…

Это он головой ударился о верхнюю полку, немного с прыжком не рассчитав. Теперь сидел и тер ушибленное место ладонью, волком глядя на меня. Танк тоже вскочил, как ошпаренный, сметая ни в чем неповинные стаканы со стола.

— Что? Где? — выпалил он.

— Подъезжаем, — спокойно повторил я.

Мы действительно подъезжали к вокзалу.

— Ты не мог просто толкнуть, Боец! — заворчал Степаныч.

Я плечами пожал — мог-то мог, только вот вы не расталкивались, поэтому есть, как есть. В купе, заслышав звон разбитого стекла, влетел проводник.

— Все в поряд…

Паренек запнулся, увидев картину маслом: разбитые вдрызг стаканы, мокрые тренер и Танк. На этот раз мне пришлось самому урегулировать вопрос — я сунул проводнику бабки и извинился за таких неспокойных пассажиров. Паренек покивал, сказать ничего не сказал, а мы как раз остановились у вокзала, так что прямо в окно смотрела надпись: Горячий Ключ.

Тренер честно попытался понести свои чемоданы, но скривился от головной боли.

— Боец… ты это… — выдавил он через не хочу. — Поможешь?

— Не вопрос.

Я похватал чемоданы, и мы вывалили на перрон станции Горячего Ключа. Там, заглянув по срочной нужде в здание вокзала, начали ловить бомбилу. Тех, кто специально по такому случаю на вокзале пасся, пассажиров подбирать, как ветром сдуло, стоило им понять, что три здоровых мужика, два из которых с похмела и с угрюмыми рожами, ищут машину.

— Не понял? Бабки никому, что ли, не нужны, — фыркнул Степаныч.