Нам запретили друг друга - Крис Карвер

по ногам, до самых колен. Снова вниз, уже обхватывая голени и слегка сжимая.

Фиби улыбается, прикрыв глаза, утыкается носом в свои колени, а потом перехватывает руку парня, останавливая.

Он послушно отстраняется, но только для того, чтобы сесть иначе, на колени и потянуться к ней, касаясь губами губ. Фиби тянется к нему навстречу.

Она проверяет. Она хочет, чтобы внутри нее что-то взорвалось. Расплавилось, шарахнуло по мозгам, вышибло мысли о том, кто не достоин этих самых мыслей.

Ноэль не отстраняется, но и не углубляет поцелуй. Он коротко отвечает, потом проходится губами по щеке Фиби, целует в подбородок и перескакивает на шею.

Это приятно – настолько, насколько может быть приятно прикосновение родного человека. И Фиби проклинает себя за это. Она хочет чувствовать, хочет доказательств того, что Тео ей не нужен и что о нем думать не стоит. Но их нет. Ни-че-го.

И Ноэль чувствует этот ее немой ступор, со смешком втягивает губами нежную кожу на шее и отпускает, тут же поднимаясь на ноги.

- То, что мы с тобой оба одиноки, Фиби, не означает, что мы обязаны переспать.

Глава 4

В магазине духота, ее смена заканчивается, а форменная рубашка натирает в районе шеи. Фиби пересматривает график смен на ближайшие две недели, когда на двери звякает колокольчик.

Она подскакивает, надеясь, что это всего лишь запоздалый клиент, а не главный менеджер, потому что ее напарник благополучно свалил, попросив прикрыть, а Фиби не успела придумать прикрытие.

Опасения напрасны – это и правда клиент. Тео Бернард.

Фиби не показывает своего удивления, ничем не выдает и того, что глаза кровоточат от вида Тео без куртки – в обтягивающей мускулы белой футболке. Она коротко кивает ему и снова утыкается глазами в бумаги. Руки дрожат, а во рту мгновенно оказывается сухо.

- Привет, - он упирается своими ручищами в стойку и смотрит прямо на Фиби.

Та прокашливается и сухо спрашивает:

- Магнитола в машине сломалась? Второй ряд, по левую сторону от навигаторов.

Тео улыбается. Он так рад видеть ее, что каждое ее слово – язвительное, едкое, дерзкое доставляет эстетическое наслаждение.

- Я пришел к тебе.

Смена завтра, в четверг и субботу. А следующая неделя – по нечетным дням.

Еще Стен просил подменить его в воскресенье, можно пожертвовать выходным ради надбавки.

- Я на работе, - кажется, грубее уже некуда, но ее разрывает обида.

Тео сверлит ее взглядом, настойчиво ждет, когда же она, наконец, оторвется от своих бумаг.

Фиби грызет колпачок от ручки.

- Посмотри на меня.

Голос Тео – извращение. Нельзя обладать таким голосом безнаказанно.

Фиби мысленно называет Тео ведьмой в мужском обличии и встает, укладывая ладони на стойку – по обе стороны от ладоней мужчины. Поднимает голову и с глупой, совершенно детской смелостью заглядывает в глаза.

Тео чувствует, как сжимается сердце, когда он сползает взглядом с лица девушки на ее шею и видит маленький лиловый засос с правой стороны.

Фиби ловит его взгляд и с большим трудом сдерживает улыбку. Она не собиралась делать из этого представление, она вообще забыла про этот чертов засос, но лицо Тео белеет, ладони скребут деревяшку, сжимаясь в кулаки, а зубы сжимаются с отчетливым скрипом.

- Кто.

Фиби честно ждала более бурных эмоций, но Тео мало того, что вопросительных интонаций не проставляет, так еще и не планирует как-то расширить свой вопрос.

- Что «кто», Тео?

Если бы взглядом можно было убить, то Фиби бы уже валялась под стойкой.

- Кто прикасался к тебе?

Она не актриса, но этот маленький спектакль играет на высшем уровне. Невинно хлопает ресничками, переводит взгляд с Тео на воротник своей футболки, а потом касается пальцами там, где по ощущениям должна стоять маленькая метка Ноэля.

- Оу, это… Не важно.

- Фиби!! – голос Тео отскакивает от стен и бьет по ушам, большой кулак опускается на стойку, едва ли не раскалывая ее пополам.

Фиби подпрыгивает и интуитивно пятится назад.

Утыкается в стену спиной, зажмуривает глаза, а когда открывает их, Тео так близко, что его запах щекочет ноздри.

Накрывает ее губы своими, жестко, больно, кусает сильнее, слизывает кровь с языка, будто наказывая. Поцелуй разрывается под аккомпанемент ее «боже, да», и Тео перебирается на шею, в буквальном смысле покрывая каждый оголенный участок клеймом.

Кожа горит от колючей щетины и губ Тео, который не перестает оставлять засосы, спускаясь ниже, к ключицам и плечам. Прикусывает, давит. Сцепляет руки на запястьях Фиби, прекрасно понимая, что на ее белой коже уже через час появятся синяки.

Сдирает футболку с нее через голову, опускается на колени и прикусывает кожу на груди и животе, снова втягивает, снова ставит метки…

- Тео, что ты творишь, - пищит она, даже не пытаясь вырваться.

Тело горит от боли и прикосновений, и так хочется большего сейчас.

Отходят на задний план долгие, мучительные месяцы разлуки, обиды словно не существовало, и Фиби прекрасно понимает – позови ее этот человек сейчас вместе с собой в ад – она пойдет.

- Помечаю тебя.

- Хватит, уже достаточно.

Мало, господи, как же мало.

И Тео разворачивает ее лицом к стене и вытворяет то же самое со спиной, спускаясь вниз вплоть до копчика.

А потом встает и зализывает кожу в каждом месте, где сделал больно.

- Кто, Фиби. Кто это сделал?

Он все еще зол и все еще хочет сделать из нее котлету, но прикосновения к ее телу творят с ним что-то невероятное. И голос уже нежнее, хоть раздражение и рвется наружу из волчьей пасти.

Она отставляет задницу назад, упираясь в твердый член сквозь несколько слоев ткани. Издает стон, от которого у Тео плавятся внутренности, и, наконец, отвечает на вопрос, всхлипывая от прикосновений.

- Ноэль… мой… друг. Мы просто дурачились, ты же знаешь, я не хочу никого другого... Только тебя. Всегда. Тео...

Она не боится снова признаваться в чувствах, потому что верит, что сейчас Тео не сможет остановиться. Не уйдет. Не оставит одну и разбитую, не бросит.

Он обхватывает ее поперек груди и заставляет прогнуться, тем временем, скользя пальцами между ягодицами, слегка надавливая.

- О, черт, Тео…, - хрипит она.

Тот улыбается и нежно целует ее в лопатку.

- Детка, ты такая сексуальная. Я так хочу тебя, нельзя быть такой сексуальной…

- Сними их, мои брюки, сними, пожалуйста.

Сейчас плевать на все – на белый день за окном и