Земля по экватору (Рассказы) - Евгений Всеволодович Воеводин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Крылов ушел, опустив плечи и волоча ноги, будто на него навалили тяжелые мешки…
Потом Саблин и Ирина вышли на улицу.
— Ирина, — тихо сказал Саблин, — можно я к вам иногда заходить буду, а? Витька опять же по всем предметам хромает…
Он солгал и покраснел. Конечно, в первую очередь ему хотелось видеть Ирину. А Витька… Он ждал его возле заставы в тот день. Подошел, взял за руку и, заглядывая снизу вверх в глаза, спросил:
— Ты сегодня никуда не поедешь?
— Поеду.
— Военная тайна?
— Нет. В совхоз.
— А я?
— И ты.
— Может, еще обогнем землю по экватору? — глядя куда-то в сторону, с надеждой спросил Витька…
Я не видел на заставе Виктора Саблина, и всю эту историю мне рассказал капитан Герасимов. Потом он полез в ящик стола, достал пачку писем, порылся в ней и вытащил листок бумаги, исписанный крупным, четким почерком.
— Вот, — сказал мне капитан. — Последнее. Прочитайте.
«Дорогой товарищ Герасимов! — прочитал я. — Привет Вам большой от всего моего семейства: Иры, Витьки и, конечно, от меня самого! Приехали в Красноярск, устроились неплохо, — правда, в одной комнате пока. Я работаю на строительстве, заложили улицу Пограничную. Нашего брата здесь несколько тысяч. Я, конечно, на самосвале. Получил совсем новенькую машину и набегал уже тысячу двести километров. Иринка работает в столовой. Витька принес на днях первую в своей жизни пятерку. Каждый день он прибегает из школы ко мне, на стройку, лезет в мой самосвал и смотрит на спидометр: скоро ли батька обогнет землю по экватору?»
К письму была прикреплена фотография: трое счастливых людей глядели на меня, словно приглашая порадоваться их самому обыкновенному счастью…
Замполит Званцев и его друзья
Есть люди, при встрече с которыми начинаешь удивленно понимать, как мало ты видел и как слабо разбираешься в человеческих душах. Быть может, поэтому я могу слушать Степана Григорьевича Званцева часами. Но мы встречаемся с ним редко, урывками, наспех, поэтому я, наверно, так плохо еще знаю этого человека.
Он шутит: «Вот уйду в отставку, тогда…» Но это будет еще не скоро. Замполиту немногим более сорока. Он среднего роста, у него чуб, как у казака, чуть приплюснутый, некрасивый нос, но совершенно ослепительная улыбка.
Но не это главное, разумеется. Главное — у него множество друзей, и, мне кажется, любой человек, только раз встретившись с замполитом Званцевым, как бы прикипает к нему душой. Я не исключение в этом смысле. И написать о нем я задумал давно, сразу же после нашей первой встречи.
В тот день, покосившись на мой блокнот, Званцев спросил:
— Вы хотите каких-нибудь особенных историй? Таковых со мной не случалось. А с людьми мне приходилось встречаться действительно с особенными. Вот одна история. Назовите ее, как хотите, а я бы назвал ее так:
Два Степана
1
Новичков на базу привел мичман Жадов.
Ребята шагали, оглядываясь.
В этих северных краях им предстояло служить еще два года. После городка на Черном море, где они учились, перемена была слишком заметной. Шел холодный, осенний дождь. Скалы, поднимающиеся из воды на противоположном берегу бухты, казались угрюмыми морскими чудовищами, вылезшими поглазеть на прибывших матросов. Холодные скалы, низкое холодное небо и ветер, сразу облепивший новенькие форменки, — все это было так неприятно, что кто-то из новичков не выдержал и сказал: «Физкультпривет, хлопцы! Теперь закаляйся, как сталь!»
Жадов, не оборачиваясь, прикрикнул: «Разговорчики в строю!» — хотя отлично понимал, каково сейчас этим коричневым от южного солнца ребятам. Уже завтра он самолично будет раздавать им сагрипин в бутылочках и следить, чтобы они принимали лекарство, но все равно несколько человек свалятся с температурой. Ничего не поделаешь — перемена климата. Впрочем, мичман фыркал: детишки! Дунь на них — сразу начнут чихать!
Мичман имел все основания думать так, потому что за свои тридцать два года не болел ничем, кроме аппендицита, и то в детстве, когда наглотался черемухи с косточками. Никакая перемена климата на него не действовала, и, как все здоровые люди, он с подозрением и иронией относился к любым болезням.
Новичков встречали с оркестром. Все офицеры дивизиона, оказавшиеся в этот час на базе, вышли на просторный плац перед штабам и; ожидая, кутались в плащи и шинели. Капитан-лейтенант Званцев, замполит с БО-270, в шутку предложил сплясать — благо оркестр имеется. Стоявший рядом с ним командир «большого охотника» Ратанов усмехнулся:
— Погоди, еще попляшем. На неделе обещают восемь-девять баллов.
— Ну? — усмехнулся в ответ Званцев. — Нам-то с тобой этот танец не в диковин, ку, а вот новичков на такой погодке обкатать недурно…
Тут же он подумал, что расписывать новичков по кораблям будут только через несколько дней, а сегодня у них затонные баня, концерт, кино и мировой ужин с компотом.
Из всех офицеров дивизиона, пожалуй, капитан-лейтенант Званцев был единственным, кто ожидал прибытия новичков с таким нетерпением. Год назад он выезжал в командировку — отбирать призывников для морских частей пограничных войск, и многие ребята запомнились ему именно тем, что были удивительно славными людьми, с хорошими и честными судьбами. Сейчас ему хотелось встретиться с ними и сделать так, чтобы лучшие попали на БО-270. Званцев знал, что стоит ему дать список командиру корабля — и все будет в порядке.
Между тем новички уже вошли на территорию базы, оркестр грянул марш, и ковыляющие по прибрежному песку чайки испуганно шарахнулись на другую сторону бухты. Званцев торопливо оглядывал ряды и вдруг улыбнулся — во всяком случае, один из его прошлогодних знакомых есть. Впереди, возвышаясь над другими едва ли не на две головы, вышагивал Вовк. Званцев помнил и его имя, и фамилию. Помнил, как Степан, узнав, куда его хочет взять морской офицер, чуть не заревел горючими слезами. «У меня батя тележного скрипа боится, а вы меня — в море. Пропаду! Честное комсомольское, пропаду». «Ну, — улыбнулся ему тогда Званцев, — не дадим комсомольцу пропасть».
Званцев кивнул на парня и шепнул Ратанову:
— Этого длинного хорошо бы к нам. Мой крестник.
— Ты как барышник, — хмыкнул Ратанов, а сам так и бегал глазами по незнакомым молодым лицам, будто стараясь угадать, кто из них лучший радиометрист, механик, комендор…
Все было, как бывало много раз до этого. Короткая речь командира дивизиона, короткая речь начальника — политотдела, короткая речь «старичка»-старшины, уходящего в запас, — и снова оркестр. Званцев шел на корабль с мичманом Жадовым, и тот гудел обоим баском:
— Ну,
