Рассказы и очерки - Лазарь Бронтман

- Вот, - сказал взволнованно Папанин, - С его именем мы шли к северному полюсу и под его знаменем будем там работать сколько хватит сил. Этого знамени мы не осрамим никогда.

Шли дни. Папанинцы работали, помогали другим, нервничали вместе со всеми из-за плохой погоды. В иные вечера Ширшов и Федоров пытались устраивать прогулки на лыжах, но вскоре это им было строжайше запрещено.

- Разве можно поступать так неосмысленно, - журил их Папанин. - Каждый из вас обошелся государству в несколько миллионов рублей. А вдруг кто-нибудь нечаянно сломает руку или ногу? Срыв всей экспедиции!

- Иван Дмитриевич, а я когда вижу ямку - падаю, - оправдывался Ширшов, но под укоризненным взглядом начальника тушевался и конфузливо заключал, Хорошо, я больше не буду.

Часто они по очереди заходили в комнату участников перелета, жадно слушали неизбывные рассказы летчиков и полярников о различных, кажущихся фантастическими случаях жизни.

- Мы ходим и слушаем по одному, чтобы набраться рассказов на целых год, - пояснял Кренкель. - На полюсе нам пополнять этот запас не придется. А так - на всех хватит.

Иногда за ужином они обсуждали со Шмидтом перспективы своей работы, намечали куда их сможет вынести дрейф льда. Законы дрейфа ледовых массивов центрального полярного бассейна пока неизвестны. Может быть, льды вынесут отважную четверку к берегам Канады, может, Гренландии.

- Эх, - мечтал Папанин, - Хорошо бы нас занесло в район недоступности. Как бы много получила советская наука.

- А не страшно? - спросил, улыбаясь Водопьянов. - Снимать-то оттуда будет трудно.

Папанин приготовился отвечать, но его перебил бортмеханик Гинкин.

- Михаил Васильевич, - сказал он. - Меня сюда направили из военной части. Помню вызвал меня командир и спросил, хочу ли я отправиться в одну большую экспедицию, но предупредил, что ее участники рискуют головой.

Тут я пришел в полное недоумение: что это за место в СССР, где можно голову потерять? Нет такого места!

5 мая 1937 г. Рудольф. Отправлено 19 мая 1937 г.

Полет Головина

Поздним вечером 4 мая сильный ветер разметал тучи и стих. Установилась чудесная солнечная погода. Она дразнила сердца летчиков и полярников, изголодавшихся по ясному небу.

Наступила полночь, но никто не ложился спать. Люди оживленно обсуждали возможности полета эскадры на полюс, строили предположения о ветрах и облаках последних параллелей.

Общее настроение охлаждал лишь синоптик экспедиции Б.Л. Дзердзеевский. По его мнению район северного полюса был закрыт облаками. Следовательно, там сесть нельзя, а раз так, то и лететь нет смысла.

Но ожидание хорошей погоды было слишком длительным, солнце - заманчиво ярким и никто не хотел расстаться с мыслью о полете. Чувствуя общее возбуждение полярников, Отто Юльевич предложил сделать вертикальный разрез атмосферы на самолете "У-2".

Десятки рук помогли механикам стоявшего у зимовки самолета запустить мотор. В кабину сели летчик Машковский и Дзердзеевский. Самолет легко оторвался и пошел ввысь. Было 3 часа 30 минут утра. Через час Машковский подрулил обратно к жилому дому. Впервые в этих широтах самолет достиг высоты 3350 метров. Результаты полета говорили о сравнительно благоприятной метеорологической обстановке на значительном протяжении. И тогда Шмидт распорядился отправить в глубокую разведку к полюсу самолет Головина.

- Ложитесь спать, - сказал Шевелев летчику, - Через полтора часа подъем.

В 6 часов утра, вежливо извиняясь, Шевелев разбудил Головина и его товарищей. Спустя несколько минут, вездеход уже вез их на центральный аэродром.

Пока механики Кекушев и Терентьев прогревали моторы, Головин проверил самолетный груз. Все было на месте.

Залитые под пробки баки вмещали 2350 литров бензина. В крыльях и центре планера покоился полуторамесячный запас продовольствия, палатка, нарты, клипербот, лыжи, фрукты.

Прорезав солнечную тишину, запели моторы. Штурман Волков, механики Кекушев и Терентьев, радист Стромилов заняли свои места. Все они были с головы до ног одеты в меха, на шлемах - темные очки, защищающие глаза от ослепительного снежного сияния.

Головин окинул внимательным взглядом бескрайний горизонт, пожал руку остающимся друзьям и вскарабкался по крылу в кабину.

Подошедший трактор вывел самолет на стартовую линию, летчик дал полный газ, машина медленно двинулась вперед и остановилась. Она была перегружена почти на полторы тонны и снежный наст держал ее цепко и упорно.

Тогда летчик решил стартовать под уклон. Он развернул машину и бросил ее вниз. Стремительно набирая скорость, она покатилась под горку и в 11 часов 23 минуты повисла в воздухе. Красиво развернувшись, Головин пронесся низко над аэродромом, затем пролетел к зимовке, сделал над ней круг и лег на курс.

Через несколько минут самолет "СССР Н-166" исчез на севере.

- По машинам! - раздалась команда Водопьянова. - Ставь лампы!

Все с трепетом ожидали донесений разведчика. Сразу после вылета, Стромилов установил связь с Рудольфом. Шмидт, Шевелев, Спирин почти не покидали радиорубки, читая радиограммы из-под карандаша оператора Богданова. Головин эпически спокойно сообщал о пересечении параллелей. Вот он на 84-ой, 85-ой, 86-ой.

"Погода ясная, видимость хорошая, лед торосистый, много полей" - таково было содержание всех его радиограмм.

Ободренные замечательными вестями, механики тяжелых самолетов в рекордный срок закончили всю подготовку. Один за другим рванулись пропеллеры. Открылись занесенные метровым слоем снега лыжи.

- Отставить! - разнеслась по аэродрому команда. - Полюс закрыт облаками. Головин идет на высоте без единого окна.

На 88-ой широте самолет "Н-166" встретил облачную стену, набрал высоту и пошел над облаками дальше к северу. Вот он уже на рубеже 89 параллели. ДО Северного полюса осталось немногим больше 100 км.

С огромным напряжением все мы следили за блестящим рейсом отважной пятерки. И вместе с чувством искреннего восхищения их храбростью, росла тревога: а хватит ли у них бензина на обратный путь? Шевелев, Водопьянов и Спирин с карандашом в руках высчитывали расход и запас горючего. Получалось в обрез!

- Пусть возвращается, - сказал Шмидт после некоторого колебания. - Мы не можем рисковать их жизнью. Но составьте ее так, чтобы он, если уверен в обратном пути, мог рискнуть дойти до полюса.

Через минуту Богданов выстукивал в эфир:

"1605 RG W4KW N10=h2 msg RG Наберите максимальную высоту посмотрите что впереди и возвращайтесь Рудольф Шевелев".

Головин продолжал полет. В 16 часов 32 минуты от него пришла лаконичная радиограмма:

"Широта 90 под нами полюс но закрыт сплошным слоем облаков пробиться не удалось легли обратный курс Головин".