Ледяной шторм - Роберт Баллантайн

Чувство опять взяло верх над мистрис Брайт и помешало ей говорить дальше.

– Ну что ж, тетушка, – сказал Фред, едва удерживаясь от смеха, несмотря на грусть, овладевшую им, – если моряк сказал, что корабль с трещиной, то это означало, что корабль хорош, первый сорт.

– Зачем же он не объяснил, что он хотел этим сказать? Впрочем, вздор ты говоришь, любезный. Неужели ты думаешь, что я поверю, чтобы человек называл вещь хорошей, если она повреждена, и я уверена, что никто не станет утверждать, что надломанный чайник так же хорош, как и целый. Но скажите мне, Боззби, думаете ли вы, что они когда-нибудь возвратятся назад?

– Гм… стало быть, думаю! – отвечал Боззби с жаром. – Потому что отчего бы им в самом деле не возвратиться? Если они не возвратятся, то они будут первые, кто на моей памяти отправились из этого порта и не возвратятся назад. У них и корабль надежный и съестных припасов вдоволь, и погода, кажется, хороша, а главное, капитан Эллис необыкновенно счастлив; притом же и в море они вышли при попутном ветре, и пятницу строго соблюдали: чего же вам больше? Дай Бог и мне путешествовать при таких благоприятных обстоятельствах!

Произнося эти слова, Боззби прищурил левый глаз, оставив правый открытым. А потом, кончив речь, он зажмурил правый глаз и открыл левый; он сделал это как будто для того, чтобы показать, что кончил свою речь и предоставляет говорить другим. Но слова его были брошены на ветер и не подействовали на мистрис Брайт. Она рассуждала редко и, если рассуждала, то не иначе, как с крайним энтузиазмом; это бывало всегда, когда она вызывалась защищать какую-нибудь нелепейшую мысль о каком бы то ни было предмете, которого ее слабый ум не в состоянии был понимать. Она только покачала головой и пожелала счастливого пути Боззби, так как они подошли к грязному переулку, который вел к ее домику, расположенному за зеленым холмом, закрывавшим собой дом и море.

Между тем Джон Боззби вспомнил, что он запоздал домой, что уже более получаса прошло с того времени, в которое он обыкновенно обедал, и что, хотя он и поставил румпель посреди корабля, но он слишком удалился от своего пути; поэтому он натянул все паруса, какие только нес на себе, и направил их по ветру, прямо к деревне, где в маленькой, низенькой, хорошо выбеленной хижине с одной дверью и двумя окнами жена и обед давно ожидали его.

Чтобы долго не распространяться, скажем только, что прошло уже три года, а «Полярная звезда» все не возвращалась и ничего ровно нельзя было узнать о ней от различных кораблей, посещавших Грейтонскую гавань. К концу второго года Боззби стал с отчаянием качать головой, а когда и третий год прошел, то выражение уныния перестало покидать его честное, давно уже знакомое с непогодами лицо. Мистрис Брайт, которая до сих пор не совсем еще потеряла было надежду, теперь также стала сильно беспокоиться; и судьба корабля, потерпевшего крушение, сделалась предметом разговоров в соседнем околотке. Между тем Фред Эллис и Изабелла росли, развиваясь телесно и умственно. Занятия отца нимало не привлекали Фреда, но неизвестность его судьбы сильно печалила юношу, и он решился попасть, как бы то ни было, на китоловный корабль и отправиться разыскивать судно.

Вспомнив, что один из богатейших в городе купцов и владелец корабля по имени мистер Синглетон – задушевный друг и старый школьный товарищ капитана Эллиса, Фред отправился к нему и смело предложил снарядить тотчас же корабль и послать на поиски брига его отца. Сначала мистер Синглетон смеялся над такой просьбой и представлял крайнюю невозможность исполнить ее, но потом он поднял падавший уже дух Фреда, сказав, что он намерен во что бы то ни стало отправить корабль на китовый промысел в северные моря, и что он даст приказание капитану уделить часть своего времени на розыски судна; сверх того, он согласился позволить Фреду отправиться на нем, в качестве пассажира, за компанию с его сыном Томом.

Том Синглетон был нежным другом Фреда и школьным его товарищем в первый год своего учения, а в течение двух последних лет его послали в эдинбургский университет для продолжения занятий по медицине, так что старые друзья виделись только в редкие промежутки времени. Поэтому для Фреда было неописуемой радостью отправиться вместе со старым товарищем, теперь двадцатилетним юношей, ехавшим в качестве корабельного врача. Он едва владел собой и бросился бежать к Боззби, чтобы сообщить приятную новость и просить его сопровождать его.

Само собой разумеется, Боззби не прочь был ехать; но, что особенно замечательно, это то, что жена его вовсе ему не перечила. Она, напротив, сама развязала ему руки и с ласковой улыбкой (но твердо) сказала своему удивленному супругу, что он может отправляться, куда хочет, и что она до его возвращения удовольствуется обществом двух маленьких Боззби, миниатюрных копий отца.

Еще раз китоловный корабль готовился к отплытию, и еще раз мистрис Брайт и Изабелла стояли у пристани, наблюдая за отплывающим кораблем. Изабелле было теперь около тринадцати лет, и она была такая красавица, какую, по словам Боззби, вам едва ли удастся встретить в целой Британии. Ее голубые глаза, темно-русые волосы, очаровательное личико и вся фигура, а еще более ее скромное и серьезное выражение лица невольно привязывали вас к ней и заставляли уважать ее с той самой минуты, когда вы увидали ее в первый раз. Боззби любил ее как собственное дитя и чувствовал тайную гордость, считая себя ее покровителем. Боззби любил иногда и пофилософствовать на ее счет в таком роде: «Вы видите, – говаривал он Фреду, – нельзя сказать, чтобы форма ее головы была настоящим снимком с совершеннейшего образца, – совсем нет; я видел картины и статуи лучше; она держит голову немного низко, вот так, видите ли, господин Фред, а у меня решительной меркой достоинства молодой женщины служит то, держит ли она подбородок высоко или низко. Если ее брови глядят прямо вперед, так что кажется, как будто она смотрит в землю, по которой идет, то я уже знаю, что ум ее крепок и не побоится работы; напротив, когда она держит нос свой высоко, как будто боясь взглянуть на собственные ноги, и несет свой подбородок высоко, так что стоящий прямо пред ней мальчишка никак не может посмотреть ей прямо в лицо, – это вернейший признак того, что она не способна думать ни о чем больше, как только о нарядах да о танцах».

На этот раз глаза Изабеллы были красные, припухшие от слез, и уж никак не похорошели от этого. Хотя три года мало изменили характер мистрис Брайт, она еще меньше старалась сдерживать свою грусть при прощании с Фредом.

Через несколько минут все было готово. Молодой Синглетон и Боззби поспешно, но с чувством, простившись с мистрис Брайт и ее дочерью, взошли на борт. Фред между тем продолжал прощаться.

– Еще раз прощайте, любезная тетушка, – сказал он. – С Божьей помощью, мы скоро возвратимся. Пиши мне, милая Изабелла, как вы поживаете, в Уппернавик, на Гренландский берег. Если же ни один из наших кораблей не отправится в ту сторону, то пиши в таком случае в Данию. Старый мистер Синглетон скажет тебе, как адресовать твое письмо, смотри только, чтобы оно было длинным.

– Эй вы, новичок, ступайте на борт, – закричал капитан, – проворней!

– Сейчас, сейчас, – сказал Фред, и через минуту был уже на кормовой палубе, возле своего приятеля Тома.

Снявшийся с якоря корабль распустил паруса и пустился в море, в полный приключений путь.

Но теперь уже для нас уплывающий корабль не уменьшается по мере того, как он подвигается вперед, сопровождаемый прохладным ветром, потому что и мы с вами, читатель, также плывем на нем. Теперь уже берег пропадает постепенно вдали, пока не скроется наконец совсем из глаз на отдаленном горизонте, и тогда не на чем остановиться глазу: только светло-голубое небо вверху, да темно-голубое море внизу.

Глава III

Путешествие. – «Дельфин» и его экипаж. – Льдины перед носом. – Полярные картины. – Виды с верхушки мачты. – Первый кит. – Необыкновенный восторг.

Вот мы благополучно выплыли в голубое море, предмет восторга для моряков и страха для земледельцев.

Море, море, море, холодное,Голубое, широкое, вечно свободное!

– Я думаю, – заметил однажды Боззби Синглетону, когда во время бури они стояли на шкафуте, наблюдая, как пена брызгала под носом корабля, между тем как он храбро рассекал волны Атлантического океана, – я думаю, что наш шкипер не совсем обычный человек. Он вник в самую сущность дела, и я сам слышал, как он говорил вчера старшему лейтенанту о своем намерении отправиться прямо к Бафинову заливу искать капитана Эллиса, прежде чем плыть на обычное место китовой ловли. Вот что я называю понимать сущность дела: потому что, как видите, он подвергается немалому риску засесть между льдинами и пробыть там во все время ловли.

– Он прекрасный человек, – сказал Синглетон. – С каждым днем он мне больше нравится, и я вполне надеюсь, что он примет все меры к отысканию нашего пропавшего друга; боюсь только, что шансы наши слишком незначительны, потому что, хотя мы и знаем место, которое капитан Эллис намерен был посетить, но мы не можем сказать, в какую часть Ледовитого океана занесли его льдины и морские течения.