Три девицы под окном... - Светлана Славная

А знаете, как появилась машина времени? Ее изобретатель собрал в охапку все чертежи и кипу специальной литературы, прилетел в прошлое к самому себе, юному ученику седьмого класса, и сказал: «Дерзай, мальчик. Когда ты сумеешь понять всё, что здесь написано, ты построишь машину времени». И полетел обратно. Так как знал, что начиная с того самого седьмого класса совершенно забросит скейтборд и станет настоящим книжно-компьютерным червем (или по отношению к компьютеру следует сказать «вирусом»?), а через пятнадцать лет построит-таки машину времени, на которой, собрав в охапку чертежи, полетит к самому себе…

Птенчиков испытал потрясение, узнав о работе отдела подсказок историческим личностям. Думаете, Менделееву и впрямь приснилась таблица элементарных частиц? А Ньютон открыл закон тяготения, получив по лбу яблоком? Красивые сказки для наивных современников! Просто и с тем и с другим пообщались сотрудники ИИИ. А как о такой встрече кому-нибудь расскажешь? Либо отправят в сумасшедший дом, либо обвинят в сговоре с дьяволом — в зависимости от исторической ситуации и уровня развития общественных отношений. Ведь были, были печальные прецеденты.

Та же история с Джордано Бруно: предупреждали человека со всей серьезностью: соблюдай осторожность, а он решил пойти напролом. Ну, суровая инквизиция и поджарила его на костре…

Что запрещалось правилами ИИИ, так это посещение в прошлом самого себя. «А как же изобретатель машины времени?» — возразите вы. Да вот так. Он был первым, к тому же не пытался бороться с неизменностью свершившихся исторических фактов. Запрет на посещение себя логически вытекал из запрета на познание будущего. Зачем человеку лететь к самому себе? Не для того ли, чтобы поделиться закрытыми сведениями?

Поначалу случались попытки борьбы со свершившимися фактами. Так, один из сотрудников Института обезумел от горя, потеряв невесту — ее накрыло в горах снежной лавиной. Он решил отправиться в прошлое и предупредить ее о надвигающейся катастрофе, но в момент приземления заклинило дверцу машины. Драгоценное время было потрачено на борьбу с неожиданной помехой, и подоспевшая лавина накрыла ученого прямо в кабине, превратившейся в западню. История другого «нарушителя» еще печальнее. В молодости он попал в аварию и лишился ног. Вопреки законам о перемещениях во времени он полетел к самому себе, в тот злополучный день, когда произошла катастрофа. Остановил себя-молодого, продемонстрировал протезы и начал внушать: «Нельзя кататься на роликах по проезжей части, сейчас из-за угла вылетит машина, и…»

— Отвянь, дядя! — раздалось в ответ, и через секунду он увидел, как автомобиль давит в лепешку его собственные ноги. Зрелище было настолько ужасным, что «нарушитель» два месяца лечился у психиатров в клинике собственного времени. Однако этот человек не сдался и через пару месяцев после выписки предпринял новую попытку побороть обстоятельства. Он решил, что бросится самому себе под ноги, не дав добраться до того рокового места, по которому промчится автомобиль. Затаился у ларька с мороженым, посмотрел, как сам с собой беседует о безопасности дорожного движения, сам себя посылает, и затем кинулся вперед с намерением дать себе-молодому хорошего тумака. Но тут один из протезов угодил в щель у сдвинувшейся крышки канализационного люка, несчастный рухнул оземь и вновь увидел, как автомобиль переезжает его ноги.

До психиатров он не добрался. Тронулся умом прямо у люка. Сотрудники ИИИ с великим трудом отыскали его спустя полгода в одном из переходов местного метро, где бедняга демонстрировал прохожим обрубки, жалобно наигрывая на чьей-то гармошке. Надо ли говорить, что больше он в прошлое не летал?

С той поры центральный компьютер Института вел строгий контроль за маршрутами перемещений. Запреты больше не нарушались.

Наблюдая за работой ИИИ, Птенчиков пытался понять, какое место он мог бы занять в этом неожиданно обретенном мире. Иван не привык жить без работы. Представьте, как неприятно слоняться бездельником среди людей, увлеченных и занятых! Профессия историка Птенчикову нравилась. Однако…

Он всё чаще вспоминал своих учеников. Удивительный факт: учителя, которые постоянно ругаются, ставят двойки и отравляют людям существование сотней различных способов, через некоторое время начинают тосковать по тем, от кого недавно готовы были удрать на край света!

Так вот, как-то раз Птенчиков заглянул в лабораторию к Олегу с Аркадием и, помявшись да потоптавшись, заговорил:

— Ребята, я в восторге от Института. И я… э… благодарен вам за всё, что вы для меня сделали…

Олег с Аркадием уставились на него в недоумении.

— Но… э… у меня есть профессия. Которую я люблю. Я хотел бы работать в школе.

— Отлично, — озадаченно переглянулись друзья. — Кем?

— Ну, на должность директора я не претендую, — улыбнулся Иван. — А вот учителем — хоть завтра. Я преподавал русский язык и литературу. Конечно, я не знаком с последними достижениями, но…

— Понимаешь, я немного представляю, кто такой «учитель». Но сейчас в школах учителей нет. — Олег развел руками. — Родной язык дети впитывают с молоком матери. Учебный материал подсыпают в бутылочку и взбалтывают, он очень хорошо растворяется. К полутора годам малыши не только отлично говорят, но и грамотно пишут, пользуясь клавиатурой компьютера. С изучением литературы проблем больше. Дети глотают книги безо всякого удовольствия. Необходимо вырабатывать вкус к чтению…

— Ну, это несложно!

— Как сказать. Пищевая промышленность бьется над этой проблемой десятки лет, но ведь в книгу не добавишь краситель или ароматизатор, не подсластишь ее, не изменив содержания! А ведь попадаются такие горькие произведения, просто до слез…

— Подожди, подожди. — Иван почувствовал некоторое головокружение, представив, как скопища учеников наперегонки пожирают испещренные буквами страницы. — При чем здесь пищевая промышленность?

— Тоже мне историк, забыл, что на рубеже тысячелетий книги были совсем другими? — засмеялся над Олегом Аркадий. — Вот, смотри, это новинка! — Он протянул Птенчикову довольно крупную таблетку в блестящей упаковке. — Сборник поэзии двадцать второго века.

— Вы хотите сказать, что дети действительно их… глотают?

— И не только дети. Но, разумеется, леденцы гораздо вкуснее, и многие книги остаются невостребованными. Комитет по образованию даже принял решение прививать любовь к литературе в младенчестве. Медики разработали прививку и опробовали ее на отряде добровольцев (разумеется, более сознательного возраста). Эффект проявился, но возникло большое количество осложнений. Кто-то чересчур погрузился в мир фантазий, кто-то впал в книгозависимость, некоторые принялись изъясняться рифмами, а кое-кто — сплошными метафорами. Попробуй-ка разбери, что такой человек имеет в виду!

Птенчиков почесал подбородок:

— А в каком виде вы потребляете математику? Физику? Химию? И, извините, зоологию?

— О, тут разработано надежное программное обеспечение. Компьютер тестирует природные склонности ученика и, запечатлев в его сознании общую картину знаний, разрабатывает индивидуальную программу по выбранной специальности. Директор школы тщательно следит за исправностью компьютеров. Некоторые ученики так и норовят запустить новый вирус и устроить себе каникулы!

— Значит, из живых людей во всей школе остался лишь директор? Даже уборщиц нет — сплошные роботы…

— Почему же? Существует еще команда тренеров. Компьютер в футбол играть не научит, а без спорта в наше время жить нельзя, никакие витамины не спасут.

Птенчиков удрученно покачал головой:

— Тогда мне остается лишь спрятаться в лесу и писать мемуары о своих учениках. Может быть, кто-нибудь когда-нибудь их… проглотит.

Новая система образования произвела на Ивана впечатление отталкивающее. «Мало знать содержание книги! — размышлял он в раздражении. — Книгу нужно осмыслить, прочувствовать… прожить, наконец! Именно умением чувствовать, переживать и сопереживать человек отличается от компьютера. А еще — наличием фантазии. Странные люди: берегут возможность мечтать, не пуская друг друга в будущее, и тут же убивают в себе саму способность мечтать!»

Птенчиков покинул стены Института истории и направил требовательный взгляд учителя на ставшее ему современным общество будущего. Худшие предположения оправдывались. Воспитанные компьютерами люди отличались прагматизмом. Они мало общались, мало смеялись и вообще редко испытывали сильные эмоции. Исключение составляли, пожалуй, сотрудники ИИИ, постоянно подвергающиеся воздействию иных эпох. На фоне технического прогресса и расцвета точных наук бросалось в глаза увядание искусства. Компьютер заменил художнику кисти и краски, синтезатор мгновенно предлагал композитору десяток вариантов развития музыкальной фразы, театры перестали существовать, а литература старалась развивать всё более удобоваримые жанры, приятные для пищеварения.