PRосто быть богом: ВВП - Павел Генералов

Ещё несколько лязгнувших дверей — ещё несколько последних аккордов, и вот — проходная. Прапорщик расписался в какой–то необходимой бумажке — и последняя дверь, уже без решетки, приглашающее распахнулась.

— Счастливого пути, Василий Иванович! — с почти искренней радостью в голосе проговорил прапорщик.

— И вам — не хворать, — не оборачиваясь, бросил через плечо человек.

Спустившись по бетонным ступенькам крыльца, он на несколько секунд остановился и вдохнул воздуха сразу полной грудью. В носу аж запершило: свобода пахла чуть прогоркло — несло дымом от трубы кочегарки. Той, которая за оградой. За проходной, откуда он только что вышел, за тяжелыми серыми воротами, за стенами, опутанными спиралями колючки.

Если бы человек обернулся, то увидел бы далеко слева и справа от себя вышки, с которых на него с любопытством и завистью смотрели глаза караульных солдатиков. И ещё бы он увидел краснолицего прапорщика, медленно прикрывающего дверь проходной. И тускло поблёскивающую вывеску рядом с дверью:

Минюст РФ

ГУФСИН

ИК‑5

Но человек, которого назвали Василием Ивановичем, ничего этого больше не видел. Потому как не имел ни малейшего желания даже извне полюбопытствовать на учреждение, где провёл безвыходно ни много, ни мало, а ровно одну тысячу девяносто четыре дня. Копейка в копейку.

Он закинул за спину нетяжелую спортивную сумку и зашагал по слегка убитой дороге в сторону посёлка.

Одет он был в синие почти новые джинсы, джинсовую же чёрную рубашку поверх красной футболки и кроссовки «Адидас». Лицо его было идеально, аж до синевы выбрито. И вообще, вид он имел вполне здорового и уверенного в себе человека. Только взгляд был несколько колюч и подозрителен. Но суровые морщины на лбу с каждым шагом, отделявшим его от проходной, как–то сами собой разглаживались. А на губах начинала играть пусть пока ещё не улыбка, но её спасительная тень.

Возле автобусного круга на краю посёлка призывно распахнула двери «Закусочная» под металлической поблёскивающей на солнце крышей.

Василий Иванович вошёл внутрь. Помещение было небольшим и сумрачным. Три столика под довольно чистыми клеёнками в ярких желтых цветочках. Барная стойка из тёмной, местами облупленной деревоплиты. Три высоких стула перед ней.

На краю стойки что–то бормотал телевизор. Полки были уставлены разнокалиберными яркими бутылками. Но Василий Иванович и так знал, что потребно сейчас его душе.

— Сто пятьдесят. Лучшей. И… — он всё же более внимательно оглядел полки с напитками, — бутылку колы.

Буфетчик–армянин понятливо кивнул. Без мензурки, на глаз, но идеально точно налил в гранёный стакан водку. Достал из холодильника запотевшую колу и тоже водрузил на стойку.

Василий Иванович отвернул пробку и надолго припал к холодной сладкой влаге. И лишь потом аккуратно отпил пол порции водки.

— Закусить? — вежливо поинтересовался буфетчик.

Василий Иванович отрицательно помотал головой, только чуть глубже втянул носом воздух. Водка прошла хорошо и теплом начала разливаться где–то в глубине живота.

— С освобождением? — чуть подобострастно то ли спросил, то ли поздравил буфетчик.

Василий Иванович лишь кивнул в ответ. И тут его взор упал на экран телевизора.

Там, волнительно потрясая мощной грудью, соловьём разливалась крупнотелая ведущая.

— Значит, жена — заместитель… Скажите, Георгий Петрович, как по–вашему, женщина–управленец — это эффективно? Только честно? — ведущая подсела к мэру Великоволжска совсем близко. Тот покосился на декольте, обернулся на жену, откашлялся.

— Ух ты, какая, да, нет? Очень мне нравятся бабы в тэле, — буфетчик сделал телевизор потише и объяснил Васе, — это ля–ля–шоу. Всякую мутотень обсуждают. Но я обычно просто сматрю, не слушаю, потому как женщина далжна — что? Раз — малчать, два — лэжать… А они — чё? Может типа муж с женой работать вместе? Ясэн пень, чего они могут вмэсте…

Однако Василий Иванович пристально всматривался вовсе не в откровенные прелести телеведущей, как можно было бы предположить, а в лица мэра и мэрши. Точнее, именно в физиономию мэра, видимо, ему изрядно знакомую. Глаза Василия Ивановича при этом затуманились. То ли от выпитой только что водки, то ли от каких–то неведомых внутренних чувств. Зрачки же сузились до едва заметных чёрных точек.

— Женщина — это всегда эффективно, — неловко пошутил мэр, а его жена Ольга вдруг ослепительно улыбнулась — наверное, заметила, что камера снимает её крупным планом. Но тут камера резко сменила ракурс. И всё пространство экрана заполнила улыбающаяся во все усы физиономия господина Жарского.

Василий Иванович привстал со стула, сжал в запотевшей вмиг ладони гранёный стакан с недопитой водкой, и, с коротким размахом, метнул стакан в экран телевизора. При этом попал не просто точно в глаз Жарскому, но ещё и очень удачно — твёрдым, зубодробительным углом стакана. Экран хрустнул, зазмеился трещинами, изображение вмиг пропало, а в помещении истошно запахло водкой.

— Ты это чего, дарагой? — буфетчик аж присел за стойкой. — Немного с ума сошел, да, нет? — он вновь занял своё место, видно почувствовав, что продолжения бесчинств уже не будет. — Телевизор чем виноват? Он — денег стоит! Нехорошо… товарищ! На что я новый покупать буду? Доходы у нас — маленькие, хылые. Ой, расстроил ты меня, дарагой! — на глазах армянина едва не наворачивались слёзы. То ли и вправду ему было так жаль телевизора, то ли просто бил на жалость.

Василий Иванович между тем открыл сумку и достал из него довольно внушительную пачку денег. Взгляд, брошенный на деньги, тут же заставил буфетчика замолчать. Он внимательным взглядом теперь следил, как пальцы посетителя отсчитывают купюры.

— Этого хватит на новый? Да, нет? — очень похоже спародировал Василий Иванович присказку буфетчика и протянул деньги.

Армянин, быстро пересчитав, кивнул, довольный. А Василий Иванович совсем незлобиво добавил, запихивая в сумку денежную пачку. — Ребята из общака выделили. Купи новый телевизор. Пусть будет память. От Васи — Царя.

Резко поднявшись, Василий Иванович вышел из закусочной. И — опоздал. Рейсовый «пазик», завершив разворот, уже отъезжал от остановки.

Но Василий Иванович сделал в сторону «пазика» столь беспрекословный жест рукой, что тот стал притормаживать. И не только остановился, а сдал назад, остановившись прямо перед припоздавшим пассажиром.

Рядом с открывшейся дверью автобуса была прилеплена табличка:

Луховицы — Великоволжск

Василий Иванович вошел внутрь. И двери за ним с тихим шорохом закрылись.

— Пожалуй, я то–оже скажу «да», — Сорокин потер бородку указательным и большим пальцем.

— Против действующего потянет? — Генералов кивнул на экран, где Жарский рассказывал о тяжелой каждодневной работе мэра и его замов. — Смотри, как грамотно пиарится!

— Как вы принимаете сложные решения? — ведущая уже сидела между Жарскими, лукаво поглядывая то на мэра, то на зама, точнее, замшу. — Ну, как это выглядит? Вы садитесь друг напротив друга? Или… — ведущая многозначительно примолкла.

— А действующего не будет, — ровно сказал Сорокин.

— Гусары, молчать! — пошутил Жарский, поправляя усы.

— Решение уже принято, — продолжал Сорокин.

— Конечно, решения принимает муж, — серьезно ответила замша.

— На повышение заберете? — усмехнулся Генералов.

— Как обычно, — игриво подмигнула ведущая.

— Твое дело — работать с кандидатом, — отрезал Сорокин. — Проект уже запущен. И ты, Виктория, присоединяйся. Ух ты, моя маленькая, — он попробовал погладить проснувшуюся собачку по мохнатой голове.

Собачка огрызнулась неожиданно злобно.

Генералов подошел к гардине и отдернул её. За окном обнаружилась Соборная площадь. Со всеми причитающимися аксессуарами. Царь–пушка и Царь–колокол стояли на своих законных местах. Строго и державно поблёскивали купола Успенского собора. А чуть левее вздымалась ввысь воздушная вертикаль колокольни Ивана Великого. Между окном, из которого выглянул Генералов, и державными достопримечательностями простиралась забранная брусчаткой, но всё же вполне обычная автостоянка. На которой стояли авто обычных кремлёвских чиновников, а также обладающих вожделенным пропуском гостей главной отечественной святыни. Студия, в которой проходило «прослушивание», располагалась на третьем этаже так называемого «четырнадцатого корпуса» Кремля, занятого службами Администрации Президента.

— Это кобель, — с достоинством сообщила Виктория под бурные аплодисменты участников ток–шоу.

Глава вторая. Проезд закрыт!