Браво, или В Венеции - Джеймс Купер

Если мы теперь вернемся к роману, то в свете сказанного многое станет ясней в отношении автора к различным персонажам. В Венеции, которую изображает Купер, власть принадлежит денежной аристократии, капиталистам, и писатель относится с нескрываемым осуждением к правителям типа сенатора Градениго, которые превращают государственную власть в источник и средство своего личного благополучия. Но есть в романе другой аристократ, к которому Купер относится иначе, — Камилло Монфорте. Он для Купера представитель иной общественной среды. Это потомственный аристократ, представитель крупного землевладения, а Купер, как мы знаем, отличает таких людей от выскочек-наживал.

Изображение народа в романе также отражает взгляды Купера, охарактеризованные выше. Взятые порознь простолюдины, как правило, чаще бывают хорошими, чем плохими. Но, когда они оказываются все вместе, действия их по большей части бывают неразумными, благородные порывы толпы долго не удерживаются, короче — народная масса, как представляется Куперу, не обладает достоинствами, необходимыми для того чтобы руководить жизнью общества.

Мы уже знаем, что, создавая роман “Браво”, Купер думал не только о прошлом, но и о современности, не только о Европе, но и об Америке. Его книга является осуждением олигархии капиталистов. Купер пророчески предвидел возможность утверждения в его стране власти банкиров и коммерсантов. Он стремился предупредить народ о том, чем это ему грозит, — созданием особого рода тирании, тирании, играющей в показную законность, делающей ложь и лицемерие первыми правилами политики, а полицейский произвол — ее главной основой.

Политический идеал Купера был своего рода патриархальной утопией. Он мечтал о том, чтобы власть в государстве осуществляли наиболее культурные люди, сознающие свою обязанность перед народом, а народ, со своей стороны, сознавал бы свои обязанности перед государством. Власть должна отвечать перед общественным мнением, и если во всех звеньях общества сверху донизу утвердится истинная мораль, то это “не позволит государству превратиться в изъеденный продажностью механизм” (глава XXVII). При этом особенная ответственность ложится на власть имущих: “ответственность, являющаяся сущностью свободного правления, более чего-либо иного заставляет так называемых слуг народа следовать призывам своей совести” (глава XXVII).

Благие пожелания, однако, не решают судьбы народов, которые определяются сложным сочетанием общественных и экономических причин. Надежды Купера на возможность усовершенствования американской буржуазной демократии ни в малой степени не осуществились. Старый, несколько наивный роман неожиданно оказался в XX веке животрепещуще современным. Конечно, Венеция XVII века по своему облику ничем не похожа на американские города-спруты XX века, но природа олигархической власти, в сущности, ничем не отличается, сколько бы ни прошло веков и в какой бы стране она ни проявилась.

"Браво” — произведение, полное протеста против деспотизма несправедливой власти. Среди других книг Купера эта более всего приближается к изображению трагического. Подлинной трагедией является судьба венецианского браво — честного человека, запятнанного бесчестием и запутавшегося в хитросплетениях политики и личных интересов. Купер-художник и Купер-мыслитель предстает в этом произведении во весь рост. Эта книга достойна стоять в одном ряду с лучшими творениями писателя.

E pane in piazza!1

Глава 1

Венеция. Мост Вздохов. Я стоял:

Дворец налево и, тюрьма направо;

Из вод как будто некий маг воззвал

Громады зданий, вставших величаво.

С улыбкой умирающая Слава,

Паря на крыльях десяти веков,

Глядела вспять, где властная держава

С крылатым львом над мрамором столпов

Престол воздвигла свой на сотне островов

Солнце скрылось за вершинами Тирольских Альп, и над низким песчаным берегом Лидо уже взошла луна. В этот час людские толпы устремились по узким улочкам Венеции к площади Святого Марка — так вода, вырвавшись из тесных каналов, вливается в просторный волнующийся залив. Нарядные кавалеры и степенные горожане; солдаты Далмации и матросы с галер; знатные дамы и простолюдинки; ювелиры Риальто и купцы с Ближнего Востока; евреи, турки и христиане; путешественники и искатели приключений; господа и слуги; судейские и гондольеры — всех безудержно влекло к этому центру всеобщего веселья. Сосредоточенная деловитость на лицах одних и беззаботность других; размеренная поступь и завистливый взгляд; шутки и смех; пение уличной певицы и звуки флейты; кривляние шута и трагически хмурый взгляд импровизатора; нагромождение всяческих нелепостей и вымученная, грустная улыбка арфиста; выкрики продавцов воды, капюшоны монахов, султаны воинов; гул голосов, движение, суматоха — все это в сочетании с древней и причудливой архитектурой площади создавало незабываемую картину, пожалуй самую замечательную во всем христианском мире.

Расположенная на рубеже Западной и Восточной Европы и постоянно связанная с ними, Венеция отличалась большим смешением характеров и костюмов, чем какой-либо другой из многочисленных портов этого побережья. Особенность эту можно наблюдать и по сей день, несмотря на то что Венеция сейчас уже не та, что прежде, хотя в те времена, о которых мы рассказываем, столица на островах, не будучи уже великой повелительницей Средиземного и даже Адриатического морей, все же была еще богата и могущественна. Ее влияние еще сказывалось на политике всех стран цивилизованного мира, ее торговля, хотя и слабеющая, все же была еще в силах поддерживать благосостояние тех семей, родоначальники которых разбогатели в дни процветания Венеции. Но людей на островах охватывало все большее безучастие, безразличие к своему будущему, а это служит первым признаком упадка, морального или физического.

В названный нами час огромный прямоугольник площади быстро наполнялся, и уже шумели подгулявшие компании во всех кафе и казино, расположенных под портиками, которые с трех сторон окружали площадь. Под сверкающими аркадами, озаренными неровным, зыбким светом факелов, уже царило беспечное веселье; и только громада Дворца Дожей, древнейшая христианская церковь, триумфальные мачты Большой площади, гранитные колоннады Пьяцетты, головокружительная высота Кампаниллы и величавый ряд сооружений, называемых Прокурациями, казалось, дремали в мягком свете луны, бесстрастные и холодные.