Королевства, проигранные в карты - Владимир Брайт

— Ванной!.. Этот «таз» был любимой маминой ванной, — машинально поправил я, слишком занятый своими переживаниями.

— Хорошо, пусть будет ванна, — легко согласился старикашка. — Значит, уже через две секунды ты отправляешься вслед за тазом, который называешь «любимой маминой ванной». Хотя, как я уже сказал, — продолжил зловещий незнакомец, — если поторопишься, то, возможно, еще успеешь не упустить свой последний шанс, сделав правильный выбор.

— Раз, — начался отсчет, который на «два» должен был превратиться в крупные неприятности для одного чудесного во всех отношениях молодого человека, которого я близко знал и, не побоюсь сказать, любил в течение всей своей не слишком долгой, но по-своему прекрасной жизни.

Мысль же, что это всего лишь мой бред, начала плавно терять свою актуальность в связи с преждевременной и безвозвратной потерей нашей любимицы. «Если я внушил себе, что галлюцинация расплавила ванну, — подумал я, — то с тем же успехом могу внушить, что для разминки она расплавит меня».

Тем самым я могу убить себя по-настоящему, например побившись некоторое время головой об стенку или перерезав горло бритвой. Вариантов, в принципе, была масса, но все почему-то один мрачнее другого. Да, в этом салуне, похоже, изрядно передергивали. В общем, я решил не испытывать судьбу, открыв рот, чтобы сказать это проклятое «Вело — твой», потому что до счета «два» оставалось всего ничего, но именно в этот момент вдруг выяснилось, что сюрпризы, подарки и неожиданности этого злосчастного дня еще не кончились.

Старик, так стремительно, без приглашения ворвавшийся в мою простую, лишенную практически всяких эксцессов и неожиданностей жизнь, видимо, решил вдруг уйти по-английски. Поэтому без всякого предупреждения, воздушного поцелуя на прощание и прочих сантиментов он начал таять в воздухе прямо на глазах. А окно, вносившее элемент нестабильности и не совсем здорового дискомфорта в облик нашей старой уютной ванной, замерцало, переливаясь разноцветными всполохами, затем поблекло, подернувшись дымкой, сжалось до точки и исчезло, издав напоследок легкий хлопок. Все, начиная с момента появления бензопилы и кончая исчезновением злобной галлюцинации, произошло настолько быстро и неожиданно, что мне не удалось даже как следует испугаться. Не говоря уже о том, чтобы в полном объеме осознать происходящее, дав ему хоть какое-нибудь разумное объяснение. Еще несколько секунд я простоял в оцепенении, тупо уставившись в одну точку, не в силах поверить, что этот кошмар кончился. И только после того как убедился, что больше ничего не происходит и все выглядит относительно спокойно, пришел в себя.

Разум восторжествовал над болезнью, с немного истеричной радостью подумал я. Это был всего лишь стресс. Расслабься, успокойся, дыши глубоко раз, дв-а-а, раз, два-а-а, хорошо, молодец, ничего не было, ты просто устал, вот и хорошо, вот и молодец.

Вот так, успокаивая и уговаривая себя, словно маленького ребенка, я начал постепенно возвращаться к жизни.

Прошло еще две или три минуты, в течение которых, вероятно, чтобы снять остатки нервного напряжения, я просто стоял, ничего не делая, вперившись неподвижным взглядом в пространство, глупо улыбаясь и судорожно вздрагивая при малейшем шорохе. Потом и это прошло.

«Ну, в общем, все хорошо, что в конечном итоге хорошо кончается», — заключил я, окончательно успокоившись, и, не найдя подходящего объяснения случившемуся, решил постараться выкинуть весь этот кошмарный бред из головы, как будто его и не было вовсе.

Это было бы самым правильным решением, но...

Что-то смутно меня тревожило. Не все в этом происшествии сходилось как должно, что-то здесь явно было не так.

— Чего только не померещится от стресса, — подумал я вслух. — Летающие бензопилы, злодеи с амбициями и нелепыми претензиями. Расплавленные ванны. И в придачу это непонятное «Вело — т...».

«Ванна! — закричал рассудок, наконец вырвавшись из оков моего слабоумного мозга. — Мамина ванна. Ее все еще нет!»

«А где же она, позвольте спросить?» — почти успел подумать я за сотые доли секунды, отпущенные мне до конца.

— «... твой», — закончил я по инерции.

Ослепительная вспышка света ударила по многострадальным глазам, мир взорвался осколками битого стекла, и последнее, что я успел подумать, прежде чем окончательно потерять сознание, было: «Возможно, в этом я все же ошибся».

Самое интересное — тогда я еще даже не мог представить, насколько ошибся...

Глава 2

Сознание не спеша возвращалось в мое измученное тело, а вместе с сознанием в это же тело возвращалась боль. А еще туда (в тело то есть) возвращалась глупость, помноженная на длинный язык, который, по-хорошему, надо было отрезать в раннем детстве, чтобы уберечь меня от массы неприятностей, в которые я попадал по его милости. Но раз уж по счастливой случайности он все-таки остался, то, очнувшись, я сразу же использовал его по прямому назначению. Сбросив маску цивилизованности и наконец-то дав волю чувствам, переполнявшим меня, я долго громко и грязно ругался.

Без всякого преувеличения можно сказать: это действительно было нечто. С виду скромный, интеллигентный молодой человек выплеснул в пространство такую лавину слов откровенно нецензурного содержания, что ему могли бы позавидовать даже некоторые прогрессивные издания, непонятно по каким признакам относящие себя к категории «свободная пресса».

Я откровенно, без утайки высказал все, что успел выучить за всю жизнь. А это, поверьте мне на слово, страницы три или четыре машинописного текста. И если бы маме посчастливилось услышать в этот момент свое ненаглядное чадо, то она, наверное, не выдержала такого потока сквернословия и упала бы в обморок уже на втором предложении.

— А неплохо это у тебя получается, — донесся противный скрипучий голос, который показался мне смутно знакомым.

Открыв глаза и уже окончательно придя в себя, я увидел старика, который сначала шокировал меня своим неожиданным появлением, потом расплавил любимую мамину ванну, а сейчас так невоспитанно встрял в мой проникновенный монолог с неуместными комментариями. И что самое интересное, эта разрушительная стихия, являясь не чем иным, как игрой моего больного воображения, умела не только разговаривать[12], но и ценить шедевры ненормативной лексики. Что свидетельствовало как минимум о зачатках среднего образования.

Закончив лингвистические упражнения и переключившись на основной канал, я в который уже раз за сегодняшний день столкнулся с проблемой. Суть которой заключалась в том, что, к своему неописуемому удивлению, я обнаружил, что нахожусь отнюдь не в милом, уютном домашнем санузле у себя в квартире. Ибо даже с учетом некоторой дезориентации, связанной с временной потерей сознания, нашу ванную никак нельзя было спутать с тем, что предстало моему взору.